секретаря.
Помотав головой, начальник стражи скрылся за дверью, неся с собой послание. Через полминуты в дверях появился недавний оратор Урик Тон Йордин, белый как снег, с ужасом посмотрел на гостей и исчез в доме. Кардинал глянул на Чернозуба и улыбнулся. Нимми наконец понял, с какой целью он здесь.
Коричневого Пони пригласили войти. Чернозуб присел у приоткрытых дверей. Архиепископ Тексарка даже не успел сменить дорожную одежду. Дядя Ханнегана разъяренно мерил шагами помещение.
– Элия, как ты смеешь, пусть даже в шутку, обвинять меня перед слугами и гостями? – заорал он.
– Меня не предупредили, что у тебя посетитель, – услышал монах, как соврал его хозяин. – Похоже, что этот дурак перепугался. Приношу свои извинения, Урион.
– Ну да, Йордин дурак. Когда он сообщил нам об убийце Корвина, то связал все происшедшее с тобой и с одним из твоих людей. Мне очень прискорбно, что кто-то пытался убить тебя, Элия, но я отвергаю твои инсинуации. Как ты, без сомнения, отвергаешь намеки Иордина.
– Я еще раз прошу прощения, ваша светлость. Мне приходит в голову мысль: а не стоит ли за этим сам Йордин? Но пусть эти раны затянутся. А теперь, Урион, готов ли ты сам залечить раны, нанесенные Церкви, тем, что отдашь дань уважения его святейшеству? Я знаю, что ты должен чувствовать, и, когда выборы носили такой странный характер, твои чувства были оправданны. Но прояви благородство! Новый папа хочет без всяких условий и требований вернуться домой, в Новый Рим, где он так нужен империи. Ты получил то, чего хотел, – при этих словах у Коричневого Пони так отчетливо перехватило дыхание, что Чернозубу показалось, будто сейчас он услышит продолжение фразы: «кроме тиары». Но его не
последовало. – И он не выдвигает требования об отводе тексаркских войск, Урион.
Последовало долгое молчание.
– Я должен посоветоваться со многими кардиналами, Элия. Благодарю за совет, – сказал наконец толстяк. – Мне не понравилось то, что я слышал, но давай не будем враждовать.
– Что именно ты слышал?
– Что ты взбудоражил город и что твои люди организовывали бунты. Или же их провоцировал… м-м-м, сам отшельник.
– Тебе солгали. Люди чуть ли не силком притащили этого отшельника на конклав. Поговори с Джарадом, поговори с Блезом. А затем побеседуй с его святейшеством, этим отшельником, – ради любви к Церкви. Любви, которую мы оба разделяем.
– О да, Элия, я знаю, что ты любишь Церковь. И думаю, что же еще ты можешь любить. Посмотрим, посмотрим…
Выходя, Коричневый Пони застал Чернозуба в прихожей, окруженным тремя раздраженными выборщиками, которые прибыли в Валану как союзники Тексарка. Тем не менее один из них уже преклонил колена у ног папы Амена и был обнят его святейшеством. Коричневый Пони обменялся с ними несколькими репликами о погоде и торопливо вышел.
– Почему вы хотели, чтобы я вас сопровождал, милорд? – с невинным видом спросил Чернозуб.
– Конечно же, потому, что я знал о присутствии Йордина. здесь. Я хотел, чтобы он перепугался, решив, что мы пришли обвинять его. Откровенно говоря, я хотел, чтобы у него были не приятности с архиепископом.
– Вы думаете, именно он нанял тех людей?
– Если и нет, он знает, кто нанял, и понимает, что это было; ошибкой. Думаю, сейчас мы в безопасности. Просто убедились, насколько они могут быть опасны. А теперь, после самого худшего конклава, который только мне доводилось видеть, мы нуждаемся в отдыхе. На два или три дня.
Когда Чернозуб покидал Секретариат, охранник у входа протянул ему два письма. Одно оказалось запиской от Эдрии. Он бросил взгляд на стражника, глядевшего на него с таким выражением, что оно вынудило Чернозуба спросить:
– Это письмо было вручено тебе лично?
– Его передала молодая сестра в коричневом облачении, брат Сент-Джордж. Может, это огорчит ваше преподобие, но я не спросил ее имени, потому что сама она промолчала, а я не хотел мешать…
– Чему мешать?
– Ее молчанию.
Нимми удивленно посмотрел на него. Стражник был массивным человеком солидных лет и смахивал на отставного солдата. Его звали Элкин.
– Ты был в монастыре, не так ли?
– В юности я провел три года в вашем аббатстве, брат, в то же самое время, что и кардинал. Конечно, в то время он не был ни кардиналом, ни даже дьяконом. А я еще не был солдатом. Но мы покинули аббатство в одно и то же время. Он оказался здесь, чтобы учиться, а я, чтобы… – он пожал плечами.
– Найти свое призвание или нет, – закончил за него Нимми и решил обдумать эту интересную информацию попозже. – Относительно той молчаливой сестры. Она тут часто бывает?
Выражение лица стражника ясно сказало, что да, часто, но, спохватившись, он ответил:
– О таких вещах вы должны спрашивать у его преосвященства, брат Сент-Джордж.
– Конечно. Благодарю тебя, – он повернулся, собираясь уходить.
Другое письмо содержало записку от аббата Джарада, в которой он просил прощения, что не мог встретиться с ним, как обещал. «Я написал его святейшеству о тебе, сын мой, и можешь быть уверен, что я буду писать лишь то, что может пойти на пользу твоим благим намерениям».
Ясно. Что бы это ни означало.
