лежит Турамбар. Оба они мертвы, и это добрые вести — и та, и другая.
Люди зашушукались, дивясь его речам. Иные стали говорить, что Брандир сошел с ума, но он воскликнул:
— Выслушайте меня! Я еще не все сказал. Ниниэль тоже мертва, Ниниэль прекрасная, Ниниэль, которую вы любили, которую я любил больше всего на свете! Она бросилась с обрыва Олений Прыжок[64] в клыки Тейглину. Она возненавидела свет солнца и ушла, ибо перед смертью узнала, что они были братом и сестрой, детьми Хурина. Его звали Мормегилем, а сам себя он назвал Турамбаром, скрывая свое прошлое, но имя ему — Турин сын Хурина. Ниниэлью звали мы ее, не ведая ее прошлого, но то была Ниэнор, дочь Хурина. В Бретиль принесли они тень своей черной судьбы. Здесь настиг их рок, и край сей вовек не освободится от этой скорби. Не Бретиль ему имя отныне, и не край халетрим: зовите его Сарх–ниа–Хин–Хурин, «Могила детей Хурина»!
Люди горько зарыдали, хотя все еще не могли понять, как это вышло. И многие говорили:
— Ниниэль прекрасная нашла могилу в Тейглине, пора упокоиться в могиле и Турамбару, отважнейшему из людей. Нельзя оставить нашего спасителя непогребенным. Идем, позаботимся о нем.
Смерть Турина
Когда Ниниэль бросилась прочь, Турин шевельнулся — сквозь непроглядный мрак ему послышался далекий зов возлюбленной. Но когда Глаурунг издох, тьма рассеялась, и Турин глубоко вздохнул и уснул крепким сном, ибо безмерно устал. Но ближе к рассвету сильно похолодало. Турин заворочался во сне, рукоять Гуртанга впилась ему в бок, и он очнулся. Светало. Дул предрассветный ветерок. Турин вскочил на ноги. Он вспомнил, как убил Дракона, и как ему на руку брызнул жгучий яд. Турин поглядел на руку и удивился: рука была перевязана белым лоскутком, еще влажным, и ожог почти не болел.
«Странно, — сказал себе Турин. — Почему меня перевязали, а потом оставили здесь одного, в холодную ночь, на пожарище, рядом с вонючим Драконом? Что за странные дела творятся?»
Он крикнул — никто не отозвался. Вокруг было черно и страшно, и пахло смертью. Турин наклонился и подобрал свой меч — тот остался цел, и клинок сиял, как и прежде.
— Кровь Глаурунга ядовита, — сказал Турин, — но ты, Гуртанг, сильнее меня. Ты выпьешь любую кровь. Ты победил. Ладно! Теперь мне надо найти людей — я устал и промерз до костей.
И Турин пошел прочь, оставив Глаурунга гнить. Но каждый новый шаг давался уходящему все тяжелее.
«Может быть, кто–нибудь из разведчиков остался у Нен–Гирита и ждет меня, — думал Турин. — Поскорей бы очутиться дома — там меня ждет нежная Ниниэль и благой целитель Брандир!»
И вот наконец с первыми бледными лучами рассвета, опираясь на Гуртанг, он дотащился до Нен– Гирита. Люди как раз собирались отправиться за телом Турина, когда он сам вышел им навстречу.
Они в ужасе шарахнулись назад, решив, что это бродит беспокойный дух мертвеца. Женщины спрятали лица и зарыдали. Но Турин сказал:
— О чем вы плачете? Радуйтесь! Смотрите, я ведь жив! И я убил Дракона, которого вы так боялись!
Тут все набросились на Брандира:
— Дурень, что за сказки ты нам рассказывал? «Мертвый, мертвый»! Должно быть, ты и впрямь сошел с ума!
Брандир же стоял, как громом пораженный, ничего не отвечал и с ужасом смотрел на Турина.
Турин же сказал Брандиру:
— Так это ты побывал там и перевязал мне руку? Спасибо тебе. Однако какой же ты лекарь, если не можешь отличить обморок от смерти. Глупцы! — сказал он бывшим рядом. — За что вы браните его? Кто из вас отважился на большее? Он хотя бы побывал на поле битвы, пока вы тут сидели и стенали!
