округлившемся животе.
— А что, Броун все так же мил, как и в те времена, когда он соблазнил меня? — внезапно спросила она с кислой миной.
— Не ходи туда, Ривен, — вмешалась Грис. — Нельзя доверять их хитрым уловкам. Они завидуют тебе, потому что теперь ты обладаешь большей властью.
Мрачный взгляд Дрионы скрестился со взглядом Грис.
— Ты — глупая, старая женщина, — прошипела доуми земли. — Зеленый камень — всего лишь один из четырех. Это дитя не может владеть и управлять им независимо. Если бы все четыре камня остались у того, кто когда-то украл их, они очень скоро убили бы его, и тогда мы получили бы назад свою собственность. Но Ривен нарушила этот баланс, и у нее нет иного выхода, кроме как вступить в переговоры с нами, с остальными доуми. — Ее бархатные глаза сверкали, как раскаленные угольки, когда она повернулась к Ривен. — Приходи на плато через неделю, — скомандовала она и, резко повернувшись, бросилась прочь.
Весь остаток дня Грис не переставая шипела и фыркала по поводу предложения Дрионы.
— Не позволяй им завлечь тебя для переговоров на это плато, — брюзжала она. — Ты там будешь одна, совершенно беззащитная. Сейчас у тебя мало сил. Ты не должна подвергать себя опасности, пока ребенок в твоем чреве не дает тебе полностью воспользоваться камнем.
— Но Грис, как я могу отказаться?
— Ниома никогда не встречалась с ними. У нее никогда не было ничего общего с этими доуми.
— Может быть, именно поэтому ее судьба была столь печальна, — парировала Ривен. — Дриона не глупа. Четыре камня вместе создают равновесие сил. Они — как четыре стороны света, противостоят друг другу, но тем не менее — связаны между собой и необходимы друг для друга. Доуми поддерживали между ними баланс. То же самое делал и Броун, в меру своих сил, конечно. Теперь это равновесие нарушилось, между камнями разрушилась связь. Я чувствую это всем телом, и это чувство преследовало меня всю зиму — словно что-то неправильно в мире.
Грис насупилась:
— Может быть, это твое чувство объясняется гораздо проще: ты скучаешь по своему супругу. Тебя все еще тянет к нему, и, наверное, ты даже подумываешь о том, чтобы возвратиться к нему и вернуть камень.
— Нет! Я никогда не сделаю этого! Даже если бы я и хотела — я бы не осмелилась. Броун убил бы меня за то, что я ему сделала.
— Пока ты носишь его дитя, он тебя не тронет. — Грис прижала руки к груди и попыталась отдышаться. — Может быть, и потом — тоже.
— Если мы с тобой, парень, не превратимся в две обугленные головешки, прежде чем ночь кончится, это будет самым большим чудом с тех самых пор, как эту планету запустили вращаться между звездами, — проворчал Фен.
Он сидел рядом с Альбином на передке фургона, доверху нагруженного металлическими емкостями- канистрами. Дело было вскоре после полуночи, когда все, даже самые любопытные обитатели Плэйта уже спали, и можно было не опасаться, что кто-нибудь застанет их за выполнением этого секретного задания.
Несмотря на это, оба приятеля внимательно оглядывались по сторонам, высматривая неприятельских лазутчиков, пока упряжка ломовых лошадей тащила их тяжело нагруженный фургон к отдаленному холму, на вершине которого высилась освещенная лунным светом одинокая башня. Особенно старался Альбин; после того как ему сказали, что Пиб оказался стьюритским шпионом, изменники и соглядатаи мерещились ему за каждым кустом и поворотом дороги.
— Я бы не был так уверен, что твой друг-конюх предатель, — возразил ему Фен.
— Но все об этом говорят, и даже король так считает. Зачем же тогда ему понадобилось так таинственно исчезать? — грустно спросил Альбин. — А я-то считал его своим другом.
— Нельзя так легко терять веру в друзей, парень. Я-то знаю, что у каждого события может быть превеликое множество самых разных причин. Человеческую душу вообще невозможно понять.
Обдумывая это, оба молчали долгое время. Альбин первым нарушил гнетущую тишину, прошептав:
— Надеюсь, мы теперь достаточно далеко от реки.
