Беовульфа, владыку геатов, с вооруженным отрядом помочь Эадгильсу в его смелом походе. На льду замерзшего озера сошлись они в битве среди леденящего холода, в снежном вихре, и там Эадгильс погрузил свой ненасытный меч глубоко в сердце своего дяди, лишив его милой ему жизни.
Рядом со свеонами стояла пиршественная скамья геатов, где восседал прославленный сын Эггтеова, сам Беовульф, могущественнейший из людей своего времени, благородный по рождению. Был он ростом выше любого из рода человеческого. Хотя был он стар, сила его оставалась прежней — с тех пор, когда носил он стяг с вепрем перед воинами Хигелака в битвах против хетваров и франков. И прежде чем пал Хигелак там, где раскалываются щиты и звенят боевые клинки, оставил он Беовульфу семь тысяч хайдов земли, княжеский дворец и — самый благородный дар — положил на колени Беовульфу золоченый меч Хретеля, названный Хрунтинг, — не было у геатов клинка лучше.
Немало свершил великих деяний Беовульф с тех пор, как избавил чертог Хродгара в Хеороте от чудовищного тролля, чьей вотчиной были болота, а убежищем — трясина. Убил его Беовульф, отрубил у твари когтистую лапу, разорвал связки и сухожилия. Тогда раб Хель страшно завыл, завел свою песнь смертной муки! Но не удовольствовавшись этим величайшим из подвигов, герой отыскал родительницу этой твари в ее подводном логове и заколол ее чудесным мечом, который нашел он там на каменной стене, и отрубил ей голову, и, схватив ее за волосы, принес, окровавленную, в Хродгаров чертог в Хеороте.
Дома, среди геатов, Беовульф услышал, что Хеорренда собирается посетить Хеорот. Слышал он, что будет петь скоп о войне, каковой не бывало на Севере с тех пор, как Хигелак ходил на хетваров, и что арфа его вдохновит корабли плыть по волнам на запад, за добычей и сраженьями бессчетными. Такого пира владыка геатов пропустить не мог, и потому князя воинов снова чествовали в чертоге Хродульфа.
Ныне в присутствии героя, который некогда водил воинство Хигелака на битву, играла музыка и звучали песни. Таны Хродульфа потчевали королей и вождей крепким пивом, покуда все не развеселились и не начали похваляться друг перед другом, сколько врагов убили они на кровавых полях битвы, где набивали себе утробу серые волки да черные вороны утоляли жажду. Затем, когда пир достиг своей вершины, зал вдруг затих — Хеорренда прошел между скамьями и сел у ног Хродульфа. Умело коснулся он шести певучих струн своей арфы Чисто прозвенели они в дымном зале, сложились в мелодию, которая все ширилась и ширилась, пока огромный, украшенный рогами зал не затрепетал, не задрожал под морозными звездами в темном небе северной ночи.
Раскрыв словосокровищницу, запел поначалу Хеорренда знакомую песнь — о Сигемунде, сыне Вэльса. Мало кто из вождей мог сравниться с многостранствующим Сигемундом в деяниях яростных и кровавых, совершенных на многих далеких берегах. Много великанов и троллей поразил он в свое время, и величайшим из его деяний было убийство огнедышащего дракона. Из серого логова его вынес он великое сокровище, на котором дракон и сидел Этим деянием стал Сигемунд знаменитейшим среди мужей, а прежде был Херемод — за удаль, мощь и отвагу.
После этого скоп помолчал немного, чтобы люди могли поразмыслить о том, какие великие деяния свершались прежде на лике земли. Затем он ударил по струнам, они задрожали, и мысли людей снова вернулись в медовый зал. Теперь запел он песнь собственного сочинения, и была это песнь о Кердике, великом вожде гевиссов. В юности познал он изгнанье, пережил множество лишений, испытал печаль и тоску по старым товарищам, хладную зиму изгнанья. Ледяной ветер несчастий наполнял его душу, терпел он жестокие раны, тосковал по павшим родичам. Всего с тремя кораблями переплыл он ледяное море. Так может случиться с величайшими королями в тревожное время, ибо был он изгнан из тепла собственного очага предательством ближайших родичей.
