— Давай, давай, боцман!.. Полный вперед!..
— Вот это цирк!..
— Цирк, да еще и бесплатный!..
— Такого и за деньги не увидишь!
— Ведь он так и до Турции доплывет!
Однако первый же урок дал хорошие результаты. Боцман, хоть и неуклюже, все-таки смог некоторое время самостоятельно продержаться на воде. И когда он, тяжело дыша, но улыбаясь всем своим широким мокрым лицом, выбрался на палубу, то даже самые острые на язык шутники похвалили его:
— Для первого раза — здорово! Знай наших!
А через несколько дней боцман Небаба доложил командиру корабля, что приказ выполнен — плавать научился.
Со временем история эта забылась, только моряки-старожилы иногда вспоминали ее, чтобы развлечься, да и то лишь в такие минуты, когда боцман был в хорошем настроении. Но «старичков» осталось немного: одни отслужили свой срок и демобилизовались, кое-кого перевели в другие части, а сам боцман уже служил сверхсрочную. Давно и на всю жизнь сдружился он с морем, учил молодых матросов, как надо служить на корабле, и даже подшучивал над теми, кто, как и он когда-то, не умели плавать. Корабль стал для него родным домом.
Вот почему он так ревниво следил, чтобы все тут от клотика до киля, от носа и до кормы, сияло идеальной чистотой и было в образцовом порядке.
Вместе со всеми мыл палубу, драил медяшку и матрос боцманской команды Андрей Соляник. Он то и дело косил своими плутоватыми глазами по сторонам, не выпуская из поля зрения боцмана, и, когда тот приближался, начинал работать особенно старательно. После внеочередного наряда Андрей Соляник целую неделю и не заикался об увольнении на берег, образцово нес службу, норовил чаще попадаться на глаза боцману, пусть убедится, что и он, Соляник, матрос не из последних.
А в субботу, когда боцман Небаба был в хорошем настроении, Андрей Соляник, скромно потупив глаза, обратился к нему с просьбой:
— Товарищ мичман, разрешите мне завтра пойти на берег.
При этом лицо его выражало такую благонадежность и покорность, такое послушание, что у боцмана не хватило духа сразу же отказать.
— А что тебе делать на берегу? — спросил он. Когда боцман Небаба переходил с матросом на «ты», это считалось хорошим признаком.
— В кино схожу. Говорят, очень хорошая картина идет. Воспитательного характера.
— Воспита-а-тельного?..
Боцман недоверчиво покосился на Соляника.
— Так точно! На морально-этическую тему!..
— С каких пор ты стал таким морально-этическим?.. — недоверчиво щурил глаза Небаба. — Что-то не припомню, чтобы тебя к воспитательной теме тянуло.
— Решил воспитывать в себе самодисциплину, товарищ боцман. Нужно, чтобы во всем был порядочек…
— Ну, ну, — неопределенно покачал головой боцман. — Завтра посмотрю, что мне делать с твоей самодисциплиной…
И вот сегодня Андрей Соляник потом обливался, зарабатывая увольнение. Он, бедный, даже постанывал от усердия, стараясь окончательно покорить сердце боцмана.
И добился своего. Проходя мимо, боцман Небаба сказал:
— Матрос Соляник! После обеда можете собираться на берег. Только смотрите мне!.. Вернетесь — покажете билет в кино. — Подумал и прибавил: — На эту самую вашу морально-этическую тему…
— Есть, на берег! Есть, показать билет!.. Да я вам их аж два принесу, товарищ мичман!.. — вытянулся Соляник.
— А почему два? — насторожился боцман. — С Лялей собираешься?
— Так точно, с Лялей.
— Ну, вот так-то, может, и лучше будет, надежнее… Все на корабле, в том числе и боцман Небаба, знали, что Андрей Соляник давно уже встречается с библиотекаршей клуба морзавода.
Это была хрупкая, миниатюрная, веселая девушка, влюбленная в солнце, море и книги. Ребята иногда подшучивали над ее маленьким ростом, а у Соляника каждое напоминание о Ляле вызывало счастливую улыбку.
Теперь уж он старался не напоказ, чтобы отличиться перед боцманом. Работал от души, радужные мысли о береге подгоняли его.
Но что ему этот берег? Подумаешь, берега не видал! Лялечка — вот кто тянул его туда невидимой цепью.
«Она ведь меня не ждет, — расцветал душой Соляник. — Вот обрадуется!.. Надо будет и в самом деле в кино с ней сходить, чтобы боцман не подумал, что я его обманываю. И два билета ему принесу. Пусть собирает коллекцию, если ему больше делать нечего… А боцман молодчина, поверил, хоть имел все основания не верить…» — И Андрей так начищает медный кнехт, что в него уже можно смотреться, как в зеркало.
Перед обедом рассыльный дал дудку: «Команде купаться!», а боцман Небаба спустился в каюту к командиру, доложить, что аврал закончен.
— Хорошо, — добродушно сказал Юрий Баглай.
У него с самого утра было прекрасное настроение, может быть, оттого, что так хорошо проходила служба на корабле, может, причиной была Поля, с которой он сегодня обязательно встретится, а может, и просто молодость. Видя, что Небаба мнется, он поинтересовался:
— У вас еще что-то есть?
— Есть, товарищ лейтенант… Я позволил Солянику сойти на берег.
— Как он теперь?
— Старается, товарищ лейтенант. Работящий, дисциплинированный стал.
— Ну что ж, пусть идет. Только предупредите, что нарушений или опозданий я не потерплю.
— Есть, предупредить.
Обедали весело, с шутками. И не в кубрике, а под открытым небом на чисто вымытой и уже высушенной солнцем палубе, где все по-праздничному блестело и радовало глаз.
Корабельный кок не поленился и сварил такой вкусный борщ, что язык проглотишь. На второе приготовил янтарный плов по-флотски, от одного запаха которого слюнки текли. А к сладкому компоту ради выходного дня он напек пирожков с повидлом. Кока все дружно хвалили, а он, в колпаке, в белом переднике, с улыбкой смотрел на матросов, приглаживая пальцами маленькие рыжеватые усики, которые, как он говорил, косили девушек наповал.
Погода стояла на диво хорошая. В высоком синем небе белыми парусами плыли редкие тучки, они нет-нет, да и закрывали солнце, и тогда на зеленоватую воду бухты, на палубу корабля ложилась теплая, мягкая тень. Свежий морской ветерок охлаждал лица, играл лентами матросских бескозырок и синими воротниками. Над кораблем весело носились белогрудые чайки, дружески кричали что-то матросам, выжидая, когда им бросят что-нибудь съестное. Они садились на воду, качались на ней белыми комочками или хватали кусочек на лету, черкнув крыльями по волне.
Как только отобедали и бачковые принялись мыть посуду, прозвучала долгожданная дудка: «Тем, кто увольняется на берег, приготовиться по форме номер два!»
Форма номер два у всех уже приготовлена. Ботинки надраены. Черные суконные брюки отглажены. Блестят под солнцем белые форменки с синими воротниками и «гюйсами». Под форменкой должна быть тельняшка, в которой «зимой не холодно, а летом не жарко», но в очень уж большую жару вместо тельняшки может быть подшит снизу полосатый клинышек, к которому боцман иногда придирается, а иногда делает вид, что не замечает его.
Ну, и, конечно же, воспетая в песнях бескозырка с золотой надписью на муаровой ленте: «Черноморский флот» и с золотыми якорьками. Когда поднимается ветер, матросы зажимают ленты в зубах, чтобы не сорвало с головы бескозырку и не унесло в море, а на берегу можно пофорсить перед девчатами:
