— Да, — ответил Фродо. — Но про них ты мне не говори. Их питье не для нас.
— Тем более надо попытаться наполнить фляги, — продолжал Сэм, — источников здесь, правда, не видно и не слышно. Фарамир предупреждал, что в Долине Моргул воду пить нельзя.
— Он сказал: «Не пейте из ручьев, текущих с Имлад Моргул», — вспомнил Фродо. — Но теперь мы уже над этой долиной; если попадается ручей, он будет течь туда, а не оттуда.
— Я бы здесь не доверял никакой воде, — сказал Сэм. — Лучше умереть от жажды. Тут, наверное, все отравлено. — И, потянув носом, добавил: — И пахнет тухлятиной. Чувствуете? Вообще мне здесь не нравится.
— Мне тоже, а что делать? — сказал Фродо. — Мне не нравятся ни земля, ни камни, ни воздух, ни небо. Все здесь проклято. Но судьба привела нас сюда.
— Да, конечно, — согласился Сэм. — Мы, я думаю, ни за что бы сюда не пошли, если бы больше знали про эти места, когда отправлялись. Вот так всегда. Наверное, именно так на самом деле выглядели всякие благородные подвиги и прочие дела, которые в легендах называются Приключениями. Я раньше думал, что храбрые богатыри сами этих приключений искали, потому что обычная жизнь бывает скучной, вот они и отправлялись в путь для разрядки. Но теперь я соображаю, что в тех легендах, которые имеют смысл и остаются в памяти, правда выглядит чуточку иначе. Там обычно храбрецов втягивают в Приключения помимо их воли, судьба их приводит, как вы говорите, хозяин. Конечно, каждому по дороге попадается множество поводов повернуть назад, как вот нам, но никто назад не поворачивает. А если кто-нибудь поворачивал, то героем не стал, и про него забыли. Знают только про тех, кто выдержал все до конца, хотя конец не всегда был счастливый, во всяком случае, для участников. Кто-то, — например старый господин Бильбо, — возвращался из Приключения живой и невредимый и вроде все было в порядке, а уже совсем не так, как раньше. И слушать бывает интереснее не ту часть Приключения, которая больше всего нравится участникам, а совсем другие истории. Интересно, в какую историю мы с вами попали?
— Мне это тоже интересно, — сказал Фродо. — Но я ничего не знаю. Так, наверное, должно быть в настоящей истории. В такой, которая особенно захватывает. Тем, кто слушает повесть, со стороны виднее, какой будет конец, хороший или плохой, а герои ничего об этом не знают, и никто не хочет, чтобы они знали.
— Конечно, хозяин. Например, Берен и думать не думал, что добудет Сильмарил из железной короны в Тангородриме, а ведь добыл, и попал в еще худшее место, и оказался в еще большей опасности, чем мы тут с вами. И какая это длинная история, есть в ней и радости, и печали, и еще что-то… А потом Сильмарил попал в руки Эарендилу, и вдобавок… Что это мне вдруг в голову пришло? Ведь у нас… Хозяин, господин Фродо, ведь у нас в стекляшечке, которую дала госпожа Галадриэль, частичка того же самого света? Значит, мы попали в эту же самую историю, и она продолжается! Неужели большие истории никогда не кончаются?
— Конечно, сами истории никогда не кончаются, — ответил Фродо. — Те, кто в них участвует, уходят, когда кончаются их роли. Наша роль тоже когда-нибудь кончится… может, скоро.
— Да… Ну, так нам можно сейчас и поспать! — сказал Сэм и невесело засмеялся. — Честно сказать, я мечтаю только об одном: отдохнуть и выспаться по-настоящему, а потом проснуться утром и поработать в саду. Я уже давно больше ничего не хочу. Не гожусь я для важных и великих дел. Но все-таки очень интересно, будут ли про нас когда-нибудь рассказывать легенды и петь песни. Ясно, что мы участвуем в великой и необыкновенной истории, но неизвестно, что из нее потом получится: рассказ у камелька или повесть, написанная красными и черными буквами в толстой книге, которую откроют через много-много лет? Может быть, какой-нибудь хоббит прочтет: «История приключений Фродо и Кольца», — а маленький хоббитенок скажет: «Да, да, это моя любимая история. Фродо был очень храбрый, правда, папа?» — «Конечно, сынок, Фродо был достославнейшим хоббитом, а это кое-что значит!»
— Ну и хватил! — весело засмеялся Фродо.
Такого смеха в этих местах не слышали с тех пор, как Саурон появился в Средиземье. Сэму показалось, что камни прислушиваются, а вершины заинтересованно наклонились. Но Фродо ничего не замечал и продолжал хохотать.
