моем роду. В Незапамятные времена был сделан этот рог, еще до того, как ушли последние Короли, когда Ворондил, отец Мардила, охотился на белых арских буйволов в далеких рунийских степях. И все это время рог был цел. Тринадцать дней назад я услышал со стороны северных болот его голос, приглушенный расстоянием. Потом Река принесла мне его разбитым. Он никогда больше не заиграет.— Денэтор замолчал, наступила тяжелая тишина. Вдруг Наместник устремил мрачный взгляд на Пипина.— Что ты на это скажешь, невысоклик?
— Тринадцать дней… тринадцать…— выдавил из себя Пипин.— Да, именно так. Я был рядом с ним, когда он задул в рог. Но помощь не пришла. Зато орки тучей налетели.
— Значит, ты был при этом,— сказал Денэтор, продолжая пристально смотреть Пипину в лицо.— Расскажи мне все. Почему помощь не пришла? Как случилось, что ты жив, а погиб Боромир, муж великой отваги и силы, перед которым были всего лишь орки?
Пипин покраснел и забыл свои страхи.
— Сильнейший воин может погибнуть от одной стрелы! — воскликнул он.— А в Боромира их вонзилось множество. Когда я видел его в последний раз, он опустился под дерево и пытался вынуть у себя из бока черноперую стрелу. Тут у меня в глазах потемнело, я тоже упал, и меня взяли в плен. Больше я не видел Боромира и ничего о нем не слышал. Но я чту его память, это был мужественный человек. Он погиб, чтобы спасти нас, меня и моего земляка Мерриадока. Солдаты Черного Властелина напали на нас из засады в лесу. Он не смог нас выручить, но это не уменьшает моей благодарности.
Пипин смотрел Денэтору прямо в глаза, потому что в нем проснулась ему самому непонятная гордость, которую уязвила подозрительность старца.
— Могущественный Повелитель людей, наверное сочтет ничтожной благодарность хоббита, невысоклика из далекой северной страны, но возьми все, что у меня есть, прими меня на службу в оплату моего долга!
И откинув плащ, Пипин достал из ножен мечик и положил его у ног Денэтора. Слабая улыбка, как холодный отблеск солнца в зимний вечер, скользнула по лицу старца. Денэтор нагнул голову и протянул руку, отложив в сторону половинки рога.
— Дай мне свой меч! — сказал он.
Пипин поднял оружие и подал его Наместнику рукоятью вперед.
— Откуда он у тебя? — спросил Денэтор.— Этой стали много-много лет. В Незапамятные времена на севере такие лезвия ковались нашими мастерами.
— Это меч из Могильников, которые стоят на границе моей страны,— ответил Пипин.— Но теперь там живут лишь зловещие Умертвия, и я не хочу о них вспоминать.
— Странные легенды ходят о вас,— молвил Денэтор.— Еще раз подтверждается поговорка, что нельзя судить о человеке — или о невысоклике — по его виду. Я беру тебя на службу. Тебя нелегко испугать словами, и ты умеешь говорить учтиво, хотя странно звучит твоя речь для ушей южанина. Подходит час, когда нам будут нужны защитники рыцарских обычаев, как большие, так и малые. Присягай мне на верность.
— Возьмись за рукоять меча,— подсказал хоббиту Гэндальф,— и повторяй за Повелителем слова присяги, если не изменишь своего решения.
— Не изменю,— сказал Пипин и, положа руку на рукоять, стал медленно повторять за ним:
— Присягаю на верность Гондору и Наместнику сего Королевства. Обещаю открывать и закрывать уста по его приказу; быть ему послушным в деяниях и отказе от дел; пойду, куда он пошлет меня, вернусь по его зову; служить ему буду в горе и в счастье, в нужде и в изобилии, в дни мира и в дни войны, жизнью своей и смертью с этой минуты до тех пор, пока мой господин не освободит меня от клятвы, или пока смерть ее не отберет, или пока мир не кончится. Так говорю я, Перегрин сын Палладина, невысоклик из Хоббитшира.
— Слышу твои слова, я, Денэтор сын Эктелиона, Правитель Гондора, Наместник Великого Короля, и не забуду их, и не замедлю справедливо воздать за верность милостью, за мужество почестью, за вероломство отмщением.
После этого Пипин получил назад свой меч и вложил его в ножны.
