бьющимся от безумного страха сердцем он замер на миг у входа, а потом ринулся в темноту. Неотступная тень проскользнула следом.
Поначалу Сэм ничего не увидел. Дрожащей рукой он достал фиал Галадриэли, но звездный светоч был бледен, холоден и не разгонял удушливого мрака. Здесь, в самом сердце владений Саурона, в кузнице древней, величайшей в Средиземье мощи, даже эльфийская магия не имела силы. Преодолевая страх, Сэм неуверенно сделал в темноте несколько шагов, и тут впереди вспыхнуло и взметнулось к черному высокому своду красное пламя. Хоббит увидел, что находится в длинной, наподобие тоннеля, пещере, уходящей глубоко в дымящийся конус Горы. Впереди, совсем неподалеку от входа, стены и пол рассекала глубокая трещина. Оттуда, то вздымаясь, то опадая, вырывались языки пламени, а снизу беспрерывно слышался мерный рокот, словно там работала какая-то чудовищная машина.
Пещеру осветил очередной сполох, и возле трещины, на самом краю Бездны Рока, Сэм углядел черневшую на фоне ослепительного багрового зарева фигуру Фродо. Тот стоял неподвижно, словно обратившись в камень.
— Хозяин! — позвал Сэм.
Фродо шевельнулся и заговорил. Голос его, могучий и звучный, какого Сэм никогда прежде не слышал, гремел, эхом отдаваясь от стен и перекрывая рокот Горы.
— Я пришел, — возгласил он, — но того, для чего был послан, делать не стану. Кольцо мое! — с этими словами Фродо надел Кольцо на палец и исчез.
Сэм и ахнуть не успел, как одновременно произошло множество событий.
Что-то ударило его в спину с такой силой, что он упал, ударившись головой о каменный пол. В глазах померкло, и он не видел перескочившей через него и метнувшейся в глубь пещеры темной фигуры.
А в Барад-Дуре в тот миг, когда Фродо в Огненном Чертоге надел Кольцо и объявил его своим, сам Темный Властелин содрогнулся, и вместе с ним, от основания до железного венца на высочайшей из башен, содрогнулась и его твердыня. Пронзая Тьму, Око обратилось к Саммат-Наур и узрело все. В ошеломляющем озарении Саурон постиг и замысел врагов, и свою собственную роковую оплошность. Ярость его была подобна неукротимому пламени, но страх душил Темного Властелина черным дымом, ибо он ведал, сколь гибельна угроза и сколь тонка нить, удерживающая ныне его судьбу.
Хитросплетения измен и коварства, запугивания и посулы, военные приготовления и планы — все это оказалось ненужным. Дрожь пробежала по всему Мордору — рабы затрепетали, войска остановились, а их вожди, неожиданно лишившись направляющей воли, заколебались и впали в смятение. Саурон забыл о них, выбросил из своего сознания, всей своей мощью обратившись к Горе. Туда, на юг, к Огненному Чертогу, повинуясь его мысленному приказу, с быстротой отчаяния понеслись на обгоняющих ветер крыльях назгулы.
Сэм встал. Еще наполовину оглушенный, он стер ладонью сочившуюся из ссадин на голове и заливавшую глаза кровь, шагнул вперед и увидел диковинное, жуткое зрелище. На самом краю бездны Голлум с безумным ожесточением сражался с невидимым противником. Он качался, чуть не срываясь в пропасть, отступал, падал, поднимался и снова падал. И все время шипел, но не произносил ни слова.
Огонь глубин пробудился и теперь грозно ревел, заполняя пещеру слепящим светом и нестерпимым жаром. Неожиданно Сэм увидел, как Голлум с усилием, словно подтаскивая что-то, поднес свои длинные руки ко рту. Блеснули и сомкнулись острые зубы, и в тот же миг раздался крик Фродо. Уже видимый, он стоял на коленях у края пропасти. А Голлум выплясывал, как сумасшедший, высоко держа Кольцо, все еще надетое на откушенный палец хоббита. Оно сияло, будто и впрямь было выковано из живого огня.
— Прелесть! Прелесть! Прелесть! — выкрикивал Голлум. — Моя прелесть! О моя прелесть! — не сводя жадных глаз с вожделенной добычи, он оступился, качнулся, застыл на мгновение на краю бездны и с пронзительным воплем полетел вниз. — Прелесть! — донесся в последний раз его крик.
В недрах Горы раскатисто громыхнуло, ревущие языки пламени взметнулись к самому потолку. Гора содрогнулась. Сэм побежал к Фродо, подхватил его и помчался к выходу. А там, на темном пороге Саммат- Наур, над равнинами Мордора, он замер, позабыв обо всем на свете, и только смотрел, каменея от страха и изумления.
Перед его взором вихрилась чудовищным смерчем туча, из глубин которой проглядывали могучие башни и бастионы, вырастающие прямо из горы и нависавшие над бездонными пропастями, глухие темницы, прорубленные в скалах ворота с огромными железными створами. В следующий миг все исчезло. Башни рухнули, горы осели, стены рассыпались. Исполинские столбы дыма и пара с ревом рванулись вверх, изогнулись, как гребень всепоглощающей волны, и эта волна с оглушительным, ни с чем не сравнимым грохотом обрушилась на равнину. Земля всколыхнулась и растрескалась, Ородруин зашатался. Из разверзшейся вершины взметнулось пламя. Небеса взорвались громом, полыхнули молниями. Неистовые потоки черного ливня хлестали, подобно чудовищным бичам. И туда, в самое сердце бури, разрывая в клочья облака, устремились назгулы. Устремились и сгинули, поглощенные бурлящим водоворотом разрушения.
— Ну, Сэм Гужни, вот и конец, — послышался рядом чей-то голос.
То был Фродо, бледный, изможденный, но снова ставший самим собой. В глазах его не осталось ни страха, ни безумия, ни напряжения воли, все исчезло вместе с тяжкой ношей. Перед Сэмом стоял прежний горячо любимый хозяин, и взор его, как в давние дни в Хоббитании, светился умиротворением и покоем.
— Хозяин! — вскричал Сэм, падая на колени. На его глазах рушился целый мир, но он чувствовал лишь великую, ни с чем не сравнимую радость. Бремя сброшено. Фродо спасен, свободен, снова стал прежним. И тут Сэм заметил искалеченную, кровоточащую руку. — Бедная рука, — простонал он. — А мне нечем ни боль унять, ни даже перевязать. Лучше бы он мою руку отхватил, хоть целиком. Но он сгинул, на сей раз навсегда.
— Да, — отозвался Фродо. — Недаром Гэндальф предупреждал, что даже Голлум может на что-то сгодиться. Так оно и вышло. Сэм, ведь сам я не смог бы уничтожить Кольцо. Все наши труды и мучения в последний миг едва не пропали впустую. Так что давай простим его. Цель похода достигнута, дело сделано. Я рад, что ты здесь, со мной, Сэм. Мы встретим конец вместе.
Глава 4.
КОРМАЛЕННСКОЕ ПОЛЕ
Мордорские орды бушевали вокруг холмов подобно грозящему захлестнуть и поглотить войска Запада штормовому морю. Солнце покраснело, крылья назгулов отбрасывали на землю черные тени смерти. Арагорн стоял у знамени. Безмолвный и суровый, он казался погруженным в раздумья о чем-то давно минувшем или далеком, но глаза его блистали подобно звездам, что сияют тем ярче, чем глубже ночная тьма. На вершине холма холодным белым изваянием застыл Гэндальф. Тени не касались его. Яростные атаки следовали одна за другой, разбиваясь о холмы, словно волны. Неистовые крики сливались в гул, поднимавшийся над лязгом оружия, как шум прилива.
Неожиданно, словно что-то открылось вдруг его внутреннему взору, Гэндальф резко обернулся и посмотрел на север, где небо оставалось бледным и чистым. Затем он воздел руки и громовым, перекрывающим шум битвы голосом вскричал:
— Орлы летят!
— Орлы летят! Орлы летят! — подхватили на холмах. В мордорском войске многие недоуменно задрали головы, гадая, что бы мог означать этот клич.
Высоко в небе неслись Гваихир, Владыка Ветров, и его брат Ландровал — величайшие из орлов Севера, самые могучие потомки старого Торондора, строившего гнезда на недосягаемых пиках Круговых гор в пору юности Средиземья. За ними, подгоняемые крепнущим ветром, стройными рядами летели их сородичи. Круто спускаясь с высоты, они вихрем устремились прямо на назгулов, рассекая воздух широкими крыльями.
Но назгулы повернули вспять и исчезли в тенях Мордора. Они бежали, не приняв боя, ибо