— Ну, Сэм, — говорил он сквозь смех, — когда я тебя слушаю, мне становится так весело, будто наша история уже записана в книгу. Но ты забыл об одном из главных героев, о бесстрашном Сэммиуме. — «Папа, расскажи мне еще про Сэма! Почему он в книжке так мало разговаривает? Мне страшно нравятся его речи, они всегда такие веселые, что хочется смеяться. Правда, пап, без Сэма Фродо недалеко бы зашел?..»
— Не надо все обращать в шутку, хозяин, — сказал Сэм. — Я же серьезно.
— Так и я серьезно, — ответил Фродо. — Но мы с тобой забегаем вперед. Сейчас-то мы сидим в самом плохом месте нашей истории, и очень может быть, что в далеком будущем твой хоббитенок скажет: «Закрой, папа, книжку, я дальше не хочу слушать!».
— Может быть, — сказал Сэм. — Но я на его месте так не скажу. Когда давние события становятся частью истории, они видятся по-другому. Кто знает, может, даже Голлум покажется лучше, во всяком случае, не таким, каков он есть. Если ему поверить, так он тоже когда-то любил легенды. Интересно, он себя считает героем или злодеем? Эй, Голлум! — закричал он. — Ты хотел бы быть героем?.. Куда он снова делся?
Голлума рядом не было. Как обычно, он не взял у хоббитов еду, только выпил немного воды, а потом свернулся, будто улегся спать. Когда в предыдущие дни он исчезал в лесу, хоббиты думали, что если не единственной, то, во всяком случае, главной целью его прогулок были поиски пищи. Здесь он опять исчез. Что он мог искать в горах?
— Не нравится мне, когда он пропадает, не сказав ни слова, — произнес Сэм. — Особенно здесь и сейчас. Тут на камнях никакой еды нет, разве что он камни гложет. Здесь и кустика мха не найдешь.
— Нечего о нем беспокоиться, — ответил Фродо. — Мы бы без него так далеко не зашли и этого перевала даже бы не увидели, значит, придется мириться с его странными привычками. Если он двуличный, тут уж ничего не поделаешь.
— Я бы хотел не спускать с него глаз, — сказал Сэм, — тем более, что он точно двуличный. Вспомните, он же не хотел говорить, что перевал охраняется. А башня — вон она, может быть, пустая, а может быть, и нет. Вам не кажется, что он туда пошел, чтобы навести на наш след орков или кого-нибудь похуже?
— Вряд ли, — ответил Фродо, — даже если он замышляет злодейство, что вполне вероятно, оно должно быть не таким. Нет, ни орков, ни других слуг Врага он не позовет. Если бы он хотел это сделать, почему же так долго ждал, так высоко с нами карабкался и подошел так близко к границе страны, которой отчаянно боится? С тех пор, как мы его встретили, он много раз мог нас выдать оркам. Нет! Я думаю, что у него есть свой план, которым он ни с кем не делится.
— Может быть, вы и правы, — сказал Сэм, — но радости в этом мало. Я не сомневаюсь, что меня бы он оркам выдал с большим удовольствием и пальчики бы облизал. Тут я не ошибаюсь. Но есть еще Сокровище. А он все время бормочет о том, что «Бедный Смеагол вернет себе Сокровище». Не знаю, какую пакость он задумал, но цель у него одна. Понять не могу только, зачем он нас так далеко завел? Разве это облегчит ему задачу?
— Возможно, он сам этого не понимает, — сказал Фродо. — Я сомневаюсь, чтобы в его мутной голове сложился мало-мальски четкий план. Думаю, что он просто старается не допустить, пока может, чтобы Сокровище попало в руки Врага. Для него это тоже стало бы окончательным поражением. А пока он тянет время и ждет случая.
— Злодей и Вонючка, — сказал Сэм. — Я всегда это говорил. Чем ближе к Вражьей Стране, тем сильнее он воняет и пакостит больше. Вот помяните мое слово: если мы вообще дойдем до перевала, он все равно не даст нам унести свою Прелесть в ту страну, что-нибудь подстроит.
— Мы еще не дошли до перевала, и до границы не дошли, — произнес Фродо.
— Нет, но теперь надо смотреть в оба. Вонючка боится, а Злодей быстро бы нас порешил, если бы увидел обоих спящими. Но вы спите спокойно. Спать вам надо обязательно. Я тут рядом, буду сторожить, а если вы ляжете поближе, чтобы я мог вас обхватить руками, то никто к вам, минуя меня, не притронется!
— Спать! — вздохнул Фродо с тоской, будто представил себе зеленый оазис в пустыне. — Как бы я хотел выспаться хоть здесь!