— А теперь,— сказал Денэтор,— даю тебе первый приказ: открой уста и не закрывай. Расскажи мне все, вспомни все, что знаешь о моем сыне Боромире.
Он ударил в небольшой серебряный гонг, стоявший рядом с его креслом, и тут же появились слуги. Пипин понял, что они с самого начала стояли в нишах по обе стороны дверей, где ни он, ни Гэндальф не могли их видеть.
— Принесите вино, угощение и сиденья для гостей,— сказал Денэтор.— И следите, чтобы в течение часа никто нам не помешал.
— Больше времени я не могу вам уделить,— добавил Наместник, обращаясь к Гэндальфу,— ибо у меня много дел. Может быть, менее срочные окажутся более важными. Если удастся, побеседуем вечером.
— Надеюсь, что еще раньше,— ответил Гэндальф.— Ибо я спешил на крыльях ветра из отдаленного на сто и пятьдесят гонов Исенгарда не только для того, чтобы привести тебе одного малого воина, пусть даже и верного рыцарским обычаям. Неужели ты не хочешь узнать о том, что Феоден выиграл большую битву, что Исенгард пал, и что я сломал Жезл Сарумана?
— Это важные новости, но я уже знаю об этом достаточно, чтобы самому решать, как обороняться от грозы с востока.
Денэтор посмотрел на Гэндальфа потемневшими глазами, и Пипин вдруг увидел, что они похожи, и почувствовал напряжение в воздухе, будто бы фитиль протянулся от глаз к глазам и может вспыхнуть пламенем в любую минуту.
Денэтор сейчас больше походил на мага, чем Гэндальф. В нем было больше властности и силы. Он казался старше и был красивее. Но какое-то внутреннее чувство убеждало хоббита, что Гэндальф обладает более глубокой мудростью, большей силой и благородством, хотя скрывает это. И старшим, причем намного, был он. «Сколько ему может быть лет?» — думал Пипин и удивлялся, что до сих пор ни разу не задал себе такого вопроса. Древесник говорил что-то о магах, но слушая его, Пипин не думал, что к Гэндальфу это относится. Кто такой Гэндальф на самом деле? В каком дальнем прошлом, в какой стране он появился на свет? Когда его покинет?
Пипин очнулся от раздумий. Денэтор и Гэндальф продолжали смотреть друг другу в глаза, будто читали мысли; наконец, Денэтор первым отвел взгляд.
— Да,— сказал он.— Хоть и пропали, как известно, Кристаллы ясновидения, но у владык Гондора зрение острее, чем у малых людей, и до нас доходят многие вести. Сейчас садитесь.
Слуги принесли кресло и низкий табурет, подали на подносе большой серебряный кувшин, кубки и белые пироги. Пипин сел, но не мог отвести взгляда от старого Наместника. Глаза Денэтора сверкнули при упоминании о Кристаллах, не на Пипина ли он при этом посмотрел?..
— Теперь рассказывай свою историю, мой вассал, — произнес Денэтор не то ласково, не то язвительно.— Ибо большую цену имеют для меня слова того, кто был в дружбе с моим сыном.
Пипин на всю жизнь запомнил этот час, проведенный в огромном зале под пронизывающим взглядом Властителя Гондора, под градом все новых каверзных вопросов, рядом с внимательно слушающим Гэндальфом. Хоббит догадывался, что за спокойной маской маг скрывает нетерпение и гнев. Когда прошел назначенный час, и Денэтор снова ударил в гонг, Пипин почувствовал себя выжатым, как тряпка. «Наверное, сейчас девять, не больше,— подумал он.— Можно было бы сразу три завтрака съесть».
— Отведите достойного Мифрандира в приготовленный для него дом,— приказал Денэтор слугам.— Его друг может, если хочет, пока поселиться с ним. Но знайте, что он поступил ко мне на службу и присягнул на верность. Его имя — Перегрин сын Паладина. Ознакомьте его со всеми обычными паролями. Уведомьте всех военачальников, чтобы они ко мне явились сразу, как пробьет третий утренний час. Ты, достославный Мифрандир, приходи, когда захочешь. Тебе разрешаю свободно входить ко мне в любое время, за исключением кратких часов моего сна. Остынь от гнева, пробужденного в тебе безумством старика, и возвращайся, будь мне опорой, я приму твой совет.
— Безумство? — повторил Гэндальф.— О нет! Ты скорее умрешь, чем потеряешь рассудок,
