— А-а-а… — протянул Либерман, наклонившись вперед и ухватившись за край стола обеими руками. — Так значит, ты влюблен в сестру Рупиус!
— Что ж, скажем так: стрела Купидона, может быть, еще не вонзилась в мое сердце, но он уже точно выпустил в мою сторону все содержимое своего колчана.
Официант кашлянул.
Либерман посмотрел на наручные часы и заметил, что не может сфокусировать взгляд. Перед глазами все расплывалось, поэтому точно определить время оказалось непросто. Да, следовало отказаться от сливовицы.
— Нам ведь еще не пора уходить? — спросил Каннер.
Либерман пожал плечами и, подняв стакан, покрутил его в воздухе и сделал глоток. Когда тепло разлилось по его телу, он почувствовал, что его связь с реальностью стала еще слабее.
— Интересно, а что на самом деле притягивает двух людей друг к другу?
Вопрос этот он задал невольно, проговорив его, как только в голове сформировалась мысль.
— Судьба, — сказал Каннер с шутливой торжественностью.
— Судьба, конечно, нужна для того, чтобы люди встретились. Если два человека не встретятся, вряд ли они полюбят друг друга. Но предположим, что судьба к ним благосклонна…
— Я не понимаю, почему меня об этом спрашиваешь ты, Макс, — ты, кто скоро женится!
— Я серьезно, Штефан…
Каннер затянулся сигарой и скривился:
— Должен заметить, что нелегко влюбиться в некрасивую женщину.
— Получается, что мы влюбляемся в красоту?
— Красота, несомненно, обостряет желание.
— Но почему тогда мы не влюбляемся в каждую привлекательную женщину?
Каннер был явно сбит с толку и, немного подумав, ответил:
— А может, я влюбляюсь в каждую! — Тишину нарушил взрыв хохота. — А что твой друг профессор Фрейд говорит о любви?
— Немного, — ответил Либерман. — Его больше занимает сексуальность. Но насколько я понимаю, у него довольно циничный взгляд на любовные отношения. Он считает, что любовь — это что-то вроде результата подавления либидо.
— М-м-м… это значит, что когда мужчина вступил в интимные отношения с женщиной, страсть проходит?
— Грубо говоря, да.
— Что-то в этом есть… ты не находишь?
Возможно, в этом и было все дело: эта тупая боль, стремление быть с ней — просто вожделение и ничего больше. Нечто, с чем он мог совладать, как с любым плотским желанием. Если бы он постарался, это было бы так же легко, как пропустить обед или отложить на некоторое время сон. Но в глубине души Либерман знал, что это не так. Его привязанность, а теперь это можно было назвать именно так, имела более сложную природу.
— Я не во всем согласен с Фрейдом. Я не могу не признать, что удовольствие, которое мы испытываем от общества женщины — женщины, к которой у нас сформировалась привязанность, — это нечто большее, чем неудовлетворенный животный инстинкт.
— Ну и кто из нас романтик?
— Ты не так понял меня, Штефан, — продолжал Либерман. — Я не говорю о волшебстве и магии. Я хочу сказать, что здесь необходимо учесть и другие факторы, помимо либидо. Конечно, мы испытываем желание, но не ищем ли мы также общения? Успокаивающей близости родственной души?
— Да, но не всем удается найти ее. — Каннер поднял бокал. — За будущую невесту!
Либермана тяготил ироничный тон их разговора и прямо противоположные точки зрения. Алкогольное опьянение вдруг отделило его от Каннера, ресторана и вообще от всей Вены.
— Штефан…
Нотка отчаяния прозвучала в голосе Либермана.
— Да? — отозвался тот.
— Я не всегда уверен… Знаешь, иногда я думаю… — Он посмотрел на Каннера, который глупо улыбался.
Какой мудрый совет хотел он сейчас услышать от своего друга? Если уж рассказывать Каннеру о том, что его беспокоило, нужно было сделать это в начале вечера.
— Да нет, ничего.
Рука Каннера тяжело приземлилась на стол, залив сливовицей белую накрахмаленную скатерть.
Либерман подозвал официанта и отрывисто произнес:
— Счет, пожалуйста. Мы уходим.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
Колесо обозрения
81
Амелия Лидгейт взошла по ступенькам университета, испытывая одновременно восторг и головокружение. Атмосфера учености действовала на нее как бальзам, смягчающий и успокаивающий. Здесь она могла оставить все позади, забыть о глупых предрассудках, пустой болтовне и утомительных эмоциях и искать утешения в мире точных величин, неоспоримых научных фактов. Она решила связать свою судьбу с этим каменным зданием.
Она остановилась и посмотрела наверх. Здание университета было очень красивым, похожим на дворец эпохи Возрождения. Размерам его позавидовал бы и богатый торговец. Расставленные вдоль плоской крыши статуи смотрели на нее сверху вниз, словно ангелы-хранители. Амелия глубоко и прерывисто вздохнула и вступила под кров трех массивных сводов. Если силы-покровители действительно существовали, то они были явно благосклонны к ней.
Еще несколько месяцев назад казалось, что ее мечта изучать медицину в этой Мекке знаний никогда не исполнится. Но сейчас все снова стало возможно. По счастливой случайности доктор Либерман появился в ее жизни, многое изменив в ней. Страх и стыд сменились надеждой и оптимизмом. Амелия думала, что никогда не сможет отблагодарить доктора за его неоценимую помощь. Тем не менее она решила выразить свою благодарность, помогая в решении криминальной головоломки.
Она толкнула тяжелую дверь из железа и стекла.
В фойе царил вечный полумрак, в эти янтарные сумерки никогда не проникал ни прямой солнечный свет, ни едкое, неуместное здесь искусственное освещение. Целый лес колонн, как стволы доисторических деревьев, поднимался ввысь к сводчатому потолку с барельефом. Хотя уже начинался вечер, в университете все еще бурлила деятельность, велись беседы (лекции начинались до рассвета и продолжались до восьми часов вечера). Некоторые группы студентов стояли в полумраке, другие следовали за мудрецами в сюртуках. Один из профессоров щеголял длинной белой бородой, свисавшей намного ниже пояса. Амелию позабавили его ученики, отрастившие бороды такой же длины.
Среди всех этих ученых мужей Амелия заметила только одну женщину, которая быстро шла сквозь море жилетов, воротничков-стоек и брюк в тонкую полоску. Когда эта единственная женщина приблизилась, они сразу заметили друг друга, как соотечественники на чужбине. На их лицах вспыхнуло удивление, сменившееся улыбкой солидарности. Ободренная этой встречей, Амелия подошла к привратнику.
— Добрый вечер.
Тот поднял глаза и окинул ее скептическим взглядом.