настолько гениальна, что не требовала ничего больше. Только бы донести. Все остальное – лишнее, как третий глаз на лице.
Еще одна пьеса: «На святках». Очень техничная. Техника – это сильная сторона пианиста Месяцева. Техника, сила и наполненность удара. Месяцев знал, что мог поразить. Но никогда не поражал специально. Музыка была для него чем-то большим, над человеческими страстями. Как вера.
Он сыграл последнюю музыкальную фразу. Подождал, пока в воздухе рассеется последний звук. Потом тихо опустил крышку. Встал.
Елена Геннадьевна осталась сидеть. Месяцев подошел к ней. Сел рядом. В ее глазах стояли слезы.
– Хотите кофе? – спросил Месяцев. – Можем пойти в бар.
– Нет-нет... Спасибо... – торопливо отказалась она.
– Тогда погуляем?
Они опять, как вчера, вышли на дорогу. Но и только. Только на дорогу. Луна снова сопровождала их. И еще привязались вчерашние собаки. Видимо, они были бездомны, а им хотелось хозяина.
Шли молча.
– Расскажите о себе, – попросил Месяцев.
– А нечего рассказывать.
– То есть как?
– Вот так. Все, что вы видите перед собой. И это все.
– Я вижу перед собой женщину – молодую, красивую и умную.
– Больную, жалкую и одинокую, – добавила Елена Геннадьевна.
– Вы замужем?
– Была. Мы разошлись.
– Давно?
– Во вторник.
– А сегодня что?
– Сегодня тоже вторник. Две недели назад.
– А чья это была инициатива?
– Какая разница?
– Все-таки разница. Это ваше решение или оно вам навязано?
– Инициатива, решение... – передразнила Елена Геннадьевна. – Просто я его бросила.
– Почему?
– Надоело.
– А подробнее?
– Что может быть подробнее? Надоело, и все.
В стороне от дороги виднелась вчерашняя палатка. Они прошли мимо. Вчерашняя жизнь не имела к сегодняшней никакого отношения. Месяцеву было странно даже представить, что он и эта женщина были вчера близки. У Месяцева застучало сердце. Он взял ее ладонь и приложил к своему сердцу. Они стояли и смотрели друг на друга. Его сердце толкалось в ее ладонь – гулко и редко. Она была такая красивая, как не бывает.
– Я теперь как эта собака, – сказала Люля. – Любой может поманить. И пнуть. И еще шубу испортила.
Он подвинул ее к себе за плечи и поцеловал в щеку. Щека была соленая.
– Не плачь, – сказал он. – Мы поправим твою шубу.
– Как?
– Очень просто: мыло, расческа и горячая вода. А на ночь – на батарею.
– Не скукожится? – спросила она.
– Можно попробовать. А если скукожится, я привезу тебе другую. Такую же.
Они торопливо пошли в корпус, как сообщники. Зашли в ее номер.
Люля сняла шубу. Месяцев пустил в ванной горячую струю. Он не знал, чем это кончится, поскольку никогда не занимался ни стиркой, ни чисткой. Все это делала жена. Но в данную минуту Месяцев испытывал подъем сил, как во время удачного концерта. В его лице и руках была веселая уверенность. Интуиция подсказала, что не следует делать струю слишком горячей и не следует оставлять мех надолго в воде. Он намылил ворсинки туалетным мылом, потом взял расческу и причесал, снова опустил в воду, и так несколько раз, пока ворсинки не стали легкими и самостоятельными. Потом он закатал край шубы в полотенце, промокнул насухо.
– У тебя есть фен? – Вдруг осенило, что мех – это волосы. А волосы сушат феном.
Люля достала красивый фен. Он заревел, как вертолет на взлете, посылая горячий воздух. Ворсинки заметались и полегли.
– Хватит, – сказала Люля. – Пусть остынет.
Выключили фен, повесили шубу на вешалку.
– Хотите чаю? – спросила Люля. – У меня есть кипятильник.
Она не стала дожидаться ответа. Налила воду в кувшин, сунула туда кипятильник. На ней были синие джинсы, точно повторяющие линии тела, все его углы и закоулки. Она легко садилась и вставала, и чувствовалось, что движение доставляет ей мышечную радость.
– А вы женаты? – спросила Люля.
– У меня есть знакомый грузин, – вспомнил Месяцев. – Когда его спрашивают: «Ты женат?» – он отвечает: «Немножко». Так вот я очень женат. Мы вместе тридцать лет.
– Это потому, что у вас есть дело. Когда у человека интересная работа, ему некогда заниматься глупостями: сходиться, расходиться...
– Может быть, – задумался Месяцев. – Но разве вы исключаете любовь в браке? Муж любит жену, а жена любит мужа.
– Если бы я исключала, я бы не развелась.
– А вам не страшно остаться одной, вне крепости?
– Страшно. Но кто не рискует, тот не выигрывает.
– А на что вы будете жить? У вас есть профессия?
– Я администратор.
– А где вы работаете?
– Работала. Сейчас ушла.
– Почему?
– Рыночная экономика требует новых законов. А их нет. Законы плавают. Работать невозможно. Надоело.
– Но у вас нет мужа, нет работы. Как вы собираетесь жить?
– Развлекать женатых мужчин на отдыхе.
– Вы сердитесь?
– Нет. Констатирую факт.
– Если хотите, я уйду.
– Уйдете, конечно. Только выпьете чай.
Она разлила кипяток по стаканам, опустила пакетики с земляничным чаем. Достала коробку с шоколадными конфетами. Конфеты были на морскую тему, имели форму раковин и рыб. Месяцев взял морского конька, надкусил, заглянул в середину.
Со дна стакана капали редкие капли. Люля развела колени, чтобы капало на пол, а не на ноги.
Месяцев поставил свой стакан на стол. Опустил глаза, чтобы не смотреть в эти разведенные колени и чтобы она не увидела, не перехватила его взгляд.
Все было правдой. Он, прочно женатый человек, развлекался во время отдыха с разведенной женщиной. Это имело разовый характер, как разовая посуда. Попользовался и выбросил. Но есть и другая правда. Он, не разрешавший себе ничего и никогда, вдруг оказался во власти бешеного желания, как взбесившийся бык, выпущенный весной из сарая на изумрудный луг. И вся прошлая сексуальная жизнь – серая и тусклая, как сарай под дождем.
Месяцев опустился на пол, уткнулся лицом в ее колени.
