– Век живи, век учись, – сказала она, и ее голос показался ей таким же сухим, каким была кожа лица, несмотря на выпитую воду. – Если проживешь достаточно долго, Хателейн, то когда-нибудь, может, и поумнеешь.
– Ну вот! Теперь мы видим сына Высокого Дома в должном облачении!
Сун Эли был доволен собой и своей работой – и Джетри был готов предположить, что он имеет на то основание. Сам Джетри считал куртку купца и шелковые рубашки, полученные на «Элтории», достаточно шикарным нарядом и не мечтал ни о чем вроде воротника из рюшей такой высоты, что они щекотали ему кончики ушей, или пузырчатых рукавов, спускавшихся до самых пальцев. А еще были брюки – облегавшие плотнее, чем его собственная кожа, но лишенные ее удобства – а поверх них – длинный черный жилет без карманов.
– Очень хорошо, – сказала леди Маарилекс со своего кресла, где у нее на коленях спал Флинкс. – Вы не находите, юный Джетри?
Он вздохнул.
– Сударыня, я думаю, что работа превосходна, но рукава слишком длинны, а брюки – слишком узки.
Господин пен-Джерад возмущенно вскрикнул. Леди Маарилекс подняла руку.
– Те вещи, о которых вы упомянули, представляют последнюю моду и не обсуждаются. Моде поклоняемся все мы, и все мы послушно идем на ее призыв. Как иначе мы можем показать себя людьми достойными?
Джетри посмотрел на нее:
– Это шутка, сударыня?
– Хм. Прогресс. В некотором смысле – да. Определите, в каком именно – и это будет уже серьезный прогресс. А пока мы довольны усилиями мастера пен-Джерада в отношении вечернего костюма. Будьте любезны, Джетри, продемонстрируйте мне теперь костюм для визитов.
Костюм для визитов не был настолько неудобным, но все-таки характеризовался серьезным недостатком в отношении карманов. Брюки были свободнее, кремовая куртка – просторной, рубашка – темно-синей, с отложным воротничком и без всяких рюшей. Он оказался достаточно близок к купеческому костюму, чтобы с ним можно было освоиться, и Джетри вышел в главную комнату и сделал поклон продолжавшей сидеть главе семейства.
– Этот тебе нравится? И есть почему. Куртка хорошо сидит, несмотря на слишком широкие плечи. Отличная работа, Сун Эли.
Портной поклонился.
– Если вы находите мою работу приемлемой, мне больше нечего пожелать, – сказал он. – Однако я должен возразить: плечи не слишком широкие, а превосходно уравновешивают все остальные пропорции. Это – уравновешенная фигура и приятная, если рассматривать ее саму по себе. Только когда мы сравниваем ее с общепринятыми понятиями красоты, мы вынуждены сказать, что плечи слишком широки, ноги слишком длинны, а грудная клетка – слишком объемная.
– Да что вы говорите?
Она взмахнула рукой, приказывая Джетри повернуться, медленно – что он и сделал, получая удовольствие от соприкосновения кожи с шелком и от того, как куртка облегает ему плечи, даже если они действительно чересчур широкие.
– Да, похоже, что вы правы, Сун Эли. Если рассматривать в контексте, включающем лишь этого молодого человека, то обнаруживается некая приятная гармония.
Поворот Джетри снова поставил его лицом к ней, и он остановился, заставив себя держать руки спокойно опущенными.
– Так скажите мне, юный Джетри, вы будете красавцем?
И это уже точно была шутка, если вспомнить лицо и фигуру, характерные для всех Гобелинов. Он чуть поклонился.
– Я думаю, что буду очень похож на моего отца, сударыня, а я никогда не слышал, чтобы его с точки зрения красоты оценивали выше обычного.
Как это ни удивительно, она наклонила голову.
– Хорошо сказано, и к тому же честно. – Она заглянула ему в глаза и чуть заметно улыбнулась. – Нам надо еще поучить вас. Однако осталось еще проверить повседневную одежду, если вы окажете мне честь?
