придаешь мне бодрости, Гимли, и я рад, что ты стоишь тут на крепких ногах с острым топориком. Жаль, что с нами нет твоих соплеменников. Еще больше я был бы рад сотне своих лихолесских лучников. Они бы нам пригодились. Рохирримы тоже неплохо стреляют, но мало их, совсем мало.
— Для лучников сейчас темно, — сказал Гимли. — В такую пору надо спать. Ох, как хочется спать! Наверное, никогда еще ни одному гному так спать не хотелось, как мне сейчас. Верховая езда очень утомляет. Вот только топорик у меня в руке в бой просится. Попадись мне под руку орчья башка, да чтобы хватило места размахнуться и раскроить ее, — тут и сон пропадет, и усталость куда денется!
Время, однако, ползло медленно. Далеко в Долине продолжали светиться цепочки огней. Они тянулись к горе. Войско Исенгарда передвигалось и приближалось, но не спешило и не поднимало шума.
Вдруг со стороны рва раздались выкрики орков, ответные возгласы людей, над краем вала показались факелы, сгрудились около рва, потом рассыпались в стороны и исчезли. К стенам Рогатой Башни подскакали галопом всадники — это пробились к своим воины из тыловой обороны.
— Враг наступает! — кричали всадники. — Мы долго не продержимся. У нас ни одной стрелы не осталось, ров забит трупами орков. Они уже лезут на вал как муравьи. Мы их немного проучили, они побросали факелы.
Небо теперь было совершенно черным. Наступила полночь. Все чувствовали, что это затишье перед бурей. Стало душно. Вдруг небо расщепила молния, и на востоке зарокотал гром. При короткой белой вспышке молнии все, кто был на стене, увидели внизу кипящий муравейник орков, ползущих через ров к внутреннему валу и от него к Башне. Густая волна черных щитов и колючих шлемов перехлестывалась через ближайшие к Башне скалы. Орки были разноплеменные — высокие и низкие, толстые и худые, большие и маленькие, смуглые и желтые… Сотни и сотни орков…
После мгновенной вспышки стало еще чернее, хлынул дождь. И тут, так же густо, как дождь, полетели в Башню стрелы, со свистом впиваясь в людей, высекая искры из камня. Орки начали штурм Теснины Хельма. Но в первые минуты из Башни не отозвался ни один голос, не вылетела ни одна стрела.
Нападающие, сбитые с толку молчащей угрозой каменных стен, задержались. Гроза же только разъярилась. Раз за разом сверкали молнии, и в их свете орки разглядели людей на стенах. Туча стрел полетела в них. Роханские воины с изумлением смотрели на Долину, где, как им показалось, шумели от грозового ветра и колыхались черные колосья; военная буря готова была собрать урожай, и каждый колос сверкал смертоносным острием.
Заиграли медные трубы. Враги ринулись вперед. Одни ползли на вал, другие штурмовали дамбу, некоторые пытались уже взломать ворота Рогатой Башни. К этим воротам подскочили самые рослые орки и дикари из горного Дунланда. У самых ворот они немного замешкались, затем ударили. Молния высветила зловещую Белую Руку на их шлемах и щитах, герб ненавистного Исенгарда.
Наконец, крепость ответила, осыпав нападающих градом стрел и камней. Ряды орков сломались, спутались, откатились, но через минуту снова двинулись вперед. Так повторялось несколько раз, и с каждым разом волна черного прибоя поднималась выше. Снова заиграли трубы, и, прикрыв щитами головы, черная орда пошла на ворота, используя вместо таранов два громадных дерева. Из-под щитов и из-за деревьев вылетали стрелы. Стволы ударили в ворота так, что балки затрещали. Когда кто-нибудь из осаждающих падал, пронзенный стрелой или сбитый камнем, на его место тут же вставало два новых орка, и снова мощные тараны били в ворота.
Эомер и Арагорн стояли рядом на стене. Они слышали крики, вой и глухие удары таранов. Видели при вспышках молний, что делается у ворот и какая опасность грозит крепости.
— Пора! — сказал Арагорн. — Пришло время вместе достать мечи!
