Николай II в секретной переписке

Через 3 дня!!!

Ц. ставка. 19 августа 1916 г.

Мое родное сокровище.

Горячо благодарю за дорогое письмо. Да, до сих пор нам все время удавалось завтракать и обедать в палатке в хорошую погоду, и на балконе в дождь.

Ты спрашиваешь, который Гурко получил новое назначение? Это — тот маленький генерал, который командовал 1-й кавалерийской дивизией в Москве. Гротен одобрял его, как начальника. До сих пор он командовал 5-й армией в Двинске, а теперь Драгомиров назначается на его место.

Слава Богу, известия хорошие — в первый день нашего наступления мы взяли в плен 300 офицеров и более 15000 австрийских и германских солдат. Кажется, у румын тоже успех: для начала — они заняли три города недалеко от границы. Как ужасно то, что ты пишешь про жену Петровского! Бедный мальчик!

Погода дивная, настоящее лето, надеюсь, что она простоит до твоего приезда! — Я и... с нетерпением ждем свидания с тобой! m-me Б. была бы встречена крайне враждебно!

До свидания, дорогая. Храни вас Господь! Целую вас очень нежно.

Навеки твой старый

Ники.

Р.S. Скажи Татьяне, чтоб она привезла также 8 коробок сербского табаку.

Целую.

Ц.С. 20 августа 1916 г.

Любимый мой!

Это мое последнее письмо опять пишу впопыхах — суета последнего дня. Бесконечно благодарю тебя за твое дорогое письмо! Как хорошо было бы вместе насладиться солнцем и теплом! У нас постоянно дождь; льет с самого утра, и листья стали желтеть. У меня была масса дела в лазарете, затем к завтраку была m-me Зизи, — Дмитрий просил позволения прийти к чаю. Был Безобразов и много рассказывал — я тебе все расскажу. Бедная Маша Штенбок скончалась [952] — жаль бедных славных мальчиков Орлова, она так о них заботилась, я боюсь за Алексея[953], как бы он, лишившись ее благотворного влияния, не вступил бы в безрассудный брак! Сейчас жду Шт. — после должна сложить свои вещи, привести в порядок некоторые бумаги, проститься с Алей, которую я через день навещаю и которая на меня смотрит, как на свою вторую мать. Число моих “детей” увеличивается, — столько людей любят мне, старухе, изливать все, что у них на душе!

Благодарю Бога за добрые вести, как это все приятно, а тут еще близится 23-е! Везу с собой Боткина, так как С.Н. уезжает. Конечно, скоро явится проклятая Беккер — страшная досада, она все испортит. Чувствую себя сегодня очень неважно и заранее радуюсь будущему “отдыху” с тобой, мой ненаглядный.

Бесконечные поцелуи и благословения шлет тебе навеки

Твоя.

Бедная Лиза Ребиндер (Кутайсова) умерла.

Ц. ставка. 20 августа 1916 г.

Моя нежно любимая!

Крепко благодарю за дорогое письмо. Я тоже очень тороплюсь, потому что пришлось принимать много народа после завтрака.

Я без ума от радости, что увижу тебя скоро.

Посылаю тебе эту маленькую бумажку, которую мне передал Граббе. Я не знаю, в каком бою эти бедняги были убиты и ранены! Это было совсем близко от румынской границы — в Дорна Ватра.

Нашим войскам там был дан приказ наступать.

Наконец, настало тепло!

Бенкендорф приехал и привез мне бумагу от Фредер относительно Ольгиного развода. Надо будет переслать ее в синод, и тогда все в порядке. Теперь, моя бесценная, я должен кончать. Храни вас Господь!

Это — мое последнее письмо. Нежно целует тебя твой старый, любящий и нетерпеливый муженек.

Ники.

Ц.С. 4 сентября 1916 г.

Мой нежно любимый.

Ужасно тяжело снова покидать вас обоих, сокровища мои, — хоть мы и прожили вместе 2 недели, но этого недостаточно для любящих сердец. И тем более в такое время, когда тебе приходится нести такое ужасное бремя на твоих бедных, милых плечах. Если б только я могла тебе больше помогать! Я так молю Бога дать мне мудрость и понимание для того, чтобы быть тебе настоящей помощницей во всех отношениях и всегда быть твоей хорошей советчицей. О, ангел мой, Бог пошлет лучшие дни, удачу и успех нашим храбрым войскам — да умудрит Он начальников, дабы они верно и мудро управляли ими! — Теперь к тебе приедут министры, говори с ними поэнергичнее — они стараются, но только они очень медлительны, и их трудно сдвинуть с места. Только, Солнышко мое, пожалуйста, умоляю тебя, — не торопись с польскими делами — не позволяй наталкивать тебя на это, пока мы не перейдем границы, — я всецело верю в мудрость нашего Друга, ниспосланную Ему Богом, чтобы советовать то, что нужно тебе и нашей стране — Он провидит далеко вперед и поэтому можно положиться на Его суждение. Твое одиночество будет ужасно — так тоскливо без истинного друга вблизи. Я буду спокойнее, когда Н.П. снова вернется — он один из наших, его благословил наш Друг на службу нам, а сейчас он многому научился и многое видел за эти месяцы.

