психотропных средств. Тем не менее известно было, что все можно сделать не только за счет транса. Химия – вещь полезная, но никоим образом не обязательная. Для первой части операции.
Вторая часть – воскрешение, если таковое состоится… Ее всегда учили, что для этого этапа нужна именно химия. Не говоря уже о присутствии сказчика, которого у нее тоже не было. Рассказывали о случаях, когда элантаза возвращалась домой с настолько выжженными мозгами и в таком отчаянном состоянии, что химия уже помочь не могла. И к такой элантазе даже не было смысла приводить сказчика. По мнению Директоров, которым не свойственно было разбрасываться кадрами, в этом случае лучше было сломать перегоревшим шею, пока они не восстановились и не причинили вреда кому-то, кому не следовало.
Вроде того, как сделал Плиний.
Кантра вздохнула. Ей не хотелось умирать, хотя она ожидала именно этого. Но может быть, подумала она, почувствовав, как горло перехватывает судорогой, – может быть, она и не умрет. Ей всего лишь нужно проводить отвлекающие маневры в течение месяца или меньше, по общему календарю. Может быть, в конце задания от нее останется достаточно, чтобы спонтанно регенерировать…
А может быть, нет.
«Не то чтобы ты никогда раньше этого не делала, – сказала она себе, ощущая в руке тяжелый вес подарка, полученного от дерева. – Ты родилась не на Краю и не для той жизни, которой тебя научила Гарен. Кем бы ты ни была раньше, ты превратилась в кого-то другого – и во что-то другое. Это будет точно так же».
Она была пилотом-окраинником, была «дочерью» Гарен, и обе эти личности были одинаково реальны – или нереальны. Человек, который восстанет из обломков души пилота, будет не менее – и не более – реальным, чем оба предыдущих.
В кабине появился запах – раньше она его не замечала. Приятный запах: зеленый, мятный и успокаивающий. Кантра открыла глаза, разжала пальцы и посмотрела на орех, лежащий на ее ладони.
Аромат исходил именно от него – и с каждым мгновением становился все более манящим. Она вспомнила прошлые пробы плодов дерева и почувствовала, как у нее потекли слюнки.
«Ну, хуже от этого не станет», – решила она.
И если быть честной с самой собой, то это может даже помочь, поддержав уровень отваги.
Она приложила палец к коробочке, соображая, как лучше ее вскрыть при отсутствии таких сильных пальцев, как у Джелы, или таких необычных способностей, как у Руула Тайазана, но коробочка раскрылась просто под ее прикосновением, испустив еще более манящий аромат.
Вкус оказался лучше, чем ей помнилось: терпкий и пряный. Вздохнув, она съела второй кусочек. Мышцы ее расслабились, стало теплее. Доев все дольки и аккуратно отправив кожуру в утилизатор, она уже чувствовала себя спокойной и сосредоточенной. Это было хорошо: она прошла стадию тревоги и перешла к действиям.
Открыв ящичек кроватной тумбочки, она извлекла оттуда широкий браслет, украшенный несколькими кнопками из драгоценных камней, застегнула его на запястье и подвинула, чтобы он сидел плотно, не соскальзывая.
После этого она легла на узкую койку, обнаженная, накрылась одеялом, закрыла глаза, выровняла дыхание и начала вспоминать приемы погружения в транс. Она постаралась подготовиться как можно лучше: воспоминания, привычки, пристрастия и история жизни будут освобождены и ассимилированы, как только разум перейдет на уровень изменений.
При этой мысли сердце забилось быстрее, словно ее телу захотелось испугаться. Кантра терпеливо и уверенно нейтрализовала этот всплеск и погрузилась еще глубже в спокойствие. Последнее, что она ощутила до того, как изменение овладело ею, это было чувство полной безопасности и уважения – очень похожее на те ощущения, которые она испытывала, умостившись у груди Джелы.
Она проснулась с чувством предвкушения – настолько сильным, что с трудом удержалась от громкого вскрика. Но такая несдержанность, конечно же, была бы не к лицу признанному ученому башни Озабэй, а Мэйлин тэй-Нордиф была полна решимости стать таковым еще до конца дня.
Она поспешно встала, открыла небольшой шкаф и достала обнаруженную в нем одежду: блекло- золотое комбитрико, поверх которого надевалась поношенная и тщательно залатанная накидка. Встав у зеркала, она критически осмотрела себя, завязывая на талии желтый кушак так называемым узлом Странствия. Еще несколько секунд она тщательно выбирала на нем место для сложенных смартперчаток. Когда они были пристроены к ее полному удовлетворению, она вернулась к шкафу и извлекла узкий нож – с рукоятью из простой керамики, обернутой потертой кожей, с заметными щербинками на лезвии. Лезвие она протерла накидкой, придавая ему блеск, и заправила нож туда же, за кушак, стараясь не поранить пальцы.
Закончив облачение, она на долгое мгновение застыла перед зеркалом, рассматривая свое отражение.
– Вполне сносно для Странника, – сказала она резким голосом, слегка в нос. – Но уже завтра ты облачишься в одеяние полноправного ученого и займешь подобающее тебе место среди величайших математических умов галактики.
Она улыбнулась, не разжимая губ, и наконец отвернулась от зеркала. Взяв с тумбочки книгу, она снова перебрала в уме все необходимости текущего дня.
Прежде всего надо зарегистрировать в порту кобольда и его дерево. Досадная необходимость, но ничего не поделаешь. Обидно, что они прилетели вчера уже после закрытия соответствующих офисов, и теперь какие-то жалкие бумаги должны еще на несколько часов задержать момент ее триумфа. Она досадливо нахмурилась, а потом тряхнула головой. Не важно. Как только положенная регистрация будет закончена, она отправится в башню Озабэй, предъявит свой жетон – и будет встречена коллегами с радостью и распростертыми объятиями.
Удовлетворенная этим кратким планом, она отперла дверь и вышла в большую комнату.
Кобольд сидел за столом, сложив перед собой свои крупные лапы, точно в той позе, в какой она оставила его накануне вечером, отправляясь спать. Мэйлин вздохнула, не в первый раз удивляясь, с чего это ее последняя покровительница вздумала сделать ей такой нелепый подарок. Конечно, кобольд и дерево были всего лишь частью прощального дара, и Благородная Пантера, наследница Дома Шалер, была щедра и на деньги, и на рекомендации. Как бы то ни было, дар был сделан, и они оба находились в ее власти. И кто еще, подумала она вдруг, гордо выпрямляясь, из всех ученых башни Озабэй может владеть такими редкими
