Такой клятвы не слыхали в Средиземье с тех пор, как сам Элендиль заключал союз с Гиль–галадом, королем эльдар[219].
Когда все было завершено и уже сгущались вечерние сумерки, Кирион и Эорл со своими спутниками спустились с горы, в молчании прошли через темнеющий лес и вернулись на стоянку у речки Меринг, где для них были приготовлены шатры. После вечерней трапезы Кирион и Эорл с князем Дол–Амрота и Эомундом, главным военачальником войска эотеод, собрались вместе и определили границы владений короля эотеод и наместника Гондора.
Границами королевства Эорла должны были стать: на западе река Ангрен от места слияния с Адорном, и оттуда на север до внешних укреплений Ангреноста, и к северо–западу вдоль границ Фангорна до реки Светлимки; эта река сделалась его северной границей, ибо на земли за ней Гондор никогда не претендовал[220]. На востоке границами служили Андуин и западные склоны Эмин–Муиля до болот около устья Онодло, а за той рекой — речка Гланхир, которая бежала через лес Анвар к Онодло; а на юге его границами были горы Эред–Нимрайс до конца северного отрога, но все те долины и ущелья, что открывались на север, отходили к эотеод, а также земли к югу от Хитаэглира, лежащие меж рек Ангрен и Адорн[221].
Из всех этих земель под властью Гондора оставалась только крепость Ангреност, внутри которой находилась третья Башня Гондора, неприступный Ортанк, где хранился четвертый палантир южного королевства. Во дни Кириона в Ангреносте все еще стоял гондорский гарнизон, но к тому времени он превратился в небольшую обособленную группу постоянных поселенцев под командованием начальника, чья должность передавалась по наследству, а ключи от Ортанка хранились у наместника Гондора. «Внешние укрепления», упомянутые в описании границ государства Эорла, представляли собой стену со рвом, проходящую примерно в двух милях к югу от ворот Ангреноста, между холмами, которыми заканчивались Мглистые горы; за ней находились пахотные земли людей, живших в крепости.
Также было договорено, что Большой тракт, некогда проходивший через Анориэн и Каленардон к Атрад–Ангрену (Бродам Изена)[222], и оттуда на север к Арнору, в мирное время должен быть открыт для всех путешественников обоих народов без изъятия, и заботы о его содержании, от речки Меринг до Бродов Изена, передавались народу эотеод.
По этому соглашению только небольшая часть леса Анвар, к западу от речки Меринг, принадлежала королевству Эорла; но Кирион объявил, что гора Анвар теперь является святыней для обоих народов, и что отныне и эорлинги, и наместники должны разделять труды по ее содержанию и охране. Однако в поздние дни, когда силы и численность рохиррим росли, в то время как Гондор приходил в упадок и постоянно подвергался нападениям с востока и с моря, смотрителями горы Анвар назначались исключительно люди Истфолда, и Лес по обычаю стал частью королевских владений Марки. Гору рохиррим называли Халифириен, а Лес — Фириенхолт[223].
В позднейшие времена день принятия клятвы стал считаться первым днем существования нового королевства и днем, когда Эорл принял титул короля Марки Всадников. Но на самом деле рохиррим заселили эту землю далеко не сразу, и при жизни Эорл носил титулы владыки эотеод и короля Каленардона. Слово «Марка» означало «порубежье», пограничные земли, особенно те, которые служат защитой внутренним землям королевства. Синдарские названия «Рохан» для Марки и «рохиррим» для ее народа придумал Халлас, сын и наследник Кириона, но их часто употребляли не только жители Гондора, но и сами эотеод[224].
