свирепое сторонится Переправы, так же, как и орки? Хауд-эн-Эллет? Неужто Финдуилас доселе пребывает между мною и моей судьбой?»
И обернулся Турамбар к своим спутникам, и молвил:
— Вот какая задача ныне предстоит нам. Подождем мы еще немного, ибо поспешить в таком деле не к добру — так же, как и опоздать. Когда сгустятся сумерки, должно нам как можно осторожнее прокрасться к Тейглину. Но остерегитесь! Ибо слух Глаурунга не менее остр, чем взор; взор же его смертоносен. Если мы доберемся до реки незамеченными, тогда придется нам спуститься на дно ущелья и переправиться через поток, и так оказаться на пути у Дракона — ведь этой самой дорогой двинется он, когда стронется с места.
— Как же он переберется на другую сторону? — удивился Дорлас. — При всей своей гибкости это — громадный Дракон; как же сползет он вниз по одному утесу и вверх по другому, ежели передней его части придется уже лезть наверх прежде, чем спустится задняя? А ежели он на такое и способен, что толку, если окажемся мы внизу, в бурном потоке?
— Может, и способен, — отвечал Турамбар, — а ежели так, то плохо нам придется. Впрочем, надеюсь я — судя по тому, что мы о нем знаем, и судя по месту, где ныне залег он, — что иное он замышляет. Дракон приполз к краю ущелья Кабед-эн-Арас, через которое, как вы рассказываете, перескочил олень, спасаясь от охотников Халет. Столь громаден сделался ныне Дракон, что, думается мне, попытается он рывком перебросить свою тушу на другой берег. Только на это и остается нам уповать; так доверимся же надежде.
При этих словах у Дорласа упало сердце; лучше любого другого знал он земли Бретиля, а ущелье Кабед-эн-Арас было воистину мрачным местом. На восточной стороне воздвигся отвесный утес футов сорока в высоту: сплошь голый камень, лишь на вершине зеленели деревья. На другой стороне крутой, хотя и не столь высокий берег зарос плакучими деревьями и кустарником; а меж них стремительно несся по камням бурный поток, и хотя человек отважный и ловкий мог переправиться здесь вброд при свете дня, бросать реке вызов ночью было куда как опасно. Но таков был замысел Турамбара, и кто бы сумел отговорить его?
В сумерках выступили они в путь, однако двинулись не прямиком к Дракону, а сперва прошли по тропе в сторону Переправы, а затем, не доходя до нее, свернули по узкой стежке к югу и вступили в сумрак лесов над Тейглином. А по мере того, как приближались они к ущелью Кабед-эн-Арас, шаг за шагом, то и дело останавливаясь и прислушиваясь, донесся до них смрадный дым пожарища и тошнотворная вонь. Но вокруг царила гробовая тишина; ни дуновения ветерка не нарушало покоя. Впереди, на востоке, замерцали первые звезды; бледные струйки дыма тянулись вверх — прямо, никуда не отклоняясь, — на фоне догорающего отблеска на западе.
Когда же ушел Турамбар, Ниниэль застыла молча, как каменное изваяние; тут подошел к ней Брандир и молвил:
— Ниниэль, не страшись худшего, пока не настало оно. Но разве не советовал я тебе выждать?
— Советовал, — отозвалась она, — да только что пользы мне в том было бы теперь? Ибо любовь может ждать и страдать и вне брачных уз.
— Знаю, — откликнулся Брандир. — Однако ж брачные узы — не пустое слово.
— Непустое, — кивнула Ниниэль. — Уже два месяца ношу я под сердцем его дитя. Но не кажется мне, что оттого страх утраты гнетет тяжелее. Непонятны мне твои слова.
— Непонятны и мне, — отозвался он. — И все же мне страшно.
— Славный же из тебя утешитель! — воскликнула она. — Но Брандир, друг мой: замужняя ли, безмужняя, дева или мать, только не в силах я выносить этот ужас. Победитель Судьбы ушел сражаться с судьбою далеко отсюда, и как же мне оставаться здесь и ждать, покуда придут нескорые вести, добрые либо дурные? Может статься, уже нынче ночью он повстречается с Драконом — и как же мне пережить эти страшные часы, ежели не нахожу я себе места?
