концов, мы удовлетворили иск полностью, выплатив из нашей казны “Национальной ассоциации сбережений и кредитов”, — Кратч опять сделал паузу, — 750 тысяч долларов. Это плохо. Страшно сказать, насколько это плохо.
— Насколько же это плохо? — спросил Браун.
— Плохо. Плохо для компании, но особенно плохо для Ирвинга Кратча, который так и не смог найти эти деньги. Со временем Ирвинг Кратч рассчитывал на продвижение по службе, а вместо этого Ирвинг Кратч теперь занимается мелкими исками и получает то же самое жалованье, что и шесть лет назад. Но у Кратча есть амбиции. Он не любит бесперспективную работу.
— Тогда почему бы Кратчу не сменить работу? — подсказал Карелла.
— Потому что поле деятельности слишком узкое, и слухи о потере такой суммы расходятся слишком быстро. Кроме того, Кратч необычайно самолюбив во всем, что касается его работы.
— Вы всегда говорите о себе в третьем лице? — спросил Карелла. — Как свой собственный биограф?
— Это помогает мне оставаться объективным. Хотя это трудно после потери 750 тысяч, принадлежавших твоей компании, особенно, когда дело было официально закрыто вашим участком.
— Кто это вам сказал? — спросил Карелла.
— Но ведь вы же заполучили грабителей?
— Это дело до сих пор числится открытым.
— Как так?
— Ну, допустим, мы тоже необычайно самолюбивы в своей работе, — сказал Карелла. — В машине денег не оказалось. О'кей. Ривер-роуд находится милях в трех от банка. Это означает, что где-то на этом отрезке пути деньги были переданы другим людям. Если это так, то остальная часть банды все еще на свободе, и у них руки чешутся истратить эти деньги. Вот тогда-то мы их и сцапаем.
— Забудьте об этом.
— Что вы хотите этим сказать?
— Деньги никому не были переданы. Если вы не закрываете это дело только в надежде на то, что найдете остальных членов банды, забудьте об этом. Их было только четверо, и все они мертвы.
— Вы точно это знаете?
— Да. Я узнал это у невестки Бонамико. — Кратч замолчал. — Вы не возражаете, если я расскажу все по порядку?
— В любом порядке, в каком только пожелаете, — сказал Браун, — пока у вас есть, что сказать.
— О'кей. Кратч до сих пор сходит с ума из-за этих денег. Он не спит по ночам. Его компания удовлетворила иск, но это до сих пор сводит его с ума. Где могут быть эти деньги? У кого они? Бонамико не был крупным преступником, но не настолько же он глуп, чтобы выкинуть столько денег из машины! Так где же они, черт возьми?! Кратч продолжает ломать над этим голову. Кратч продолжает ворочаться по ночам...
— Кратчу надо бы писать детективы, — вставил Карелла.
— ...обуреваемый мыслью найти эти деньги и снова стать полноценным бойцом.
— Бойцом?
— В “Трансамериканской страховой”.
— О, а я подумал — не боксируете ли вы где-то на стороне, — сказал Браун.
— А я и в самом деле занимался боксом на флоте, — ответил Кратч. — Средний вес. — Он пронизывающе посмотрел на них. — Похоже, я не очень-то нравлюсь вам, ребята?
— Мы — государственные служащие, — сказал Браун, — получающие информацию от частных лиц, которые могут иметь сведения о преступлениях. Мы терпеливо ждем. Еще немного, и мы заставим вас арендовать это помещение.
— Мне нравится ваше чувство юмора, — улыбнулся Кратч.
— А моей жене — нет, — ответил Браун. — Мы ждем, мистер Кратч. Мы седеем и стареем.
— О'кей. Два месяца назад мне здорово повезло.
— Вы хотите сказать, что до сих пор работаете над этим делом?
— Неофициально. Только в свободное время. Чувство собственного достоинства, припоминаете? Амбиции. Упорство. Кратч вполне способен быть бойцом. Однажды утром два месяца назад я раскрыл газету и прочитал, что в Калмз-Пойнте умерла в больнице от рака женщина по имени Элис Бонамико. Конечно, никто и не заметил бы ее кончины: не будь она вдовой Кармине Бонамико, который шесть лет назад ограбил банк, но все награбленное таинственно исчезло. Я знал эту леди, поскольку мне часто приходилось беседовать с ней, во время расследования. Очень милая, спокойная, симпатичная, в том смысле, в каком это понимают на Сицилии, никогда не подумаешь, что она была замужем за дешевым гангстером. В газете было написано, что ее содержала сестра, Лючия Ферольо. Я взял ее на заметку, а потом узнал, что она старая дева и тоже жила в Калмз-Пойнте.
— Когда вы об этом узнали?
— Через неделю или около того, как только завещание Элис Бонамико было передано в суд для получения наследства. Это очень интересное завещание. Помимо того, что она оставила все состояние своей сестре Лючии, она завещала ей — цитирую — “различные памятные вещи, документы, фотографии и фрагменты фотографий, представлявшие ценность для покойной”. Я тут же поехал в Калмз-Пойнт к Лючии Ферольо.
— Это было два месяца назад?
— Точно. Третьего апреля. В пятницу. Лючия Ферольо — пожилая женщина, ей за семьдесят, она страдает склерозом, может объясниться по-английски, наполовину глухая. Вы когда-нибудь пробовали разговаривать с глухой женщиной?
Карелла промолчал.
— Во всяком случае, я с ней говорил. Я убедил ее, что ее зять застраховал свою жену на небольшую сумму, которая по завещанию должна достаться Лючии Ферольо, и что чек на тысячу долларов будет ей выслан сразу же после того, как будут выполнены условия страхового полиса. Конечно, я сам придумал эти условия.
— В чем они заключались?
— В том, что она удовлетворит требования моей компании, предоставив в ее распоряжение “различные памятные вещи, документы, фотографии и фрагменты фотографий, представлявшие ценность для покойной”. Даже глухая старая леди, которая едва говорит по-английски, в состоянии понять, что такое тысяча долларов. Она терпеливо разобрала всю эту чепуху, которую оставила ей сестра — семейные фотографии, свидетельства о рождении, даже “сорочку”, в которой родилась Элис — считается, что это к счастью, если ты родился в “сорочке”. И среди всего этого хлама нашлось именно то, что я рассчитывал найти.
— Что именно?
— Список имен. Или часть его. И обрывок фотографии, — Кратч сделал паузу. — Не желаете взглянуть?
— Да, — сказал Карелла.
Кратч открыл свой чемоданчик. Поверх пачки бланков “Транс-американской страховой компании” лежал обыкновенный белый конверт, из которого Кратч вытащил клочок бумаги. Он положил его на стол, чтобы оба детектива могли его рассмотреть.
— Это написано рукой Кармине Бонамико. Я довольно хорошо изучил его почерк.
— Всего семеро, — сказал Карелла.
— А может быть, и больше, — ответил Кратч. — Видите, лист оборван.
— Как это произошло?
— Не знаю. В таком виде мне его дала Лючия. Он мог быть оборван случайно или вторая его половина находится еще в чьих-то руках. Если принять во внимание то, что Бонамико сделал с фотографией, это вполне возможно.
— Позвольте взглянуть на фотографию, — сказал Карелла.
Кратч снова полез в конверт, вытащил кусочек глянцевой фотографии и положил его на стол рядом с фрагментом, найденным в руке Эрбаха.