На следующий день после принесения клятвы Кирион и Эорл обнялись и с неохотой расстались. Ибо Эорл сказал:
— Меня ждет немало спешных дел, господин наместник. Эта земля теперь свободна от врагов; но они не разгромлены окончательно, и мы не знаем, какие еще опасности таятся за Андуином и под сенью Лихолесья. Вчера на закате я послал на север трех вестников, опытных и отважных всадников, надеясь, что хотя бы один достигнет моего дома раньше меня. Ибо ныне сам я должен вернуться, и вернуться с войсками: в моих землях остались немногие, те, кто слишком молод или слишком стар; там остались наши женщины и дети, наше имущество; на долгом пути сюда их нужно будет охранять, и последуют они только за самим вождем эотеод. Я оставлю здесь все войска, какие смогу — почти половину тех сил, что находятся в Каленардоне сейчас. Среди них — несколько отрядов конных лучников, которые быстро придут на помощь, если в этих землях обнаружатся еще какие–нибудь вражеские отряды; но главные силы останутся на северо–востоке — охранять то место, где балхот, выйдя с Бурых равнин, переправились через Андуин; ибо главная опасность по–прежнему угрожает оттуда, и именно там я, если вернусь, надеюсь провести мой народ в его новые земли с наименьшими тяготами и потерями. Если вернусь, сказал я — но будь уверен, что я сдержу свою клятву и вернусь, если только злой рок не постигнет нас, и я не сгину в долгом пути вместе с моим народом. Ибо путь наш лежит по восточному берегу Андуина, все время под угрозой, исходящей из Лихолесья, а в конце проходит через долину, омраченную тенью холма, который вы называете Дол–Гулдур. На западном же берегу не найти дороги ни для конницы, ни для больших отрядов, ни для повозок — даже если бы горы не кишели орками; а через Двимордене, где живет Белая Владычица, плетущая сети, которые не преодолеть ни одному смертному, не пройти никому, ни большим числом, ни малым[225]. Я пойду восточной дорогой, которой пришел к Келебранту; и да хранят нас те, кого мы призвали в свидетели наших клятв. Расстанемся теперь с надеждой! Отпустишь ли ты меня?
— Да, я отпущу тебя, — ответил Кирион, — ибо теперь вижу, что по–иному быть не может. Я понимаю, что в нашей беде я слишком мало думал об опасностях, с которыми ты столкнулся, и о том, каким чудом был твой приход после долгого пути с Севера, приход, на который мы и не надеялись. Награда, которую я предложил тебе от всего сердца, полного радостью избавления, кажется теперь малой. Но я верю, что слова моей клятвы, о которых не думал я до того, как произнес их, не вотще были вложены мне в уста. Так простимся же, храня надежду.
Если учитывать манеру хронистов, можно предположить, что многие из тех речей, что якобы были произнесены Эорлом и Кирионом при расставании, на самом деле были сказаны и обсуждены накануне вечером, на совете; но что касается прощальных слов Кириона относительно вдохновения, посетившего его во время произнесения клятвы, то этому верить можно, потому что он был человек негордый, отважный и великодушный — благороднейший из наместников Гондора.
Завет Исильдура
Говорят, что после войны Последнего Союза Исильдур некоторое время пребывал в Гондоре, наводил порядок в королевстве и наставлял своего племянника Менельдиля перед тем, как отбыть, чтобы принять королевскую власть в Арноре. С Менельдилем и несколькими друзьями, которым он доверял, Исильдур совершил путешествие вдоль границ всех земель, которые Гондор объявил своими. И вот, возвращаясь с северных границ в Анориэн, они прибыли к высокой горе, которая тогда называлась Эйленаэр, а потом стала именоваться Амон–Анвар, «холм Благоговения» [226]. Эта гора находилась вблизи центра гондорских земель. Исильдур и его спутники проложили тропу через густой лес на северном склоне горы и поднялись на зеленую вершину, на которой деревьев не было. Там они выровняли площадку, и на восточном ее краю возвели курган. Внутрь кургана Исильдур положил ларец, который принес с собой. И сказал Исильдур:
— Это могила и гробница Элендиля Верного. Да пребудет она в центре Южного королевства, хранимая валар, до тех пор, пока стоит королевство; и это место будет святыней, которую никто не осквернит. И пусть ни один человек не нарушает ее тишины и покоя, кроме наследников Элендиля.
Они построили каменную лестницу, ведущую от опушки леса к вершине горы, и Исильдур сказал:
— Пусть не восходит по этой лестнице никто, кроме короля и тех, кого он привел с собой, если он велит им последовать за ним.
И все присутствующие поклялись хранить тайну; и сказал Исильдур Менельдилю, что королю следует
