картины:Белели снежные вершиныНад лесом кедровым густым,Иордан сверкал в степном просторе,И Мертвое чернело море,Сливаясь с небом голубым.И вот, виясь в степи широкой,Чертой изогнутой леглоПред ним Кедронского потокаДавно безводное русло.Смеркалось. Пар струился синий,Кругом царила тишина;Мерцали звезды над пустыней,Всходила медленно луна.Брегов сожженные стремниныНа дно сбегают крутизной,Спирая узкую долинуДвойной отвесною стеной.Внизу кресты, символы веры,Стоят в обрывах здесь и там,И видны странника очамВ утесах рытые пещеры.Сюда со всех концов землиБежав мирского треволненья,Отцы святые притеклиИскать покоя и спасенья.С краев до высохшего дна,Где спуск крутой ведет в долину,Руками их возведенаИз камней крепкая стена,Отпор степному сарацину.В стене ворота. Тесный входНад ними башня стережет.Тропинка вьется над оврагом,И вот, спускаясь по скалам,При свете звезд, усталым шагомПодходит странник к воротам.«Тебя, безбурное жилище,Тебя, познания купель,Житейских помыслов кладбищеИ новой жизни колыбель,Тебя приветствую, пустыня,К тебе стремился я всегда!Будь мне убежищем отныне,Приютом песен и труда!Все попечения мирскиеСложив с себя у этих врат,Приносит вам, отцы святые,Свой дар и гусли новый брат!»4«Отшельники Кедронского потока,Игумен вас сзывает на совет!Сбирайтесь все: пришедший издалекаВам новый брат приносит свой привет!Велики в нем и вера и призванье,Но должен он пройти чрез испытанье.Из вас его вручаю одному:Он тот певец, меж всеми знаменитый,Что разогнал иконоборства тьму,Чьим словом ложь попрана и разбита,То Иоанн, святых икон защита —Кто хочет быть наставником ему?»И лишь назвал игумен это имя,Заволновался весь монахов ряд,И на певца дивятся и глядят,И пробегает шепот между ними.Главами все поникнувши седыми,С смирением игумну говорят:«Благословен сей славный Божий воин,Благословен меж нас его приход,Но кто же здесь учить того достоин,Кто правды свет вокруг себя лиёт?Чье слово нам как колокол звучало,Того ль приять дерзнем мы под начало?»Тут из толпы один выходит брат;То черноризец был на вид суровый,И строг его пытующий был взгляд,И строгое певцу он молвил слово:«Держать посты уставы нам велят,Служенья ж мы не ведаем иного! —Коль под моим началом хочешь быть,Тебе согласен дать я наставленье,Но должен ты отныне отложитьНенужных дум бесплодное броженье;Дух праздности и прелесть песнопеньяПостом, певец, ты должен победить!Коль ты пришел отшельником в пустыню,Умей мечты житейские попрать,И на уста, смирив свою гордыню,Ты наложи молчания печать!Исполни дух молитвой и печалью —Вот мой устав тебе в новоначалье».Замолк монах. Нежданный приговорКак гром упал средь мирного синклита.Смутились все. Певца померкнул взор,Покрыла бледность впалые ланиты.И неподвижен долго он стоял,Безмолвно опустив на землю очи,Как будто бы ответа он искал,Но отвечать недоставало мочи.И начал он: «Моих всю бодрость сил,И мысли все, и все мои стремленья —Одной я только цели посвятил:Хвалить творца и славить в песнопенье.Но ты велишь скорбеть мне и молчать —Твоей, отец, я повинуюсь воле:Весельем сердце не взыграет боле,Уста сомкнет молчания печать.Так вот где ты таилось, отреченье,Что я не раз в молитвах обещал!Моей отрадой было песнопенье,И в жертву ты, Господь, его избрал!Настаньте ж, дни молчания и муки! Прости, мой дар! Ложись на гусли, прах!А вы, в груди взлелеянные звуки,Замрите все на трепетных устах!