— Послушай, сын Хандира! — продолжал Турин. — Объясни мне, что делаешь здесь ты и все эти люди? Я ведь велел вам ждать в Эффеле. Раз уж я рискую жизнью ради вас, быть может, я имею право требовать, чтобы мне повиновались? А где Ниниэль? Надеюсь, ее–то вы сюда не привели? Она дома, под охраной надежных людей, не так ли?
Никто не ответил.
— Ну же, где Ниниэль, отвечайте! — вскричал Турин. — Она первая, кого я хочу видеть; ей первой поведаю я о деяньях этой ночи.
Все отвернулись. Наконец Брандир выдавил:
— Ниниэли здесь нет.
— Это хорошо, — сказал Турин. — Тогда я пойду домой. Нет ли здесь лошади? Или, лучше, носилок — я еле на ногах стою от усталости.
— Да нет же! — простонал Брандир. — Пуст твой дом. Ее там нет. Она мертва.
Но одна из женщин, жена Дорласа, — она недолюбливала Брандира, — завопила:
— Не верь ему, не верь ему, господин мой! Он свихнулся. Притащился и кричит, что ты, мол, умер, и это добрые вести. А ты ведь жив. Значит, и про Ниниэль все вранье, что она будто умерла, и еще похуже!
— Ах вот как? Значит, это добрые вести, что я умер? — воскликнул Турин, надвигаясь на Брандира. — Я всегда знал, что ты ревнуешь. А теперь она умерла, говоришь? И еще похуже? Что ты еще выдумал в своей злобе, косолапый? Не можешь разить оружием — так хочешь убивать ложью?
Тогда жалость сменилась гневом в сердце Брандира, и он вскричал:
— Я свихнулся? Это ты свихнулся, Черный Меч с черной судьбой! Ты, и все эти безумцы! Я не солгал! Ниниэль мертва, мертва, мертва! Ищи ее в Тейглине.
Турин похолодел.
— Откуда ты знаешь? — тихо спросил он. — Что, это твоих рук дело?
— Я видел, как она прыгнула, — ответил Брандир. — Но это дело твоих рук, Турин сын Хурина. Она бежала от тебя и бросилась в Кабед–эн–Арас, чтобы больше не видеть тебя. Ниниэль! Она не Ниниэль! То была Ниэнор, дочь Хурина.
И в этих словах Турину послышалась поступь настигающего рока, но сердце его ужаснулось и вспыхнуло яростью, не желая признавать поражения, — так смертельно раненный зверь убивает всех, кто попадется на пути, — и Турин схватил Брандира и встряхнул его:
— Да, я Турин сын Хурина! — заорал он. — Ты давно догадался об этом. Но про мою сестру Ниэнор ты ничего не знаешь. Ничего! Она живет в Сокрытом королевстве, она в безопасности! Это ты все выдумал, подлая душонка, это ты довел до безумия мою жену, — а теперь и меня хочешь свести с ума? Ты решил затравить нас до смерти, хромой негодяй?
Брандир вырвался.
— Не трогай меня! — сказал он. — И уймись. Та, кого ты зовешь своей женой, — она пришла и перевязала тебя, и она звала тебя — а ты не отозвался. Вместо тебя отозвался другой. Дракон Глаурунг. Должно быть, это он околдовал вас. Вот что он сказал перед смертью: «Ниэнор дочь Хурина, вот твой брат: он подл с врагами, предает друзей, — проклятие своего рода, Турин сын Хурина».
И Брандир вдруг расхохотался безумным смехом.
— Говорят, на смертном ложе люди не лгут. Видно, драконы тоже! Турин сын Хурина, — проклят твой род и все, кто приютит тебя!
Турин выхватил Гуртанг — глаза его горели страшным огнем.
— Что же сказать о тебе, косолапый? — процедил он. — Кто за моей спиной выдал ей мое настоящее имя? Кто привел ее к Дракону? Кто стоял рядом и позволил ей умереть? А потом явился сюда, чтобы поскорей рассказать об этом ужасе? Кто собирался посмеяться надо мной? Значит, перед смертью все говорят правду? Что ж, говори, да побыстрее!
Брандир увидел по лицу Турина, что тот сейчас убьет его. Брандир не дрогнул, хотя у него не было оружия, кроме клюки, — он выпрямился и сказал:
— Как все это вышло — долго рассказывать, а я уже устал от тебя. Но знай, сын Хурина, ты