Но Кердик был человеком чрезвычайной хитрости. Он выжидал свое время Был он не чересчур осторожным, но и не чересчур безрассудным, спокойным в речах и сдержанным в похвальбе, покуда враг не бывал пригвожден к земле его блестящим копьем. Он приплыл на остров Бриттене, где яростно бился он с бриттами, убивая их королей и истребляя их танов, пока вместе со своими соратниками не предал мечу многие их тысячи Так получил королевство Кердик — тот, кто был лишь таном при дворе другого.
Наконец настал день, когда великому королю, могучему в славе, богатому золотом, поседевшему с годами, пришло печальное время быть захороненному в пещере. Но ему на смену пришел Кинрик, сын его, тот, кто долго делил престол кольцедарителя со своим отцом, и теперь этот престол принадлежал ему одному. Отважный сын доблестного отца, стал он бичом бриттов. Теперь, весной, решил он пойти войной на этот гордый народ, разбогатевший и разленившийся после былых побед, одержанных их прославленным королем, которого называли Медведем Бриттене.
Отважны таны Кинрика, смертоносны их копья, остры их мечи Но не единой отвагой намерен Кинрик уничтожить это лживое племя, от чьих мечей пал его отец. Чтобы не подумали, будто бы его взяли как вепря за рыло или волка за хвост, он устроил в лесу ловушку отпрыскам Медведя. Искусной ложью и коварством устроил он им западню такую, в которую их король и все его воинство рухнет, как дикий зверь в хитроумно укрытую ветвями яму.
— Тогда все их города, окруженные стенами, опустеют, — пел Хеорренда, — продуваемые ветром, окованные морозом, разрушатся они. Рухнут их пиршественные залы, правители их падут во прах, смешавшись с пылью, лишенные радости. Плоть их будет разорвана на части — один кусок унесет ворон в бурное море, другой утащит серый волк в свое лесное логово. Кто унаследует тогда золоченые кувшины, драгоценные рога, блестящие кольчуги и светлые мечи, что без числа лежат в пустых залах мертвых королей? Кинрик, владыка гевиссов и вождь западных саксов, не скупой кольцедаритель. Мне доверил он такое послание: пусть ведают все короли земные, что этой весной посвящает он войско бриттов Водену Всеотцу, и все, кто присоединится к нему в его походе, получат равную долю добычи!
Пока короли раздумывали, замкнув свои мысли в цитадели разума, встал Унферт, хитроумный советник. Ему открыл Хеорренда замысел короля Кинрика, и он очень порадовал советника Хродульфа. Долго король Хродульф, как прежде Хродгар, дядя его, таил в сердце гнев на то, что слава Артура Медведя по ту сторону Вест-сэ была не меньшей, чем его — по эту. Казалось Унферту, что может воистину случиться так, что этот король бриттов, наследник Артура, попадется в ловушку, как бешеный вепрь в сеть, и тогда в бока его каждый сможет глубоко всадить широкое копье.
— Дело идет к тому, — объяснил Унферт королям и танам, изрядно хлебнувшим светлого пива, что раздавай Хродульф в своем зале, — что не только наследник Бриттского Медведя, который выхваляется, будто бы он Дракон Острова, попадется в сеть и будет убит, но и его отродье также будет уничтожено. А это дело немалое, поскольку змееныш с местью в сердце со временем может вырасти в огромного червя, отравляющего своим ядовитым дыханьем землю вширь и вдаль. Племя бриттов — единственное из всех народов Севера, живущих на берегах серо-зеленого моря, что почитает этого лживого Бога, которого они зовут Христос.
Я уверен, что сонм бессмертных богов гневается на то, что этот Христос, друг инеистых великанов и троллей, ставит храмы свои в населенном круге земном. Разве уже три года не приносили мы жертв на Блотмонат[153], следуя вокруг Острова за плугом, запряженным четырьмя быками, и принося дары Гевьон[154]? А что мы получили от нее взамен? Три года плохого урожая и чахлого зерна, да еще и мор опустошал дома людей! Нетрудно увидеть, что грядет Страшная Зима, которую предсказывала вельва:
