книга поспособствует наказанию алчущих долгой и противоестественной жизни. А получилось так, что наказаны оказались все.
…Позже инквизиция осудила сочинение двух доминиканцев, но господа лорды, маркизы, герцоги вошли во вкус. «Молот ведьм» определился на службу светским властям – и мясорубка заработала.
– А что случилось с авторами? – не вытерпела я, – неужели старшие не узнали об их преступлении? Или… то было простое мошенничество?!!
– Узнали, – на губах Эрика блуждала безмятежная улыбка сумасшедшего, – еще как узнали. Но ничего не смогли изменить. Наказали незадачливых доминиканцев и все. К тому же, Лера, кроме «вольных», «законников» и тех, кто за ними присматривает (то есть инквизиции), существует у нас еще одна загадочная организация. Некий Орден Справедливости, Order of Justice. Никто толком не знает, где его искать, но, смею тебя заверить, Орден сам находит тех, кого сочтет нужным. Тех, кого по мнению их верховного судии следует наказать.
…Отпылали костры инквизиции. Сожжено было много виновных и невиновных, и горел бы огонь еще долго – но люди как будто начали просыпаться от долгого сна. Само слово «ведьма» уходило в прошлое, стало фантазией. Наступало время великих открытий, новых технологий. И даже небо покорилось человеку.
– Вот примерно так оно и было, – задумчиво пробормотал Эрик, глядя в пространство перед собой. Хотя… наверное, нет. Его взгляд был устремлен в прошлое, туда, где остались ошибки и сожаления, утраты и горечь поражений.
– Сколько тебе лет, Эрик?
Бледная щека нервно дернулась. Он в упор взглянул на меня, зло и недоверчиво. А затем, быстро взяв себя в руки, усмехнулся.
– Я уже не считаю, Лера. Да и какая разница? Пусть я буду чуть старше твоего принца на белом коне, Андрея.
Но в голосе Эрика скользнула червячком ложь. Может быть, даже ложь во спасение? И он просто не хотел меня пугать?
– Мм… А ты… знал лично этого… Альфонса де Спину?
– Нет, к сожалению, – Эрик улыбнулся, – не довелось. А жаль, ей-Богу. Мы бы нашли, о чем поговорить, и я бы непременно оспорил его мнение о полтергейстах.
– А двух доминиканцев?
– Лера, – он укоризненно покачал головой, – все это завуалированное желание узнать мой возраст. Между прочим, такие вопросы неприлично задавать…
– Женщинам, – и я одарила его самой чарующей улыбкой, на какую только была способна, – это у женщин спрашивать неприлично.
Эрик поднялся с кресла, прошелся по библиотеке. Сухощавый и подтянутый интеллектуал, его ни за что не представить с топором или разводным ключом в руках. Зеленая футболка и джинсы уступили место черным брюкам и такой же водолазке. Элегантный, породистый, но… все равно смертельно опасный. Странно, конечно, думать так о человеке, с которым провела две ночи – но я ничего не могла с собой сделать. С одной стороны, Эрик позволял чувствовать себя защищенной. Рядом с ним… я могла быть уверена, что в ближайшие… ну, скажем, десять часов со мной не приключится ничего плохого. И в то же время, стоило ему посмотреть на меня, по коже начинали бегать мурашки, а в памяти всплывал ненароком подслушанный разговор с Джейн. Да я же, черт возьми, попросту боялась Эрика – и не хотела в этом признаваться.
– Я знал их, – сказал он. Черный силуэт на фоне окна. Одинокий ворон. – Порядочные были… сволочи.
Мама дорогая! Так, значит, Эрику вот уже шестое столетие идет? А может быть, и больше?
Во рту у меня собиралась горечь. Пятьсот лет – это не шутки. Даже сто лет – это уже запредельно много для нас, взращенных среди выхлопов, гари, генно-модифицированных продуктов и сидячего образа жизни. Сколько же чужих жизней он прикарманил, этот непонятный субъект с ежевичными глазами и недоброй кривоватой улыбкой?..
Наверное, мысли мои отразились на лице, потому что Эрик нервно передернул плечами и сказал:
– Ну, вот. Слышу звон да не знаю где он. Лерусь, очнись, пожалуйста. Господа доминиканцы не дожили до двадцать первого века каких-нибудь десять лет.
– Правда?
– А к чему мне лгать? Ну же, прекрати трястись. Хочешь, иди позвони родителям, а потом продолжим занятия.
…Продолжение оказалось странным.
Эрик выложил на стол несколько листов бумаги и занялся рисованием. На белом прямоугольнике появилась фигурка бегущего человечка: ножки-палочки, ручки с непомерно большими растопыренными пятернями, голова, похожая на кочан капусты, овальный животик. Вокруг человечка Эрик старательно изобразил два замкнутых контура, один в другом, а рядом с шеей добавил жирную черную точку.
– Наверняка тебе ничего подобного не рисовали, так?
Я неуверенно почесала затылок. Эрик усмехнулся и принялся пояснять:
– Внешний контур называется ментальным полем, внутренний, соответственно ментальным телом. Точка рядом с шеей – знак ведьмы, самое важное, кстати, для чтецов. По знаку ведьмы тот, кто умеет его читать, может заранее определить, на что способна данная ведьмовская особь. Но у тебя знак этот очень мутный, и потому сложно определить, каким он будет.
У меня появилось желание ощупать себя, найти зловещую ведьмовскую печать и, сорвав ее, зашвырнуть куда подальше. С глаз долой, из сердца вон.
– Ты… видишь его? Знак?
