— Довольно крутой, но не недоступный. А где наша баллиста?
— Дальше, на внутреннем валу, естественно.
— Точно. Видишь, в чем слабость? Если враг стянет силы под нашим внешним валом вот здесь, то он станет недосягаем для снарядов. И к тому же окажется в броске камня от нашей истинной линии обороны. А она дырявая — уж хуже некуда.
У трибуна явно было основание так говорить, и мое воодушевление соответственно угасло.
— Тогда это устройство бесполезно? — спросил я. — И наше положение безнадежно?
— Не безнадежно, — пробормотал Руфин, — не безнадежно. Отчаянно — может быть, но не безнадежно. И мы должны думать о нем как об обнадеживающем. Наш единственный шанс выжить — в возвращении армии, к которой мы уже послали весть. Сколько они будут возвращаться — поди догадайся! Мы должны выиграть время, а время выигрывают надеждой.
— Но если твое стрелометное устройство ничего не может сделать, то как три сотни воинов Эльфинова госгордда выдержат хотя бы день напора такого войска, какое ведет с собой Кинрик?
Руфин остановился и, опершись на свою клюку, повернулся ко мне.
— Остановись-ка на миг, Мердинус, — приказал он. — Я должен тут перемолвиться с тобой словечком, пока нас никто не слышит.
Рядом по дороге бежали и скакали верхами люди к толпе, что собралась вокруг чудесного копья, но на нас, остановившихся на миг на обочине дороги, никто внимания не обращал. На этом глубокомысленном разговоре был какой-то оттенок нереальности — ведь в любой момент нас мог захлестнуть водоворот войны и смести все вокруг в небытие.
— Насколько я вижу, — начал мой друг в своем обычном деловом тоне, который не давал другому предугадать, что он скажет дальше, — мы в неудобном месте. Эти старые крепости наверняка строились как убежища для целого племени вместе со всем скотом во время войны, а не как форпост, который может удержать одна-единственная когорта. Мне пришлось самому поработать мензуратором, когда мы прибыли сюда, и я прикинул, что стены окружают пространство площадью от двадцати до двадцати пяти югеров. У нас едва хватает воинов, чтобы патрулировать стены такой протяженности. Где мои резервы, где смена для подразделений на дежурстве? Если бы у меня была сильная артиллерия…
— Но у тебя она есть! — перебил я. — Разве мы только что не увидели, что она может сделать?
Руфин фыркнул, словно отмахиваясь от меня.
— То, что мы видели, это ничто или почти ничто. Я скажу тебе всю правду, которой больше никто не должен узнать — даже король. Он привел с собой много плотников и каменщиков, поскольку все знали, что крепостные укрепления стары и разрушены. Они кое-что понимают в своем деле, и я смог восстановить каменную кладку и частокол куда быстрее, чем думал. Когда это было сделано, я направил самых толковых сооружать баллисту.
В армии для защиты укреплений применяют три обычных артиллерийских устройства — легкую стрелометную баллисту, тяжелую баллисту, которую ты видишь, и камнеметный онагр. Изо всех трех баллиста самая легкая и маневренная и потому больше всего подходит нам здесь для наших целей. Онагр — штука мощная и как камнеметная катапульта имеет то преимущество, что ей не нужно особых снарядов. Тут и в самом деле, как ты уже, наверное, заметил, на земле валяется много огромных плит, очень для этого подходящих.
— Из того, что ты мне сказал, я понял, что ты выбрал самую неподходящую машину. Могу ли спросить почему? Или я ошибаюсь?
— Нет, что касается дела, ты думаешь верно. Правду говоря, ни от одной из этих машин не будет большой пользы при защите подобного места. Двойные валы очень хороши, это верно, поскольку в конце атаки в траншее начинается свалка. Однако они также вовсе не позволяют использовать артиллерию, разве только на довольно большом расстоянии. В любом случае круговая оборона — худшее, что только можно выдумать Как ни располагай артиллерию, она не сможет прикрывать никаких других укреплений, кроме собственной платформы. В отражении атаки могут сыграть какую-то роль лишь войска, расположенные там, где идет атака.
— Ты не обидишься на мой вопрос, если я спрошу, почему тогда ты затратил столько усилий на сооружение устройства, которое, по собственному твоему мнению, совершенно бесполезно? — спросил я, все же подозревая, что у трибуна были на то какие-то причины.
— Что можно было сделать для обороны, я сделал. Более того, я не говорил, что баллиста совершенно бесполезна. Для того чтобы заметно повлиять на атаку крупными силами, мне понадобилась бы целая батарея, а на это ни времени, ни людей нет. Но теперь, когда ты сказал мне, откуда ждать атаки, я по крайней мере могу не дать врагу собрать силы для подготовки наступления и, возможно, малость потревожу их — я сомневаюсь, что они ждут такого приема в этакой глухомани!
Если нам удастся подорвать их боевой дух хотя бы на время, так чтобы они были вынуждены остановиться и поразмыслить, как получше провести атаку, то в нашем случае это куда лучше, чем лобовая атака с ходу, которая, опасаюсь, имеет все шансы на успех. А что до боевого духа — ты сам видел, как мое маленькое представление обрадовало наших людей Их занимала работа и любопытство в то время, когда страшнейшими врагами были ожидание и догадки, а этот небольшой первоначальный успех может изрядно укрепить их сердца, когда начнется осада. Мы сделали еще одну из двух остальных игрушек, и если ее использовать в нужный момент, то это припугнет врага, а наших людей взбодрит. Идем, покажу.
Неподалеку в воротах стояло приземистое деревянное строение, к которому трибун меня и повел. Нам пришлось опустить головы, чтобы войти. Поначалу темнота внутри не позволила мне различить хоть что- нибудь. Затем, когда мой глаз привык к полумраку, я подумал, что это, наверное, мастерская, где лежат законченные изделия, сработанные кузнецами и плотниками. Повсюду лежали обточенные и полуобточенные куски дерева, заклепки, опоры и прочие металлические штуки. Мое внимание сразу же привлекла стоявшая в углу на подпорках огромная не то трубка, не то воронка из тепло мерцавшей меди. Однако прежде чем я успел спросить, для чего она нужна, Руфин подозвал меня к себе.
Сняв закрывавшую ее тряпку, он открыл небольшое устройство, которое, как я увидел, было разновидностью катапульты. Оно стояло на треноге, установленной на деревянном основании, и состояло из продолговатого деревянного ящика с копье длиной. На одном его конце был странный металлический лук с какими-то ломаными концами, на другой — небольшой ворот.
— Ну, как тебе это, а? — спросил Руфин.
