Дети острова Таршиш

твоя семья.

— Но мне хорошо здесь,— проговорил Ашер.

В глубине души он был уверен, что Таршиш — его дом, что его родное место здесь, что члены семьи — это те мальчики, которые сидят рядом, около огня.

— Но это не наше родное место,— возразил Дани,— наш настоящий дом в Израиле и ты оттуда. Твои родители ждут тебя там!

Ашер не отвечал. С одной стороны, он не тосковал по стране, о которой не помнил ничего, но с другой, у него было горячее желание стать как все, чувствовать, как все.

Именно этот разговор заставил их искать путь, по которому прошлое Ашера сможет вернуться к нему. Но как его найти?

29. Нигун[*]

Вечером Рон предложил план действий. Нужно начать с основного: рассказать Ашеру о семье, о доме, где он вырос, чтобы в его сознании начала формироваться картина его прежней жизни. Они находились на острове уже много месяцев. Собирая плоды, вылавливая рыбу, вкушая субботнюю трапезу, или сидя в доме на дереве во время долгих дождливых дней, они рассказали друг другу почти всю свою жизнь. Теперь настало время использовать подробные истории, чтобы помочь Ашеру вновь обрести себя.

Ашер жадно слушал о своих братьях и сестрах, о школе, маленьком садике возле дома, где он играл с соседскими ребятишками. Ему описывали его родителей, соседей, синагогу, где он молился каждую субботу. Но несмотря на все, картина оставалась смутной и неполной. А образ Израиля не становился реальнее.

Однажды утром Нафтали возвратился от ручья, таинственно улыбаясь. Его большая плетеная корзинка была прикрыта банановыми листьями.

— Я принес тебе подарок,— проговорил он, сверкая голубыми глазами.— Ну-ка открой!

Ашер откинул листья и обнаружил тщательно вылепленную из глины модель дома.

— Вот какие в Израиле дома,— гордо сказал Нафтали.— Здесь вешают сушить белье, а вот здесь, перед домом, качели. Смотри, за домом небольшая площадка для машины. А это терраса. Летними вечерами слышно, как на террасах в полном составе собираются соседские семьи.

Ашер с восторгом рассматривал диковинную модель, а потом начал задавать десятки вопросов: о лифтах, почтовых ящиках, телефонах, системах связи... Эта игрушка разожгла любопытство Ашера и сделала нагляднее его представление о жизни в Израиле.

В последующие дни они налепили из глины и другие модели — школы, синагоги, клиники. Скоро у них уже был макет типичного израильского квартала. Затем дети принялись лепить макеты достопримечательностей: Золотой стены, окружающей в Иерусалиме Старый город, Башни Давида с Яффскими воротами, порта Хайфы, горы Кармель. Число моделей все росло, и через некоторое время у них получилась уже настоящая топографическая карта Израиля. Они отметили песком границы государства и поместили в центр небольшие куски земли, чтобы изобразить холмы Галилеи, Самарии и Иудеи, горы пустыни Негев с их кратерами... На одной стороне гор они выкопали небольшую ямку и наполнили ее водой, чтобы изобразить озеро Кинерет, большой водоем стал Мертвым морем, а между ними текла маленькая тоненькая струйка — река Иордан.

Казалось, что дети забыли о первоначальной цели своего проекта — показать Ашеру далекую родину. Они выразили всю тоску по дому в воссоздании Израиля в виде этого макета. И каждая новая деталь пробуждала волну воспоминаний: вот пляж Эйлат, куда Шмиль в прошлом году ездил со своим классом, а здесь Беэр-Шева, где в библейские времена жил сам Авраам, Шалом каждый Песах ездил сюда к тете и дяде. А вот там Хеврон с пещерой Махпела[*] и новым поселением, где живет старший брат Дани и Нафтали — Кирьят Арба.

Ашер любил слушать их истории и смотреть на миниатюрную панораму Израиля. У него появилось теплое чувство к этой стране сказок, но она пока еще не стала для него реальностью. Он все еще думал и чувствовал иначе, чем другие дети. Для Ашера настоящим и единственным домом оставался Таршиш.