— Меня совсем не река беспокоит, парень. Зеленый огонь чувствует любую воду. Например, на траву сейчас упала роса, в ветках деревьев течет сок, и может, кроме всего прочего, пойти дождь. Говорят, что мы и сами на девять десятых состоим из воды.
— На небе ни облачка вот уже почти неделю. Было довольно сухо, и роса не такая обильная, как обычно. К тому же эти канистры такие толстые и герметичные, что мне кажется, они надежно защитят Зеленый огонь от влаги. Если этого тебе недостаточно, то, если хочешь знать, Фэйрин наложил заклятье на днище вагона.
— Волшебники! — Фен чуть было не сплюнул, но вовремя удержался. — Мне кажется, что ты полагаешь, будто сделал всем нам много хорошего, когда притащил из Пенито эту нахохленную ворону с каменным лицом, но я что-то сомневаюсь. Я скорее бы поверил крысам, которые обитают в портах, чем кому-нибудь из племени колдунов и магов.
— Что ты имеешь против волшебников?
— Мне пришлось их немало повидать, пока я путешествовал, и мне про них кое-что известно. Все они помешаны на могуществе, иначе зачем им нужно бегать вокруг в развевающихся черных рясах да смешивать разные зелья из всякой ползучей мерзости?
— Может быть, они просто ученые, которых интересует устройство и скрытая суть вещей?
— Как бы не так! Это просто кукловоды, которые обожают смотреть на то, как такие, как мы с тобой, приплясывают под их дудку.
«Пербельд был не таким», — подумал Альбин. Он оставался в Пенито не слишком долго, но успел полюбить старого, доброго волшебника.
— Ты просто предубежден против них, Фен. Фэйрин помог Броуну отогнать стьюритов, так что теперь у нас есть целая зима, чтобы подготовиться к их следующей атаке. И он просил, чтобы ему позволили остаться до тех пор, пока все снова не вернется в нормальную колею. Ты, наверное, все же предпочел бы, чтобы он был на нашей стороне, а не их?
— Ну да, особенно теперь, когда Арант привлек на свою сторону эту маленькую куницу Тропоса. Если уж нам приходится сдерживать натиск этих рыжеволосых дьяволов, пока не решится вопрос с этой ведьмой, на которой женился Броун, нам придется использовать все средства. — Фен присвистнул сквозь зубы: — Надеюсь, Зеленый огонь достойно покажет себя.
— А что, ты сомневаешься? — удивленно спросил Альбин.
— Я вернулся сюда по прихоти судьбы, — Фен вздохнул. — Буду говорить с тобой откровенно, парень. Мне казалось, что после всех моих скитаний было бы очень неплохо снова вернуться на родину и здесь успокоиться. Может быть, даже найти себе жену и дом, где можно было бы поселиться. Зеленый огонь — для меня это был только предлог, входной билет, залог королевского расположения. Я надеялся, что с его помощью я заживу новой жизнью. Правда же состоит в том, что Зеленый огонь ни разу не применялся во время войны. Как же я могу быть уверен в том, что он поведет себя так, как надо?
— Но он поведет себя так, как надо, просто обязан. — Альбин улыбнулся, созерцая грубый профиль бродяги. Он был рад, когда Фен согласился остаться и принял пост королевского военного советника. С самого начала их знакомства Фен понравился Альбину, чувствовалось, что ему можно доверять. Теперь же, когда Фен выбрал Альбина себе в помощники, между ними завязалась и быстро окрепла настоящая, преданная дружба. Альбин многому научился у своего старшего товарища. Даже просто слушать его рассказы о дальних странах было весьма поучительно.
— Вы с Квистой мне что-то напоминаете, — хитро заметил Альбин. — Может она быть тем самым человеком, с которым ты согласился бы свить гнездышко в наших краях?
Фен покачал головой:
— Квиста — красивая девица, а в постели — так вообще лакомый кусочек, но я еще не встретил женщины, которая заставила бы меня постоянно к ней возвращаться. Честно говоря, мне иногда кажется, что я никогда такой женщины не встречу… Ну вот мы и прибыли. Пока все идет хорошо, — внезапно
