«Шезама» — поступали так быстро, что на соблюдение формальностей не хватало времени. Если бы кто-нибудь послушал нас со стороны, то вряд ли понял бы, чем мы занимаемся. Нам тоже не раз приходилось слушать довольно странные переговоры, когда мы ожидали донесений с борта «Блюдца». Когда в эфире было сравнительно спокойно, мы часто слышали отчетливый приятный голос, похожий на голос Уолтера Хьюстона. И было такое впечатление, что говорящий находится где-то совсем рядом.
— Говорит Старый Охотник с Аляски. Сижу в своей хижине в Номе. Снегу на дворе предостаточно, но дома у меня тепло и уютно.
Голос продолжал некоторое время говорить, описывая какую-нибудь вымышленную сцену, потом умолкал в ожидании ответа. Мы ни разу не услышали собеседника: очевидно, он находился за пределами радиуса действия нашей рации. Позднее мы снова слышали этот голос: однажды говорящий назвался «Старым Рыбаком», в другой раз — «техасским полковником». Эти передачи вносили разнообразие в нашу жизнь. Правда, мы так и не поняли, о чем шла речь.
Экипажу «Шезама» удавалось держаться над «Блюдцем», через каждые 10 минут включая мотор, чтобы пройти расстояние, на которое отнесло катер, и налаживая связь с аппаратом. Докладывать было почти не о чем. Сделав серию измерений, «Блюдце» поднималось каждый раз на 30 метров. Для подъема гидронавты использовали водометные движители — так быстрее, чем путем изменения плавучести. Наконец, спустя 3,5 часа, они поднялись на глубину 30 метров и заняли позицию для измерения шумов, производимых «Бэрч-Тайдом». Мы медленно прошли над аппаратом. С его борта доложили, что помехи особенно сильны в диапазоне 60 герц. Виной тому были генераторы, установленные на судне.
Когда «Блюдце» подняли на борт «Бэрч-Тайда», Мэнни сообщил, что операция прошла удачно. Он сумел произвести все нужные измерения. Но установить, насколько ценны данные, удастся, когда записи на магнитной пленке обработают с помощью специальной аппаратуры в лаборатории электроники.
В тот вечер мы дрейфовали неподалеку от побережья, рассчитывая сделать утром еще одно погружение. Техники должны были установить электроды из иного материала. Судя по всему, нам удастся остаться на двое суток в море, а затем сменить в порту наблюдателей, вернуться и, может быть, осуществить еще два погружения. Но такое расписание оказалось слишком утомительным для нашего единственного оператора. Фред надеялся, что раза два в качестве оператора можно использовать Джо или Ларри, имеющих некоторый опыт управления аппаратом, правда, в тех случаях, когда это позволил бы рельеф дна. Однако Каноэ заявил, что окончательное решение остается за Кусто, который находится во Франции.
Мы сделали три погружения и, быстро сменив в пятницу вечером наблюдателей, решили совершить еще одно — шестое за неделю. Погода была превосходной, и мы не хотели терять времени зря. Джерри Ассард развесил свои гидрофоны и после нескольких проверок сумел отделаться от нежелательных помех, укрепив каждый из приемников на эластическом кабеле.
Когда мы обогнули волнолом и взяли курс на юг, навстречу нам шла умеренная плавная зыбь. К тому времени, как мы добрались до бухты Дескансо, море несколько успокоилось, не было крутых гребней на волнах зыби, стих ветер. По моим расчетам, высота волн составляла 2,0—2,5 метра, но шли они так медленно, что крановщик легко мог приноровиться к их ритму.
Было еще прежде решено, что если на месте погружения установить контрольный буй, то «Шезам» сможет по нему ориентироваться и даже швартоваться к нему. Иначе говоря, «Шезаму» не пришлось бы включать двигатель и даже гидролокатор. Ученые, занимавшиеся электромагнитными измерениями, потом рассказывали, что на лентах, регистрировавших помехи, сигналы гидролокатора также отмечались в виде заметных выступов.
Джерри Ассард влез в аппарат, и без излишних промедлений «Блюдце» закупорили и опустили на воду. После обычной проверки оттяжка и стропы были отданы. В «Шезаме» остался Джерри Бэрнетт. Приближался полдень, Маленький Джо уже накрывал на стол. В динамике послышался клич: «Завтрак готов. Завтрак готов». Эрл отвел «Бэрч-Тайд» на 2,5 мили в сторону, поближе к подводному хребту, чтобы не мешать «Блюдцу». Я остался на мостике обеспечивать радиосвязь. Эрл застопорил двигатели. Судно двигалось по инерции, пока не потеряло ход. Эрл занес в вахтенный журнал время: 12.14. Установленный на «Шезаме» радарный отражатель был четко виден на экране судового радиолокатора. Эрл оставил мостик, решив закусить. Меня сменил Ларри. В эту минуту мы услышали знакомый свист. «Неужели это «Блюдце»? — подумал я.— В чем же дело?»
