кровотечение.
Мири устало потерла щеку окровавленной рукой и смоченным в воде шарфом промокнула ссадину на его лице. Не опасная рана, но оставила бы шрам, если бы… Она поспешно свернула этой мысли голову.
Его брови шевельнулись. Мири замерла. Он провел языком по пересохшим губам.
— Кто?
— Мири.
— Не умер?
Ресницы у него затрепетали, словно он изо всех сил пытался поднять их огромный вес.
— Пока нет, — сказала она ему, и ей каким-то образом удалось заставить свой голос звучать жизнерадостно и непринужденно. Она нежно убрала волосы у него со лба. — Но тебя немного поколотили. Просто лежи и отдыхай,
Вал Кон выиграл сражение со своими ресницами и теперь наблюдал за ней. Его зеленые глаза были совершенно ясными.
— Не умеешь врать, Мири.
Она вздохнула и покачала головой.
— А ты думал, что у меня должно лучше получаться? Наверное, в последнее время мало практиковалась.
По его лицу что-то скользнуло — возможно, улыбка. Это мимолетное выражение промелькнуло так быстро, что Мири не успела его расшифровать.
— Воды нет?
Она помогла ему сделать глоток из второго стакана. Уже намокшая повязка впитала больше влаги, чем он сейчас выпил. А потом она осторожно уложила его голову. Он поймал ее руку и неловко переплел с ней пальцы, а потом закрыл глаза. Он лежал так неподвижно, что Мири показалось: он без сознания.
— Где?
Она вздохнула:
— На корабле Хунтавас.
— Прости меня…
— Только если ты меня простишь! — огрызнулась она. — Я не вернулась на ту дурацкую гондолу. Совершенно бесполезно: ведь я не умею ею управлять.
— Знаю. — Он помолчал, и на этот раз она точно увидела тень улыбки. — Просчет…
Мири пыталась придумать какой-нибудь ответ, когда замок начал поворачиваться. К тому моменту, когда дверь открылась, Мири уже успела перекатиться и встать на ноги между Вал Коном и входом в камеру.
— Как твой дружок, сержант?
В камеру вошел настороженный Борг Тансер. В одной руке у него был пулевой пистолет, в другой — аптечка.
— А что тебе до этого?
— Босс хочет, чтобы вы оба остались живы, — сказал Тансер. — Новые вводные. Раньше говорили только о тебе. А теперь оказалось, что у командора-разведчика Вал Кона йос-Фелиума тоже есть что-то ценное.
Он резко швырнул из-под руки аптечку, и Мири без труда ее поймала.
— Ну, так чего ты ждешь, сержант? — Он махнул пистолетом. — Давай латай его!
Пилот заморгал глазами на экран, выругался — и увеличил разрешение. Большой астероид — корабль Стаи — вел себя очень странно. Он ковылял по экрану, то появляясь, то исчезая. Он то сворачивался, то разворачивался, туда — сюда, туда — сюда — куда-то собираясь…
И исчез.
Томми потер глаза и поспешно нажал внутреннюю связь, потребовав, чтобы ему срочно принесли крепкого кофе.
А потом снова посмотрел на экран.
Исчез, определенно.
Вздохнув, он очистил пульт и начал проверку калибровки. Ему показалось, что это стоит сделать.
Джефферсон пару минут хмуро обдумывал последнее сообщение от босса, а потом передал его Тансеру, добавив от себя, чтобы он не прерывал связи, пока все не уладится. Сейчас было явно не время терять контакт друг с другом.
Им принесли свежие рубашки, а также матрас и одеяло на койку. Поварской пульт обеспечил Мири горячей трапезой. Вал Кон потерял сознание, пока она обрабатывала его средствами из аптечки, и еще в себя не приходил. Она налила вторую кружку кофе и села на край койки, глядя, как он дышит.
Его грудь поднималась и опускалась в ритме спящего. Дыхание уже не было поверхностным и хриплым. Пульс, прощупывавшийся у основания шеи, был немного неровным и слабоватым, но не до опасной степени. Сутки отдыха — и все будет в порядке.
Ей понадобилось больше часа, чтобы остановить кровотечение из пулевых отверстий. Она потела и чертыхалась, а Тансер стоял над ней с пистолетом и рычал, чтобы она не испортила дела.
Мири даже попробовала залатать рану на лице. Слава богам, удар не попал по глазу: он рассек правую щеку по диагонали. Она сделала, что могла. По крайней мере шрам получится ровным, а со временем из ярко-красного станет бледно-золотым.
Его ресницы затрепетали — и он открыл глаза. Полные губы изогнулись в нежной улыбке. Он приподнял руку и прикоснулся к ее колену.
— О чем ты думаешь?
Мири моргнула.
— Что я тебя люблю, — сказала она, накрыв его пальцы ладонью. — Чертовски глупо, но что тут можно поделать?
— Оставить как есть? — предположил он. А потом еще мягче добавил: — Мне можно теперь сказать тебе то же самое — что я тебя люблю — так, чтобы ты мне поверила?
— Угу, — ответила она, изумленно глядя на него. — Наверное. — Она рассмеялась. — И ты спасал меня от моей страсти, чтобы удержать ради моей любви? Настоящая мелодрама, звездный капитан!
— Командора-разведчика вполне достаточно, — пробормотал он, слабо пошевелившись. — А как здесь можно получить обед?
Она допила свой кофе и ухмыльнулась.
— Надо сказать своей сиделке (то есть мне), что хочешь есть. И тогда можно получить что-нибудь диетическое. Например, бульон.
Он со вздохом закрыл глаза.
— И несмотря на это, у меня такое чувство, будто я должен сказать тебе, что
Мири встала.
— Ладно, приятель, но помни: ты сам этого захотел!
Глава 24
Джастин Хостро отложил трехстраничную распечатку доклада Борга Тансера и сидел неподвижно, сложив кончики пальцев пирамидкой и не отрывая глаз от разреза в столе.
Оба живы. Хотя мужчина получил несколько ранений, кажется, он на пути к выздоровлению. Так что буква его договора с Точильщиком выполнена. Теперь оставалось решить проблему, как заставить Робертсон понести наказание и при этом сделать так, чтобы казалось, будто Хунтавас к этому рук не приложили. В этом случае ему, возможно, удастся сохранить свою жизнь и работу.
У него в голове начал складываться некий план. Он нашел описание разбитой яхты и внимательно его перечитал. А потом он встал из-за стола и направился к комму у дальней стены кабинета. Подойдя к аппарату, он набрал код номера Точильщика в гьотте.
На вызов ответил черепашонок без панциря. Он поклонился, показывая, что узнал вызывающего, и попросил Хостро не прерывать связи, пока он пойдет позвать Т'карэ. Не дожидаясь согласия, он исчез, предоставив вызывающему любоваться аляповатым абстрактным узором.
Хостро содрогнулся и перевел взгляд на пейзаж Беланзиума, висевший над коммом. Он настолько