– Вижу, – инквизитор криво усмехнулся, – и поле твое ментальное вижу. Довольно красивое, если приглядеться. Темно-фиолетовое с белыми прожилками.
– И что, ты всех людей видишь в таких коконах?
– Это зависит от того, как смотреть, – Эрик быстро заморгал, еще раз глянул на меня, – ну вот, теперь никакого кокона.
– А я… смогу это видеть?
– Скорее всего нет, – он пожал плечами и откинулся на массивную спинку стула, – у тебя, как мне кажется, будет совсем иной,
– Угу. Понятно.
Я покрутила на полированной столешнице рисунок. Чертовщина, иначе и не назовешь.
– Общий вид ментального поля может изменяться с течением времени, – продолжил инквизитор, – как и ведьмовской знак. Существование первого – все равно что отпечатки пальцев, второе – наглядное отражение твоих способностей. Для нас есть старинная классификация знаков, корнями уходящая во времена падения Великой Римской Империи. Светлое и Темное начала, Целитель и Убийца. Что еще более любопытно, падение от целителя до палача всегда возможно, подъем – никогда… Не каждый умеет читать ментальное поле и ведьмовские знаки, помни об этом. Также никто не знает, что происходит с ментальным полем при переселении ментальных тел. Результат может быть самым неожиданным… А если научишься управлять своим ментальным полем, то научишься перемещать предметы, – прошептал Эрик, – иногда бывает полезным.
– Господи, да как я могу управлять тем, чего не чувствую?!!
– А попробовать хочешь? – он мурлыкал, словно кот на солнцепеке, и я заподозрила неладное.
– Ну-у… не знаю… а что я для этого должна сделать?
– Для начала – спуститься со мной в подвал.
…Наверное, Эрику удавалось мной манипулировать. А как еще иначе объяснить, что я безропотно пошла вслед за ним? А пока мы шагали сквозь светлые коридоры, где струящиеся портьеры напоминали одежды эльфиек, он спокойно пояснял:
– Первый раз, когда у тебя получится
– Угу, – я кивала и, честно говоря, мало что понимала.
– Если вдруг… – он приостановился, взял меня за руку, – впрочем, неважно. Постарайся просто запомнить ощущения. Предмет, который тебе придется двигать, должен приблизиться к твоему полю – или наоборот, поле приблизится к нему. А потом делай, что захочется, договорились?
– Угу, – я вздохнула и уставилась на потемневшую от времени и сырости деревянную дверь, – это что, там?
– Да, пришли.
Он несколько минут провозился со связкой ключей, выбирая нужный экземпляр. Замок скрипнул протестующее, в двери что-то металлически щелкнуло – словно мы вскрывали сейф или банковское хранилище. В лицо повеяло холодом и пылью; судя по всему, помещение не отапливалось – да и, Господи, что за глупости? Кто топит в подвалах?
Эрик нащупал выключатель, и тусклый свет единственной голой лампочки осветил полупустое помещение. Какие-то старые ящики в углу, в которых на продажу возят овощи, мятые грязные газеты. У одной стены, с крошечный вентиляционным оконцем, выставка садового инвентаря.
– Проходи, – руки Эрика мирно легли мне на талию, легонько подтолкнули вперед.
Хм. Это уже было подозрительным. Что он задумал?
Естественно, я не успела даже спросить об этом. Мгновенный разворот, толчок в грудь – и я оказалась прижатой к металлическому листу. Щелк-Щелк! И на запястьях, закинутых за голову, сомкнулись наручники.
– Что ты делаешь? – я изумленно глянула в лицо инквизитору. Увидела собственное отражение, жалкое и искривленное, в двух черных зеркалах.
Клац! И в следующее мгновение то, что я поначалу приняла за лист железа, резко приняло горизонтальное положение. Я оказалась прикованной к столу.
– Эрик?!!
Он молча пожал плечами и, не глядя в мою сторону, шагнул в угол. Защелкали скрытые переключатели, что-то зажужжало сверху…
– Эрик!!!
Извернувшись, я попыталась пнуть его ногой.
– Ну ты и сволочь… Отпусти меня! Что тебе еще… от меня нужно?
И тут он улыбнулся – но так, что у меня кровь похолодела в жилах. Боже мой, да это же самый настоящий маньяк и садист! И в его лице я умудрилась разглядеть спасителя?!!
– В средние века, – ласково сказал инквизитор, поглаживая меня пальцем по щеке (я тут же попыталась цапнуть его за руку, но не получилось, только зубами клацнула), – так вот, в средние века практиковали весьма любопытный способ казни. Приговоренного укладывали под специальный механизм… Как тебя, Лера… Который, в общем, представлял собой маятник. Остро отточенное лезвие, которое опускалось и опускалось, раскачиваясь, пока не перерезало слабую человеческую плоть.
– Скотина! – еще одна попытка пнуть Эрика, – а я-то тебе поверила! Я думала… что ты меня будешь учить!
Он не ответил. Пожал плечами.
– Я оставляю ключи от наручников, Валерия. Вот здесь. – он аккуратно положи их где-то рядом с порогом, – и я буду ждать тебя наверху. Надеюсь, что твое ментальное поле не подведет.
– Сукин сын! Да будь ты проклят!!!
Но мои вопли утонули в пустоте и тишине. Эрик ушел.
Черт, черт! Я все еще не могла поверить. Зачем он это сделал? Хотел напугать – что ж, поздравляю. Удалось. Но что дальше?
Одного взгляда наверх с лихвой хватало, чтобы сойти с ума. Там, в тусклом свете сорокаваттной лампочки, поигрывал бликами остро заточенный полумесяц. И он… начинал раскачиваться из стороны в сторону.