Спустися, ночь, на горестного братаИ тьмой его от солнца отлучи! Померкните, затмитесь без возврата,Моих псалмов звенящие лучи!Погибни, жизнь! Погасни, огнь алтарный!Уймись во мне, взволнованная кровь!Свети лишь ты, небесная любовь,В моей ночи звездою лучезарной!О мой Господь! Прости последний стон,Последний сердца страждущего ропот!Единый миг – замрет и этот шепот,И встану я, тобою возрожден!Свершилось. Мрака набегают волны.Взор гаснет. Стынет кровь. Всему конец!Из мира звуков ныне в мир безмолвныйНисходит к вам развенчанный певец!»5В глубоком ущелье,Как гнезда стрижей,По желтым обрывам темнеют пустынные кельи,Но речи не слышно ничьей;Все тихо, пока не сберется к служеньюОтшельников рой;И вторит тогда их обрядному пеньюОдин отголосок глухой.А там, над краями долины,Безлюдной пустыни царит торжество,И пальмы не видно нигде ни единой,Все пусто кругом и мертво.Как жгучее бремя,Так небо усталую землю гнетет,И кажется, будто бы времяСвой медленный звучно свершает над нею полет.Порой отдаленное слышно рычаньеГолодного льва;И снова наступит молчанье,И снова шумит лишь сухая трава,Когда из-под камней змея выползаяБлеснет чешуей;Крилами треща, саранча полеваяВзлетит иногда. Иль случится порой,Пустыня проснется от дикого клика,Посыпятся камни, и там, в вышине,Дрожа и колеблясь, мохнатая пикаПокажется в небе. На легком конеПоявится всадник; над самым оврагомСдержав скакуна запененного лёт,Проедет он мимо обители шагомДа инокам сверху проклятье пошлет.И снова все стихнет. Лишь в полдень орлицыНа крыльях недвижных парят,Да вечером звезды горят,И скучною тянутся длинные дни вереницей.6Порою в тверди голубойПроходят тучи над долиной;Они картину за картиной,Плывя, свивают меж собой.Так, в нескончаемом движеньеКлубится предо мной всегдаВоспоминаний череда,Погибшей жизни отраженья;И льнут, и вьются без конца,И вечно волю осаждают,И онемевшего певца,Ласкаясь, к песням призывают.И казнью стал мне праздный дар,Всегда готовый к пробужденью;Так ждет лишь ветра дуновеньяПод пеплом тлеющий пожар — Перед моим тревожным духомТеснятся образы толпой,И, в тишине, над чутким ухомДрожит созвучий мерный строй;И я, не смея святотатноИх вызвать в жизнь из царства тьмы,В хаоса ночь гоню обратноМои непетые псалмы.Но тщетно я, в бесплодной битве,Твержу уставные словаИ заучённые молитвы —Душа берет свои права!Увы, под этой ризой черной,Как в оны дни под багрецом,Живым палимое огнем,Мятется сердце непокорно!Юдоль, где я похоронилБроженье деятельных сил,Свободу творческого слова —Юдоль молчанья рокового!О, передай душе моейТвоих стремнин покой угрюмый!Пустынный ветер, о развейМои недремлющие думы! 7Тщетно он просит и ждет от безмолвной юдоли покоя,Ветер пустынный не может недремлющей думы развеять.Годы проходят один за другим, всё бесплодные годы!Все тяжелее над ним тяготит роковое молчанье.Так он однажды сидел у входа в пещеры, рукоюГрустные очи закрыв и внутренним звукам внимая.К скорбному тут к нему подошел один черноризец,Пал на колени пред ним и сказал: «Помоги, Иоанне!Брат мой по плоти преставился; братом он был по душе мне!Тяжкая горесть снедает меня; я плакать хотел бы —Слезы не льются из глаз, но скипаются в горестном сердце.Ты же мне можешь помочь: напиши лишь умильную песню,Песнь погребальную милому брату, ее чтобы слыша,Я мог рыдать, и тоска бы моя получила ослабу!»Кротко взглянул Иоанн и печально в ответ ему молвил:«Или не ведаешь ты, каким я связан уставом?Строгое старец на песни мои