Туннель расширился, потом – расширился еще немного. К третьему расширению он превратился в большую круглую комнату, заполненную столами, стульями, людьми и оборудованием – это и оказалась Администрация Банфа.
Хат прервала свой мерный шаг и заморгала, несколько растерявшись при виде всей этой деятельности. Она обвела помещение взглядом, выискивая, к кому обратиться.
Столы стояли на небольших возвышениях, и перед каждым была вывеска, где название станционной должности значилось на земном и портовом. Некоторые вывески было не так легко рассмотреть, потому что по комнате бродили люди – видимо, в поисках тех, к кому надо было обратиться им. Среди них оказалось больше пилотов-дальнобойщиков, чем она ожидала увидеть. И многие оказались лиадийцами, что ее удивило. Так близко к Краю следовало ожидать пары-тройки искателей выгоды, но встретить столько…
– Край снова расширяется, – пробормотала Хат. – Очень скоро никакого края не останется.
Она всматривалась в толпу и даже встала на цыпочки, чтобы пересчитать лиадийцев и по завершении полета передать эту цифру Пейтору, которого это должно было заинтересовать. Возможно, приняв душ и переодевшись, она сходит в Купеческий бар и узнает названия кораблей.
Однако сейчас ей нужен был Стол Приема. Чем скорее она оформит бумаги и договорится о разгрузке корабля, тем скорее сможет попасть в гостиницу для пилотов и принять желанный душ.
Вскоре Хат поняла, что единственным результатом от вытягивания шеи является боль в мышцах, и, поправив сумку, проложила курс в глубину помещения.
Она курсировала вдоль столов, стараясь ни на кого не наталкиваться, будь то лиадийцы или земляне, не имея желания начинать драку или сведение счетов. Административные служащие были исключительно землянами и сидели за своими столами достаточно спокойно, хотя все были заняты.
Прием оказался в третьем ряду – очень разумно, саркастически подумала Хат. Перед ней в очереди оказалось всего два человека: желтоволосые лиадийские купцы, достаточно похожие друг на друга, чтобы быть матерью и сыном. Юнец, похоже, принял решение устроить служащей трудную жизнь. Когда Хат остановилась позади них, он нависал над столом, размахивая пачкой бумаг под самым носом у женщины, и говорил, громко и без остановки, на лиадийском, что было просто глупо. Любой, кто прилетел торговать на Край, должен был бы владеть хотя бы портовым.
«А если портовый слишком гадок для твоего ротика, – мысленно адресовалась Хат спине юнца в дорогой куртке, – то тебе было бы лучше сидеть дома и вязать крючком».
Тем временем он повысил голос и нагнулся еще ниже, так что бумаги, которыми он так дико размахивал, уже стали настоящей опасностью. Хат сделала шаг вперед, намереваясь оттащить его назад на уважительное расстояние, но у служащей было свое мнение на этот счет.
– Охрана! – заорала она и одновременно нажала на желтую кнопку, установленную на пластиковой крышке стола.
Юнец прервал свою гневную речь, словно изумленный ее реакцией. Бумаги у него в руках завяли.
– Пелиш, – услужливо подсказала Хат, что на портовом значило «коп».
Тот сверкнул на нее глазами через плечо, а в это время его мать шагнула вперед, сделав руками красивый волнообразный жест, видимо, долженствовавший успокоить.
– Ваше прощение, – сказала она служащей с сильным акцентом, но на вполне понятном портовом. – У нас груз для разгрузки. Есть спешка. Надо работать с быстротой.
Губы служащей сжались, но ответила она достаточно вежливо:
– Мне нужно видеть манифесты. Как я сказала этому купцу, – кивок указал на юнца, – раз манифесты написаны на лиадийском, груз перед выгрузкой надо описать. Администрация дает инспекторов. За эту услугу берется плата.
Лиадийка наклонила голову:
– Какая цена этой платы?
