принесли странные вести: все вокруг обезлюдело. На дорогах никого, нигде не слышно ни шагов, ни звука рога, ни даже звона натягиваемой тетивы. Над страной, которую нельзя называть, полная тишина. Что это может означать, я не знаю. Думаю, что приближаются великие события. Это затишье перед бурей. Спешите! Если вы готовы, идите немедленно. Скоро над Горами Тени встанет солнце.
Хоббитам принесли их дорожные мешки, заметно потяжелевшие, и две толстые палки из полированного дерева с железными наконечниками и резными набалдашниками, через которые были продеты ременные петли.
— У меня нет для вас подходящих даров, — сказал Фарамир. — Возьмите палки, они вам пригодятся в горах. Такими палками пользуются жители Белых Гор, а эти укорочены под ваш рост и заново окованы. Они сделаны из ценного дерева, которое называется ливифрон, его очень любят наши мастера. Есть поверье, что палка из ливифрона помогает ушедшему вернуться, а пропавшему найтись. Хотелось бы, чтобы это свойство сохранилось и выручило вас в мрачной стране, в которую вы идете!
Хоббиты низко поклонились.
— Гостеприимный друг! — произнес Фродо. — Элронд Полуэльф предсказывал мне, что в дороге я встречу друзей там, где меньше всего можно ожидать. Он оказался прав. Такой удивительной дружбы я себе и представить не мог. Из нашей встречи в злую годину вышло великое добро.
Хоббиты быстро собрались в дорогу.
Воины привели Голлума, который явно ожил, но все время держался возле Фродо, избегая встречаться взглядом с Фарамиром.
— Твоему проводнику придется завязать глаза, — сказал Фарамир, — а тебе и твоему слуге можем не доставлять этой неприятности, если не хотите.
Голлум так извивался, скрипел, бормотал, цеплялся за Фродо, когда к нему подошли солдаты с повязкой, что Фродо сказал:
— Давай повязки всем нам, и завяжите глаза мне первому, может быть, тогда он поймет, что с ним ничего плохого не случится.
Так и сделали, после чего всех троих вывели из убежища Эннет Аннон. Какое-то время они шли по каменным коридорам и лестницам, потом в лицо повеяла утренняя лесная свежесть. Наконец, Фарамир приказал снять повязки.
Они стояли в лесу под деревьями. Шум водопада сюда не доходил, их от него отделял южный склон и овраг с ручьем, бегущим по его дну. С запада между деревьями был свет и виднелось небо, словно там мир кончался.
— Здесь наши пути расходятся, — сказал Фарамир. — Даю вам последний совет: не сворачивайте сразу на восток. Идите прямо, тогда еще долго вас будет скрывать лес. С запада горы обрываются местами круто, местами более полого, держитесь края гор и края леса. Можете поначалу идти при дневном свете. Пока везде спокойно, злой Глаз Врага ненадолго отвернулся от этих мест. Но покой обманчив. Спешите, не тратьте времени. В добрый путь!
Он обнял хоббитов, по обычаю своего племени наклонившись и поцеловав каждого в лоб, положа руки им на плечи.
— Пусть сопутствует вам помощь всех людей доброй воли! — сказал он на прощанье.
Они поклонились почти до земли. Фарамир повернулся и, не оглядываясь, пошел к двум солдатам, ожидавшим его в отдалении. Хоббиты снова удивились тому, как быстро могут передвигаться люди в зеленом, — они исчезли за деревьями в мгновение ока. Вокруг был только лес, будто все, что произошло, им приснилось.
Фродо вздохнул и повернулся к югу. Голлум, явно презирая прощальные церемонии, копался под корнями ближайшего дерева. «Вонючка опять есть хочет, — подумал Сэм. — Ну вот, все начинается сначала».
— Они уже ушли? — спросил Голлум. — Злые, противные люди. У Смеагола еще шея болит, да-да, болит шея. Идем отсюда скорей.
— Идем, — согласился Фродо. — Но если умеешь только шипеть на людей, которые оставили тебя в живых, то лучше молчи.
— Господин хороший, — заскрипел Голлум. — Смеагол пошутил. Он всех прощает, он не держит обиды, да, да, даже на доброго господина, который его обманул. Господин добрый, и Смеагол добрый.