Ашер видел, что для остальных мальчиков Израиль — не просто родное и знакомое место, что он имеет для них какое-то особое значение. Он догадывался, что это особое отношение к стране связано со многими загадочными ритуалами, которые выполняли его товарищи.

Ашер, как постоянный зритель, каждый день наблюдал странные обычаи, пока однажды не решил начать подражать другим, чтобы выяснить, что все это значит.

Утром, вернувшись с купанья, ребята начали молиться шахарит. Ашер присоединился к ним, открыв свой переписанный от руки сидур. Он помнил, как читать и писать, но слова сбивали его с толку. Кто этот Мелех аолам, этот Царь вселенной, что значит «возродить Иерусалим»? Ведь судя по рассказам детей, он уже построен!

Вдруг Ашер увидел, как ребята поднялись и быстро сделали три шага назад. Чтобы не отстать, он сделал то же самое. Потом без предупреждения они сделали три шага вперед и остановились на прежнем месте! Он смотрел на Рона, желая понять этот странный ритуал и точно повторял движения товарища. Рон согнул ноги в коленях и слегка наклонился — Ашер сделал то же. Через мгновение Нафтали осторожно ударил себя кулачком в область сердца — Ашер поступил так же. Рон следил за Ашером краем глаза, и внезапно искра надежды зажглась в его сердце. Возможно ли это? Неужели Ашер помнит, как надо молиться?

Но вот Нафтали поднял левую руку, чтобы почесать правый локоть, куда его ночью укусил москит. Ашер тотчас почесал свой правый локоть. Теперь Рон понял — Ашер только повторяет их движения.

Ашер с облегчением дождался конца молитвы. Ребята начали готовить завтрак. Но и здесь были свои таинственные правила и обычаи. Ашер накрыл на стол, Рон поблагодарил его, но когда решил, что тот его не видит, быстро переложил вилку слева от тарелки, а ложку — справа.

Ашер не мог постичь ни формы, ни смысла странного поведения своих товарищей, но ему было неловко без конца задавать вопросы. Было неприятно делать вещи, смысла которых он не понимал. Если другие ведут себя странно, то нужно ли делать то же просто для того, чтобы не выделяться? С другой стороны, не хотелось обижать товарищей, но больше всего хотелось чувствовать себя единым целым с остальными.

Мальчики видели, что Ашер всякий раз уходит, когда они молились, изучали Тору или исполняли иные, не понятные ему мицвы. Ребята примирились с тем, что Ашер не принимал участия во всем этом, но они не перестали уважать его как личность и любить своего товарища. Они решили не давить на друга, не засыпать его готовыми ответами на еще незаданные вопросы. Желание узнать должно исходить от него самого. И вскоре оно пришло.

Однажды Ашер не выдержал и решил задать вопрос, тяжелым камнем лежавший у него на душе. Ведь при всем своем великолепии внешний мир, о котором ему рассказывали,— место неизвестное и потому страшноватое, поэтому стоит ли покидать Таршиш?

— Почему непременно нужно жить в Израиле? Пусть там есть дома, дороги, школы. Но если бы ваши родители находились тут, на острове, вы бы не захотели покидать Таршиш?

— В этом мире нет второго такого места, как Израиль,— восторженно ответил ему Шалом.— Каждый день евреи во всем мире молятся о том, чтобы вернуться на нашу землю, в наш дом. Израиль — это святая земля, Ашер,— закончил он.

— Святая? — спросил Ашер, еще более запутавшийся от такого ответа.— А почему Таршиш не святой остров?

— Так написано в Торе,— пришел на помощь Шалому Шмиль.— Это святая земля, обещанная нам в Торе.

— Значит, это просто написано в какой-то книге. Ну и что из этого? — возразил Ашер.— Я не понимаю.

— Это не просто какая-то книга! Это Тора. Эту книгу дал нам Господь, чтобы мы знали, как жить и что делать.

Каждое последующее объяснение только увеличивало недоумение Ашера, а отчаяние мальчиков