Они побежали по стене и вверх по лестнице во двор, подзывая к себе самых храбрых воинов. В западном углу крепости, там, где над обрывом нависала площадка, была маленькая дверца, от которой под самой стеной над пропастью шла узкая тропа к главным воротам. Эомер и Арагорн вместе выскочили из этой дверцы, горстка храбрецов — за ними. Два меча, одновременно выхваченные из ножен, блеснули, как один клинок.
— Гутвиф! — крикнул Эомер. — Гутвиф, меч Рохана!
— Андрил! — закричал Арагорн. — Андрил, меч Дунаданов!
И они неожиданно набросились на толпу врагов с фланга. Взлетал и опускался Андрил, горя белым пламенем. Со стены раздался общий крик и раскатился по долине:
— Андрил! Андрил вернулся в бой! Смотрите, как сверкает возвращенный клинок!
Ошеломленные захватчики бросили тараны и повернулись к нападающим рыцарям, пытаясь закрыться щитами. Но черная стена щитов трещала и распадалась, будто под ударами молний, а сами орки, отступая под бешеным натиском, падали трупами на месте или сваливались с обрыва вниз, в каменное русло горного потока. Орки-лучники еще некоторое время стреляли вслепую, потом тоже отступили.
Эомер и Арагорн на мгновение задержались под стеной у ворот. Вой орков раздавался снизу. Молнии еще разрезали небо, но гроза уходила на юг, в горы. С севера дул пронизывающий ветер. По небу бежали рваные облака, но между ними уже показались звезды, и время от времени открывался желтый рог месяца.
— Мы подоспели как раз вовремя, — сказал Арагорн, осматривая ворота. Огромные железные навесы и засовы были погнуты и посечены, балки во многих местах треснули.
— Под этими стенами нам больше нельзя оставаться, мы их не удержим, — добавил Эомер. — Смотри! — он указал в сторону рва.
Толпа дикарей и орков снова ползла через ров, собираясь у дамбы. Засвистели стрелы, несколько стрел упало на камни возле рыцарей.
— Идем скорее в крепость, завалим ворота изнутри и подопрем новыми балками, — сказал Эомер.
Они побежали к дверце. Десятка два орков, которые затаились между трупами своих сородичей, вдруг поднялись на ноги и молча погнались за рыцарями. Двое опять упали на камни, успев схватить Эомера за ноги, остальные навалились на падающего воина и накрыли его своими телами. В это время из тени выступил кто-то маленький, темный, непонятно как оказавшийся под стеной в этом месте, и с громким гортанным криком: «Барук-Казад! Казад ай-мену!» взмахнул топориком. Покатились две орчьих головы. Остальные орки кинулись врассыпную.
Эомер уже поднимался с земли, когда Арагорн вернулся ему на помощь.
Только когда дверца была закрыта, а ворота подперты изнутри железными балками и камнями, Эомер сказал:
— Спасибо тебе, Гимли сын Глоина! Я не знал, что ты присоединишься к нашей вылазке. Вот ведь как непрошенный гость может стать верным товарищем! Как тебе удалось оказаться рядом так вовремя?
— Я пошел за вами, чтобы стряхнуть сон, — ответил гном, — а когда увидел этих огромных дикарей с юга, то они мне показались слишком уж большими для моего топорика, и я присел за камнем посмотреть на работу ваших мечей.
— Не знаю, как тебе отплатить, — произнес Эомер.
— Пока ночь пройдет, наверное, не одна возможность представится! — засмеялся гном. — Но я рад, очень рад. От самой Мории мой топорик не рубил ничего, кроме дров.
— Два есть! — объявил Гимли, поглаживая лезвие топорика. Он как раз вернулся на старое место под внутренней стеной.
— Всего два? — спросил Леголас. — У меня счет побольше. Надо поискать стрелы, колчан у меня стал пустой. Не меньше двух десятков удалось уложить. Но это всего несколько листков, а остался целый лес!
Небо быстро светлело, заходящий месяц был ярким. Но день не принес радости. Ряды неприятеля умножались: к валу из долины подходили все новые отряды. Вылазка Эомера и Арагорна дала осажденным только краткий отдых. Враг наступал с удвоенной яростью. Под внешней стеной толпа исенгардцев бурлила, как море. Орки и горцы-гиганты полезли на стену по всей ее длине. Они забрасывали веревки с крюками с
