— Стой! Ты куда?
Глинов испуганно обернулся и увидел, что Черноносов поднял голову.
— Не надо врача! Есть у тебя йод или спирт? Промоешь сам и перебинтуешь.
Заметив удивление Глинова, он сказал:
— Сегодня воскресенье. Потом вызовешь.
Зина пришла около десяти. Через бинты Черноносова просачивалась кровь. Левая рука была на перевязи.
— Аркаша! Что с тобой, родной?
Глинов объяснил ей все:
— Я уходил на базар. Он за яблоками полез, а лестница старая — перекладины прогнили. Вот он и упал, поранился.
Черноносов заговорил со стоном:
— Зина, ты пришла, милая? А у меня, видишь, несчастный случай! Теперь меня дети станут пугаться.
Зина заплакала, прижавшись к его груди.
15
Уже прошло больше месяца, как Талгат работал в таксопарке. Майор Бугенбаев сказал о необходимости поездки в район. Бахытжан Алтаев был в Коктале. Во время сенокоса и хлебоуборки в Коктал съезжается множество народа для оказания помощи. Тогда здесь полно солдат и студентов. В центре есть большая столовая. Здесь, в основном, и питаются приезжие. На горячий сезон в столовую брали помощников. Бахытжан устроился там. Телефонная связь с районом была прервана, и майор Бугенбаев не получал оттуда никаких известий. Кроме того, имелось задание, которое надо было поручить Бахытжану лично. Талгат хотел найти предлог отпроситься в Коктал. Майор не согласился — какие могут быть дела у шофера так далеко, за целых триста километров? Ни родственников, ни друзей у него там не было. А ехать через голую степь нелегко, не каждый согласится отправиться туда. Если Талгат будет сам навязываться, то это даст повод для излишних разговоров. Но вскоре подвернулся удобный случай — нашлись пассажиры в Коктал.
Пассажирами оказались две русские женщины-врачи и с ними девушка-казашка. На груди у нее лежала толстая коса. Настоящая красавица, чернобровая, со жгучими глазами. На щеках играл румянец. Талгат узнал девушку, она ехала с ним в поезде. Он помнил ее веселый, задорный смех. Знал, что ее зовут Алтыншаш. Талгату пришла в голову мысль, что пьяный мог и забыть случайных попутчиков, и он поспешил отвернуться. Алтыншаш, не сводя с него глаз, чуть заметно усмехнулась. Талгат этого не заметил, сделал вид, что разговаривает с Кайракбаем:
— Кайреке, я никогда не отказывался, от работы. Поеду, куда вы пошлете. Это я просто, по шоферской привычке, бурчал.
Вскоре они уже выехали на дорогу, ведущую в Коктал. Дорога была долгой, день — жаркий. Две женщины заняли заднее сидение, Алтыншаш села рядом с Талгатом. По дороге Талгат разузнал о женщинах все. Та, что была толстой и рыжей, приехала из Алма-Аты, кажется, она работает в министерстве здравоохранения. Худощавая женщина, сидевшая рядом, была местной жительницей — врач областной детской больницы. Ей поручили сопровождать гостью. Он знал, что Алтыншаш учится в мединституте и сейчас находится на практике. Но он все же спросил:
— Вы тоже врач?
— Только учусь.
— Через год она станет дипломированным специалистом, — сказала работник министерства.
— Вы узнали о нас много, о себе не хотите рассказать. Кто вы? Давно машину водите? — загадочно улыбаясь, сказала Алтыншаш. — А какая ваша основная профессия?
Талгата смутил прямой вопрос о профессии, но он громко расхохотался:
— С тех пор, как начал работать, одна у меня профессия.
— Вы меня и в самом деле не узнали?
— Хоть и не был с вами знаком раньше, но не могу сказать, что не видел такой красавицы совсем.
Алтыншаш покраснела. Интересный разговор прервался сам собой, когда машина вышла на прямую дорогу, проложенную в невеселой степи. Каждый, думал о чем-то своем или тихо дремал. Солнце уже клонилось к закату, когда показались вдали заводские трубы, элеватор и синие деревья.
— Вот и Коктал, — сказал Талгат. Женщины завозились, стали смотреть вперед, вытягивая шеи. Теперь Алтыншаш скосила глаза и спросила:
— Мы ехали с вами в одном вагоне, помните? Вас тогда здорово шатало из стороны в сторону. Я очень смеялась. Хотите знать, почему я смеялась? Потому что вы не были пьяны.
— Как вам удалось это узнать?
— У пьяного глаза мутные, подернуты какой-то слизью, а у вас были смеющиеся глаза и очень трезвые.
— Я, видимо, протрезвел, когда вас увидел, — попытался обернуть Талгат этот опасный разговор в шутку. «Эх, неуклюже сработал. Молодая девушка заметила мою игру, а опытный враг сразу бы разоблачил. Надо обратить внимание на это, научиться работать тоньше», — подумал он.
Алтыншаш сказала:
— Хоть вы узнали многое за короткое время, вы это сделали не просто из любопытства. Итак, вы утверждаете что вы шофер?
— Вы слишком высокого мнения обо мне. Благодарю! Но вы говорите загадками, малопонятно.
— Не забывайте, что я будущий врач-психиатр.
— Среди нас, шоферов, редко встречаются психически больные. — Талгат поправил зеркало так, чтобы видно было в нем девушку. — Вы сомневаетесь в моей профессии? Да разве стал бы я мучиться по такой жаре, если бы имел за душой что-нибудь получше? Но я благодарен вам за то, что вы были откровенны, и из вежливости согласен со всем, что вы тут наговорили.
Скоро машина уже въезжала на окраину поселка. У самого въезда в толпе стоял Бахытжан. Он издали узнал машину Талгата, бросился за ней, схватился за ручку дверцы. Машина немного проехала и остановилась.
— Эй, парень, ты что, очумел?! Хочешь дверь вырвать?
Бахытжан, увидев Талгата, очень обрадовался. Радости своей он был не в силах скрыть.
— Жена у друга родила. На автобус я не успел. Да здесь ведь всего-навсего шесть километров. Будь другом, подвези.
— Ты же видишь, у меня пассажиры. Ничего сделать не могу.
Алтыншаш, видя радостное состояние Бахытжана, сказала Талгату:
— За друга можно и порадоваться. Мы сейчас сойдем возле гостиницы. Если вы не очень устали, отвезите товарища.
Талгат кивнул головой, разрешая садиться. Он вез Бахытжану одну из фотографий портрета, сделанного со слов Калампур. То ли он вспомнил об этом обстоятельстве, то ли слова девушки навели его на мысль, но он вдруг отчетливо осознал, что видел этого человека в поезде. Сошли она вместе. Талгат не смог сдержать волнения.
— Ну и золотая вы девушка, Алтыншаш! — воскликнул он, пожимая ей руку. Алтыншаш покраснела и вырвала руку. Талгат, ребячась запел:
Алтыншаш удивилась такому бурному проявлению радости, не сводила с Талгата глаз. У самой гостиницы она сказала:
