на юг. Свидетель за ней.
Главную улицу пересекал вонючий переулок — и она свернула в него, хоть он и шел параллельно дороге к порту. Тут можно, мелькнула шальная мысль, и обороноспособную позицию занять, если до этого дойдет.
— Ага, как же! — воскликнула она, ужасаясь истерическим нотам в своем голосе. — Имея на вооружении один короткий нож и полусгнившее старье!
— У меня есть нож, о, воин, — произнес Свидетель рядом с ней, — и некоторое знание искусства.
Она повернулась и посмотрела на него:
— Вот как? А определенному для Свидетельствования дозволено сражаться?
— Мужчине можно сражаться, — торжественно заявил он, а потом его серьезное лицо внезапно осветилось улыбкой. — Но мертвецу не дозволено Свидетельствовать.
Она рассмеялась, все еще ощущая близость истерики и чувствуя, как сердце у нее ударяется о ребра.
— Слова, достойные Члена Экипажа! С такой волей к победе мы еще доберемся до космопорта. Ну- ка…
Сирена взвыла огорчительно близко. В дальнем конце переулка затормозил полицейский автомобиль.
Корбиньи выругалась и рванулась вперед к другому выходу из переулка — может быть, представится еще один шанс прорваться в порт, к «Гиацинту». Позади слышались шаги Свидетеля, двигавшегося не так быстро, как мог бы — он берег Анджелалти, который без сознания висел на широком плече.
И снова у выхода из переулка возникла машина, уничтожив все надежды вырваться на улицу. Корбиньи резко остановилась, и из ее рта вырвался бессловесный вопль. Позиция, черт побери. Обороноспособная, как же… — Морела, скорее! Сюда Морела!
Она повернулась, увидела лихорадочно блестящие глаза и худую руку, распахнувшую калитку в обшарпанном
заборе — и нырнула туда вместе со Свидетелем.
Глава тридцать пятая
За калиткой оказался сад. Корбиньи успела смутно увидеть яркие цветы на сочной зелени, а потом чья-то исхудавшая рука поймала ее за рукав и потащила через какую-то арку в полумрак.
— Закрой дверь! — прозвучал приказ.
Корбиньи услышала скрежет засова и увидела Свидетеля у самой двери. Анджелалти свисал с его плеча, словно мертвец.
— Милость корабля! — Корбиньи стремительно обернулась. — Благословение… — она секунду колебалась, оценивая нюансы этого лица, полускрытые темными волосами, худобой и какой-то лихорадочной, жаркой энергией, — …сударыня! Мой кузен ранен и нуждается в помощи…
Темные глаза раскрылись шире, их взгляд перенесся на здорового мужчину с раненым на плече.
— Сюда.
Корбиньи снова потянули за рукав, и она повиновалась этой команде, жестом позвав Свидетеля за собой.
Похожий на туннель коридор вывел в светлое просторное помещение. Корбиньи подняла взгляд на стеклянный потолок, посмотрела на стену, целиком стеклянную, увидела мольберт, поставленный под нужным углом к свету, и несколько ширм, отделявших от мастерской нечто вроде алькова или даже комнаты.
— За красной ширмой диван, а в шкафчике рядом — антисептик и бинт, — сказала незнакомка. — Я затемню окна и отключу звонок…
Она поспешно ушла, а Корбиньи со Свидетелем направились к красной ширме.
Анджелалти застонал, когда его уложили на диван, но не издал ни звука, когда Корбиньи разрезала рукав и открыла рану.
Свидетель принес из аптечки лекарства и корпию, а незнакомка вернулась с тазиком воды. Она поставила его рядом с Корбиньи, присевшей у дивана, и отступила назад.
— Полисмены обходят переулок и звонят во все звонки, — объявила она тем же жестким, напряженным голосом. — Я отключила свой и закрыла все ставни. Это означает, что дом пуст, и они это знают.
Корбиньи бросила быстрый взгляд на раскрасневшееся лицо.
— А если они все равно войдут, хоть вас и нет дома? На секунду сверкнули зубы:
— Одно из немногих преимуществ родства с советом директоров. Полиция ко мне не сунется, можешь не беспокоиться.
Промыв рану, Корбиньи щедро намазала ее мазью с антибиотиком и плотно перебинтовала. Решив, что этого пока хватит, она остро, мучительно захотела оказаться на «Гиацинте» с его медустановкой.
Осторожно встав на ноги, она наклонилась поудобнее устроить Анджелалти на подушках. Свидетель протянул руки, чтобы ей помочь, и она предоставила эту работу ему, а сама стащила со спинки дивана покрывало и развернула.
Она наклонилась укрыть Капитана, и тут ее взгляд привлек предмет, блеснувший между его бедром и потертой тканью кушетки.
— Эй, а это что?
Она вытянула руку — но крупная кисть Свидетеля сомкнулась у нее на запястье.
— Это — камень, который свел с ума Харкорта, — сказал он. — Камень, который Анджелалти предназначил предводительнице бандитов. — Он отпустил ее руку и пощупал карманы лежащего без сознания мужчины. — Тотемная шкатулка исчезла.
Он выпрямился.
— Анджелалти позаботился о том, чтобы с должным уважением поместить этот камень в подходящую оболочку, что является самым мудрым обращением с магическими вещами. Возможно, ему можно дать место жизни, но я не считаю благоразумным оставлять его на свободе, где он смог бы свободно принимать участие в событиях.
— Поместить в оболочку?
Корбиньи нахмурилась, слишком ясно вспомнив вопль Харкорта и его неожиданное безумие. Она засунула пальцы за пояс брюк, не испытывая желания прикасаться к этому предмету.
Неожиданно хозяйка дома подошла к ним, наклонилась, чтобы внимательнее рассмотреть камень, а потом пожала костлявыми плечами.
— Минутку, — отрывисто бросила она и деловито удалилась.
Она вернулась даже раньше чем через минуту, как показалось Корбиньи, держа небольшой металлический сосуд с пробкой, привязанной медным шнурком, и деревянные щипцы. Быстро наклонившись, она подхватила камень щипцами и положила в сосуд. Плотно забив пробку ударом ладони, она вручила запечатанный сосуд Корбиньи.
— Вот. Так он озорничать не будет. — Новая демонстрация зубов, которая, видимо, была ее лучшей улыбкой. — Торговец, который мне это продал, клялся, что это настоящая бутылка для джинна. Если у нее хватит прочности, чтобы вместить джинна, то для уродливого осколка ее должно хватить тем более.
Корбиньи моргнула.
— Примите мою благодарность за всю вашу доброту. Лицо потемнело, словно эти слова доставили боль, а не успокоили, а слишком яркие глаза опустились.
— Ты ведь знаешь, что я готова для тебя на все, Морела. — Сверкающие глаза снова устремились на нее, обжигая Корбиньи страстью. — На все что угодно.
Корбиньи секунду колебалась, а потом глубоко вздохнула и посмотрела прямо в эти глаза.
— Вы считаете, что знакомы со мной.
— Считаю? — В голосе звучало изумление. — Как будто тебя можно с кем-то спутать!