И тут раздался голос Каноэ.
— «Бэрч-Тайд!» «Бэрч-Тайд»! «Блюдце» на поверхности. Срочно подойдите!
У меня внутри все опустилось. Ведь мы в нескольких милях от них — я только что смотрел в вахтенный журнал. 16 минут хода! Сначала я решил, что случился пожар, и связался с Каноэ.
— «Блюдце»! Говорит «Бэрч-Тайд»! Идем к вам. «Шезам», слышите ли меня?
— «Бэрч-Тайд»! Вас поняли! Мы закрепили буксирный трос.
Ларри крикнул вниз, вызывая Эрла и Гастона. Я перевел ручку управления на «полный вперед» и положил руль лево на борт. К тому времени, как Эрл поднялся на мостик, мы ложились на курс сближения. У него был встревоженный вид. Оба мы понимали, что не следовало так удаляться от аппарата.
Взяв микрофон, Гастон стал расспрашивать Каноэ. Вскоре он сказал:
— В «Блюдце» вода. По словам Каноэ, литров 10—15. Они сбросили аварийный балласт, но механизм сбрасывания приборов не сработал. Опасности большой нет, но надо торопиться.
Все стояли на своих местах, когда «Бэрч-Тайд» подошел кормой к «Блюдцу», чтобы поднять его. И тут мы увидели, что измерительное устройство оторвалось от кронштейна, но приборы, хотя Каноэ сбросил 180-килограммовый балласт, по-прежнему болтались внизу. «Чрезвычайно надежный» резак не сработал. Прежде чем опустить «Блюдце» на борт судна, надо было закрепить устройство. Дежурный водолаз прицепил к аппарату трос, затем разъединил контакты. Когда «Блюдце» опустилось в свое гнездо, я был счастлив.
Из люка аппарата вылез Джерри — улыбающийся и спокойный как всегда. Весь он с ног до головы был залит водой и маслом, применяющимся в гидравлических системах. Комбинезон Каноэ был также насквозь мокрым. Сняв возле стиральной машины одежду и приняв душ, они вернулись в фургон, который служил нам канцелярией, чтобы рассказать о том, как было дело.
Во время спуска аппарата гидрофоны, судя по всему, работали хорошо. «Блюдце» достигло глубины 300 метров и остановилось. Каноэ отрегулировал плавучесть таким образом, чтобы оно за 15 минут опускалось на 1—2 метра. Затем снял отсчет с гирокомпаса и выключил его. Гидравлическая помпа, всегда поддерживающая в системе давление, несколько превышающее наружное, была выключена, как и все остальные механизмы и освещение.
Оба делали первые измерения и записи. В «Блюдце» царила полная тишина. Неожиданно брызнули струи масла, смешанного с водой. Вода проникала снаружи под давлением свыше 30 килограммов на квадратный сантиметр. «Блюдце» очень скоро могло наполниться водой. Каноэ сообразил, что, вероятно, пробило запасную гидравлическую магистраль, и молниеносно перекрыл клапан, расположенный в корме. Течь прекратилась. Перегнувшись через Джерри, он оборвал страховочный трос и повернул рычаг аварийного всплытия. «Блюдце» рванулось и с бешеной скоростью стало подниматься на поверхность. Все произошло за какие-то 20 секунд. Джерри понял, что стряслась какая-то беда, но в темноте ощущал лишь одно: он весь залит гидравлической жидкостью. Затем Каноэ повернул выключатель, который должен был замкнуть подрывной резак. Повернул еще раз, выглянул в иллюминатора ничего не получилось. Гидрофоны оторвались от кронштейна, но волочились сзади. Merde![5] Каноэ так и думал, что этот хитрый резак не сработает. Но опасность была позади. Подъем продолжался всего 12 минут вместо обычных 20. «Блюдце» всплыло, задрав кормовую часть. Каноэ объяснил Джерри, что, очевидно, в гидравлической системе произошла утечка масла. По-скольку помпа не работала, давление в системе уменьшилось, вода прорвалась в трубопровод и оттуда проникла в корпус. Гидравлическая система на «Блюдце» открытая, с резервуаром внутри аппарата. Смесь воды с гидравлической жидкостью проникла внутрь.
Гастон подтвердил предположение Каноэ. «Виновник» происшествия был у него в руках. Это оказался тот самый гидропривод, которой мы сделали дополнительно. Никто не удосужился испытать его, а между тем на нем был клапан с сальником, который не мог выдержать значительного давления. Я удивился, что Гастон не заметил этого: ведь он редко допускал подобные промахи.
Событие напомнило нам о том, что следует весьма тщательно выбирать новое оборудование, и о том, как важно быстро принять правильное решение в таких ситуациях. И, наконец, мы убедились в том, что проект «Блюдца» удачен, так. как аппарат обеспечивает безопасность экипажа, если оператор действует в катастрофических положениях решительно.
Каноэ казался невозмутимым. Пожав плечами, словно желая сказать: «Во время работы с «Блюдцем» многого можно ожидать», он изрек свою любимую присказку: «C'est la vie scientifique»[6]. Но я-то знал, что Каноэ озабочен. В продолжение этих четырех месяцев он совершил погружений 50 или 75, а это такая работа, на которой нельзя быть беспечным. Мне кажется, что после этого погружения он стал еще более осмотрительным. И я не осудил его.
Джерри Ассард отнесся к случившемуся как к неизбежному злу, с которым может столкнуться ученый, исследующий море. Все, кто находился на борту судна, восхищались его спокойствием и готовностью повторить погружение, как только неполадки будут устранены. Он и в самом деле заслужил это, тем более что первое его погружение длилось менее часа.
Во время перехода в порт Гастон, Джерри и Кен как следует отдраили «Блюдце». Матрацы из поролона насквозь промокли, все внутри было жирное, скользкое и пахло гидравлической жидкостью. Гастон промыл гидросистему, чтобы удалить способствующую коррозии соленую воду. К тому времени, как мы добрались до Сан-Диего, был установлен и проверен новый гидравлический привод.
Спустя некоторое время после этого события мы получили радиограмму от Кусто, где он указывал, что «Блюдцем» должен управлять лишь сотрудник Центра подводных исследований. Это сообщение огорчило Ларри и Джо, но я по достоинству оценил решение Кусто. На примере Каноэ, действовавшего разумно, мы убедились, что искусство управлять глубоководным аппаратом — не просто умение маневрировать. Нашим друзьям следовало ждать, пока будет изготовлен «Дипстар».
На следующей неделе мы произвели еще пять погружений. Наконец во время одного из них Джерри Ассарду удалось получить какие-то, похоже, полезные данные. Оно длилось 5 с половиной часов и было одним из самых продолжительных. Во время второго погружения он с Каноэ несколько часов выжидал режима тишины. Проходившие одно за другим торговые суда мешали производить измерения. Одно из них мы видели своими глазами, но второе, судя по данным радиолокатора, находилось по меньшей мере в 18 милях от «Блюдца». Когда шум от него стих, гидронавты сообщили через «Шезам», что снова слышат шум, источником которого является, должно быть, подводная лодка. В конце концов, через три часа, они, потеряв всякое терпение, всплыли на поверхность. В дни, когда на море было незначительное волнение или стоял штиль, шансы получить мало-мальски ценные данные по гидроакустике значительно увеличивались. Обычно волны и присущие морю шумы приглушали или маскировали отдаленные звуки судов, и мешали измерениям.
Погружения проходили регулярно, гидроакустики и исследователи электромагнитных шумов получали, по-видимому, важные данные. Но окончательно убедиться в том, насколько ценны измерения, они могут лишь спустя несколько месяцев, обработав эти данные. Но они, похоже, были довольны. Что же, если довольны они, довольны и мы.
К 20 марта «Блюдце», управляемое Каноэ, совершило 15 погружений с учеными лаборатории гидроакустики. Ученые и инженеры использовали самое различное и сложное оборудование, а «Блюдце» зарекомендовало себя как весьма устойчивая и довольно надежная платформа для акустических исследований, сама не производящая никаких шумов. Пожалуй, «Блюдце» было пока единственным подводным аппаратом, использовавшимся гидроакустиками.
Нам оставалось проработать здесь еще месяц с небольшим. Мы закалились и готовились к более неблагоприятной погоде. Впереди был апрель.
АПРЕЛЬСКИЕ ЛИВНИ НА ОСТРОВАХ ПРОЛИВА
Не снимая с «Блюдца» приборов, мы попробовали произвести несколько погружений с группой ученых лаборатории электроники, которых тоже интересовали электромагнитные измерения. Четыре дня мы пытались высунуть нос в штормовое море, но сумели осуществить лишь одно погружение. Несмотря на волну высотой 0,5—1 метр и усиливающийся ветер, проделано это было просто. Часть экипажа смотрела телевизор: 23 марта показывали первый орбитальный полет космического корабля «Джеминай» с двумя космонавтами на борту. То был знаменательный день и для нашего экипажа: «Блюдце» совершало свое 320-е погружение, или 100-е с ноября. О нашей работе, разумеется, сообщали гораздо меньше, чем о космических исследованиях, но в сущности между обеими программами было нечто общее. И там и здесь два человека помещались в небольшую капсулу или сферу, защищавшую их от так называемой враждебной среды. В одном случае люди находились в прочном корпусе и двигались своим ходом в условиях значительного давления, регулируя глубину погружения изменением плавучести