— Не знаю, — отвечал Брандир, — но так или иначе, а часы эти минуют и для тебя, и для жен тех двоих, что ушли вместе с Турамбаром.
— Пусть поступают они так, как велят им сердца! — воскликнула она. — Что до меня, я здесь не останусь. Многие мили да не отделяют меня от опасности, что грозит моему мужу. Я пойду навстречу вестям!
И потемнело в глазах у Брандира от ужаса при этих словах, и воскликнул он:
— Не сделаешь ты того, если достанет у меня сил удержать тебя. Ибо тем самым ставишь ты под угрозу весь замысел. Только благодаря этим многим милям можно успеть спастись, если случится худшее.
— Если случится худшее, так спасаться я не пожелаю, — молвила она. — Ныне же никчемна твоя мудрость и меня ты не удержишь.
И вышла она к людям, что еще не разбрелись с площади в поселении Эффель и закричала:
— Мужи Бретиля! Я здесь ждать не стану. Если господин мой погибнет, тогда все надежды обернутся ложью. Ваши земли и леса будут выжжены дотла, и все дома ваши обратятся в пепел; и никто, никто не спасется! Так для чего мешкать здесь? Ныне иду я навстречу вестям и тому, что уготовила судьба. Пусть же те, кто со мной согласен, следуют за мною!
Многие захотели сопровождать ее: жены Дорласа и Хунтора, поскольку любимые их ушли с Турамбаром; а другие — из сострадания к Ниниэли и желания поддержать ее; а многих иных поманил в путь сам слух о Драконе — в дерзости своей или безрассудстве (мало зная о зле) надеялись они полюбоваться на деяния славные и неслыханные. Ибо воистину привыкли они видеть в Черном Мече героя столь великого, что мало кому верилось, будто сам Глаурунг способен одержать над ним верх. Потому, не мешкая, выступили они в путь большим отрядом, навстречу опасности, которой не понимали; и почти не отдыхая по дороге, к ночи добрались наконец усталые путники к водопаду Нен Гирит вскорости после того, как ушел оттуда Турамбар. Однако ночь остужает головы; и теперь многие дивились собственной опрометчивости; когда же услышали они от разведчиков, оставшихся там, как близко подобрался Глаурунг и что за отчаянный план измыслил Турамбар, упали они духом и не осмелились идти дальше. Иные встревоженно поглядывали в сторону ущелья Кабед-эн-Арас, но ничего не видели и не слышали, кроме холодного голоса водопада. Ниниэль же устроилась поодаль; все тело ее сотрясала крупная дрожь.
Когда же ушли Ниниэль с отрядом, обратился Брандир к оставшимся:
— Се! Не считаются со мною вовсе и пренебрегают моими советами! Так изберите же себе иного вождя: здесь и сейчас отрекаюсь я от власти и от своего народа. Пусть Турамбар именуется владыкой вашим, раз уже присвоил он все права мои. И пусть никто более не приходит ко мне ни за советом, ни за исцелением!
И Брандир сломал свой жезл. А про себя подумал:
«Ныне ничего больше у меня не осталось, кроме лишь любви к Ниниэли; потому куда пойдет она, ведомая мудростью или безумием, должно идти и мне. В этот темный час ничего нельзя предугадать; но, может статься, даже я смогу оградить ее от какого-либо зла, ежели окажусь поблизости».
Засим Брандир перепоясался коротким мечом, что прежде случалось нечасто, и взял клюку, и поспешил так быстро, как только мог, за ворота, и покинул Эффель, и захромал вдогонку за остальными вниз по долгой дороге к западной границе Бретиля.
СМЕРТЬ ГЛАРУНГА
Наконец, когда землю укрыла ночная мгла, Турамбар и его спутники пришли к ущелью Кабед-эн-Арас, и порадовались они гулкому грохоту воды: хотя шум этот наводил на мысль об опасности, поджидающей внизу, зато в нем тонули все прочие звуки. Тогда Дорлас отвел их чуть южнее, и спустились они вниз по расщелине к подножию утеса, но здесь охватил Дорласа страх, ибо реку загромождало немало каменных
