— Нет! — заорала она, а потом уже более спокойно добавила: — Нет. Я не желаю больше ничего об этом слышать. Ты убедишь меня только тогда, когда убьешь,
Она замолчала и снова потерла лицо.
Он ждал, пристально глядя на нее.
— А, я слишком много болтаю. — Она встала на ноги и помахала рукой в сторону горки, сложенной между ними. — Давай договоримся: ты указываешь мне путь к продуктам, а я приготовлю нам чего-нибудь поесть, ладно? А пока я этим занимаюсь, изволь, Панца ради, избавиться от всего этого хлама!
Глава 18
Волмер.
За одно это слово пришлось заплатить очень дорого, но приказано было о расходах не думать. Узнав, что именно купили его деньги, Джастин Хостро кивнул и отдал еще более дорогостоящие приказы.
Корабль. Две дюжины людей наивысшего класса. Оружие. Все следовало собрать немедленно и отправить к Волмеру.
Мэтью поклонился и проследил за тем, чтобы все было сделано так, как приказано.
В конце концов он зашнуровал рубашку, натянул сапоги и выпрямился, чтобы застегнуть на поясе ремень. Из горки с оружием он вытащил клинок Клана, метательный нож, пистолет. Вновь обнаружив в себе сильное отвращение к шпилькам, цацкам и кислоте, которое он испытывал в шпионской школе, он отодвинул их в сторону. Немного поколебавшись, он забрал кредитную карточку и проволоку.
Унеся груду отвергнутого хлама в дальний конец комнаты, он открыл в казавшейся монолитной стене нишу, свалил все внутрь и снова закрыл дверцу. Подойдя к пульту, он последовательно нажал две кнопки и удовлетворенно кивнул, ощутив слабую вибрацию.
Когда он вернулся к столу, Мири оторвалась от своих приготовлений.
— Что ты сделал?
— Выбросил их за борт. Они никогда мне не нравились. — Он пожал плечами. — Когда я в первый раз увидел эту маленькую подушечку с кислотой, меня чуть не вывернуло.
Он уселся на краю стола и стал наблюдать за ней.
Она накрыла крышкой миску, где в результате должно было оказаться грибное суфле, взяла две кружки и вручила ему одну из них, помахав в сторону миски.
— Обед надо залить водой на сорок пять минут. Надеюсь, ты очень любишь грибное суфле, потому что больше ничего в той коробке нет. И я надеюсь, что вино тебя тоже устроит, потому что во втором ящике одно вино. — Она ухмыльнулась. — Насчет хрустальных бокалов — прошу прощения, какова еда, такова и посуда.
— По-моему, неплохо.
Он сделал глоток и выгнул бровь, демонстрируя удовольствие.
— Я так и боялась, что оно окажется по-настоящему хорошим, — тоскливо проговорила Мири.
— Оно хорошее, — сказал он озадаченно. — Попробуй.
Она сделала осторожный глоток и вздохнула.
— Угу. Проблема в том, что так входишь во вкус, что хочется пить его всегда. Перестаешь ценить кинак.
— А Лиз сказала, что тебе нравится все хорошее, — пробормотал он.
— Лиз сказала, — резко поправила его Мири, — что я не разбираюсь в красивых вещах. Что мне кажется, будто прекрасное не может причинить такую же боль, как уродливое. Это старо.
Она посмотрела сердито.
Он молча выдержал ее взгляд и отпил еще глоток.
Спустя минуту она пожала плечами.
— Точильщик говорил, что ты — мягкий и хороший. Ну и что?
Неожиданная вспышка боли заставила его лицо застыть.
— Некоторые люди так считали…
— Угу.
Ее тон явно выражал недоверие. Он подумал, что у нее есть на то все основания. Действительно, кто бы мог такое подумать?
— Точильщик, — сказал он, внезапно ощутив потребность услышать имена тех, кто его любил. — Шан, Нова, Антора…
— Родственники, — поддела она его.
— Дариа…
Он запоздало прикусил язык. Мири вопросительно подняла брови.
— Дариа? А кто это? Твоя учительница в первом классе?
— Мы были любовниками.
— А потом она узнала, какой ты на самом деле.
Он сделал большой глоток вина и заглянул на дно кружки.
— Она погибла, — четко проговорил он.
— Правда? Ты ее убил?
Он ахнул, резко подняв голову. В прищуренных глазах ясно читалось возмущение. Губы у него изогнулись. Он заставил себя дышать медленно и глубоко.
— Нет, — сказал он Мири, — я еще не дошел до того, чтобы убивать тех, кого я люблю.
Стукнув кружкой о стол, он встал и ушел.
Мири долго стояла и дышала — только дышала. Когда она почувствовала, что полностью владеет собой, то взяла его кружку и пошла его искать.
Того, Кто Наблюдает привели пред лицо его Т'карэ четыре человека-охранника, и какое-то время его присутствие игнорировалось: эта величественная фигура предлагала людям еду и питье. Они отказались — достаточно вежливо, хотя и кратко, сказав, что долг требует их немедленного возвращения после передачи Наблюдателя в руки его родича.
Итак, они распрощались, и Точильщик наконец обратил внимание на сына сестры своей сестры.
— Ты приготовился дать мне отчет в своих поступках? — осведомился он на торговом.
— Родич, — начал Наблюдатель на их родном языке.
— Нет. — Точильщик взмахнул рукой. — Мы будем говорить на языке, называемом торговым, поскольку тебе необходимо упражняться в его применении. — Он дал ему знак продолжать. — Ты можешь продолжить свой доклад.
— Родич, — повторил Наблюдатель на варварски кратком языке, называемом торговым. — Мне стыдно, что я позволил себе настолько выйти из равновесия из-за поведения личностей, перед которыми вы сочли себя в таком долгу, что предоставили им право потребовать наш… наш корабль… что я совершил насилие по отношению к созданию… существу… настолько более слабому, чем я…
— Прекрати.
Наблюдатель повиновался и замер в молчании, стараясь сохранить личное достоинство под пристальным взглядом Т'карэ. В должный срок Точильщик заговорил снова.
— Возможно, было бы полезно, чтобы ты больше рассказал мне о тех личностях, которые пришли и забрали для себя наш корабль. Сделай это.
— Они пришли вместе, Т'карэ: одно с темным мехом, второе — с ярким, оба очень маленькие. Темное прервало меня, когда я начал представляться. Оно сказало, что они слишком торопятся, чтобы обмениваться именами, и что я должен проинструктировать оно…
— Нужное местоимение в этом случае будет «он», поскольку личность, о которой ты говоришь, —