Ни Фродо, ни Сэм ничего ему не ответили. Они вскинули мешки на плечи, крепче сжали в руках палки и пошли вперед по лесам Итилиэна. Дважды в течение дня отдыхали, подкрепляясь провизией, которую Фарамир приказал уложить им в мешки. Там были сушеные фрукты и солонина, которых должно было хватить на много дней, и хлеб, который можно было есть, только пока он не зачерствел. Голлум к этой еде не притронулся.
Солнце поднялось, прокатилось в невидимой из-за крон высоте и начало опускаться, золотя косыми лучами стволы деревьев, а путники все шли в прохладной зеленой тени, в полной тишине. Почему-то даже птиц не было слышно — то ли они улетели, то ли онемели.
Темнота рано прикрыла молчащий лес, и, не дожидаясь ночи, путники почти повалились на мягкую землю под раскидистым деревом — от пещеры они прошли не менее семи гонов. Фродо крепко проспал всю ночь, а Сэм все время просыпался, прислушивался и вглядывался в темноту. Голлум тихо исчез, как только хоббиты стали укладываться. С первым проблеском рассвета он вернулся и разбудил хоббитов.
— Надо вставать, да, пора вставать! — сказал он. — Впереди еще долгая дорога, на юг и на восток. Хоббитам надо торопиться!
Второй день прошел почти так же, как первый, с той только разницей, что тишина, казалось, стала еще полнее, а воздух более влажным и душным. Парило, как перед грозой. Голлум часто приостанавливался, принюхивался, бормотал и торопил хоббитов.
Под вечер, после второго привала, путники вошли в редколесье, где деревья были старше и росли дальше друг от друга. Огромные дубы с мощными стволами и лопающимися почками на толстых ветках и раскидистые ясени с молодой листвой гордо стояли на светло-зеленых полянах, где в траве уже закрывались на ночь цветы ласточкиной травы и анемонов. Стройные лесные гиацинты голубели везде, куда падал взгляд. Вокруг не было ни единой живой души, ни птицы, ни зверя, но оказываясь на открытом месте, Голлум начинал дрожать от страха, и передвигались они теперь с великой осторожностью, стараясь перебегать бегом от одной длинной тени к другой.
День быстро клонился к вечеру, когда они подошли к краю леса. Путники сели под старым корявым дубом, узловатые корни которого как змеи ползли вниз по крутой осыпи. Перед ними была глубокая мрачная долина. За ней снова начинался густой лес, он тянулся на юг и казался серо-синеватым в вечернем сумраке. Справа, на западе, далеко-далеко сверкали вершины Белых Гор Гондора, освещенные закатом. Слева царила ночь и высилась черная стена мордорских Сумрачных Гор. Узкое ущелье, расширяясь, ступенчато спускалось к Великой Реке, по его дну перекатывал камни быстрый поток. Фродо слушал его глухой голос, единственный звук, нарушавший тишину. Вдоль потока, по его противоположному берегу, вилась белая лента дороги, пропадающей в холодной серой мгле, куда не проникали лучи заходящего солнца. Хоббиту показалось, что он различает как бы плывущие в море тени вершины и неровные верхушки древних обрушенных башен, темных и нежилых. Он повернулся к Голлуму:
— Ты знаешь, где мы находимся?
— Да, господин. В опасном месте. Это дорога из Лунной Башни к разрушенному городу над Рекой; да, да, разрушенный город, плохое место, много врагов. Плохо мы сделали, что послушали того человека. Хоббиты далеко ушли от тропы; теперь надо идти на восток и в гору. — Голлум замахал худыми руками в сторону мрачного горного хребта. — Нельзя идти по этой дороге, нет, нельзя. По этой дороге из крепости ходят страшные люди. Злые.
Фродо посмотрел на дорогу сверху. Сейчас, во всяком случае, на ней никого не было. Она казалась заброшенной и вела к руинам, скрытым во мгле. Но над ней в воздухе таилось что-то злобное и страшное, будто в самом деле здесь жили непонятные, недоступные оку существа. Фродо вздрогнул, взглянув еще раз на еле различимые башни, и плеск воды показался ему угрожающим. Он понял, что это Моргулдуин, отравленный поток, текущий из Долины Призраков.
— Что будем делать? — спросил он Голлума. — Мы уже много прошли. Может быть, вернемся в лес и поищем место для ночлега? Где тут можно спрятаться?