Что стану я делать без твоих ласк и дивной любви! Без конца благодарю тебя за все и за этот праздник — буду жить сладкими воспоминаниями. Будь здоров. Бог да благословит тебя! Осыпаю тебя бесконечными”, жгучими поцелуями и крепко обнимаю тебя. Навеки, милый, вся твоя старая

Женушка.

Ц. ставка. 4 сентября 1916 г.

Моя возлюбленная женушка!

Нежно благодарю тебя за твое дорогое письмо, а также за те несколько строк, которые ты написала на бумажке и оставила в моей записной книжке.

Это я должен благодарить тебя за твой приезд сюда ради нас двоих, ведь не так уж удобно тебе в поезде — шум и свистки локомотивов продолжаются всю ночь! Нам здесь в этом доме гораздо лучше — так что Алексей и я должны быть благодарны тебе. Возвращаться с вокзала было очень грустно и тоскливо. Я погрузился в свои бумаги, а он отправился обедать. Он спешно помолился и теперь крепко спит.

На дворе холодно и сыро, и я намерен рано лечь спать. За обедом Сергей и Кирилл были моими соседями; последний только что вернулся со смотра нашей речной флотилии на Припяти и рассказал мне много интересного. Остальные сильно шумели за столом, как я это предвидел за завтраком.

Дорогая моя детка, как я скучаю по тебе и по нашим вечерним беседам! Хотя другие нам иногда и мешали (Дмитрий, Игорь и т.д.), все же было радостно видеть друг друга. На этот раз, к счастью, не было никакой суеты. Я был так счастлив, что ты здесь провела эту годовщину!

Я убежден, что твое пребывание доставляет радость всем в ставке, особенно низшим чинам. Дмитрий жалеет, что девочки уехали — их присутствие приводит его всегда в хорошее настроение; я думаю, Игорь тоже жалеет об их отъезде, но я не собираюсь его об этом спрашивать!

5 сентября.

С добрым утром, дорогая!

Солнце сияет и греет, но в тени холодно. А вы, бедняжки, уноситесь обратно на север, где настоящая осень и листья желтеют и падают. Твое дорогое письмо меня сильно утешило — я его много раз перечитывал и целовал дорогие строки.

Сегодня полковой праздник кавалергардов. — Мы только что кончили завтрак и собираемся прокатиться на автомобиле в лес, так как опять стало пасмурно.

На фронте идет артиллерийская перестрелка и сильные контр-атаки в 7-й армии, где наши войска оттеснили врага с тяжелыми для него потерями.

В Румынии, около Дуная, их войска держали себя лучше, но общее положение хорошее. У Салоник сербы наступают и отбросили болгар.

Дорогая моя, должен кончать. Храни вас Господь! Целую вас всех нежно.

Твой старый

Ники.

Ц. ставка. 5 сентября 1916 г.

Моя любимая!

Haчинаю это письмо перед сном, потому что чувствую сильное желание тихо с тобой побеседовать. Все мои бумаги запечатаны, и я только что кончил пить чай с некоторыми из моей свиты. Счастлив знать, что вы благополучно доехали. Жаль, что так холодно. Здесь тоже свежо. Бэби и мне было холодно в наших комнатах, и я велел немного протопить, чтоб удалить сырость. Днем окна остаются открытыми — таким образом воздух у нас хороший. Мое перо отвратительно пишет; когда я кончаю писать и закрываю его, чернила пузырями брызжут из него!

Сегодня мы гуляли по очень красивой новой дороге, начало котороймы часто проезжали — напоминает дороги в Спале. Вдоль дороги живописные места и красивые деревья.

После чая я принимал Шаховского и долго с ним говорил. Он действительно хороший, честный человек. Он мне рассказал довольно интересные веши про Н. и других на Кавказе, где он недавно был и все видел!

Спокойной ночи, моя родная, пора спать.

6 сент.

Опять теплая и ясная погода.

Утром был очень занят, так что некогда больше писать. Храни тебя Господь, моя любимая, и девочек! Целую вас нежно, также А. и нашего Друга.

Навеки твой

Ники.

Ц.С. 6 сентября 1916 г.

Горячо любимый ангел мой!