века видна довольно четко. Прежде всего размеры крупнейшего душевладения остались почти неизменными. Эта группа дворянства в 1719–1727 гг. насчитывала 617 человек, и, видимо, увеличение ее произошло за счет ближайшего окружения царя. У него к началу 20-х гг. было 788 тыс. душ муж. пола, что в переводе на дворы, считая на двор по 4 души муж. пола, составит примерно 197 тыс. дворов. В среднем на владельца придется по 319 дворов (или 1277 душ муж. пола). При очень незначительном увеличении этой группы характер распределения крепостных душ не изменился (как, вероятно, не изменилось и землевладение).
Разумеется, рост дворянского душевладения и землевладения шел за счет государственного и дворцового крестьянства. За 28 лет с 1682 по 1710 г. было роздано 273 дворцовые волости, в которых находилось 43,9 тыс. дворов. Петр I в начале века щедро одаривал своих приближенных отнюдь не знатного происхождения (А. Д. Меншиков до 1710 г. получил 2157 дворов, Б. П. Шереметев — 2408 дворов, адмирал Ф. А. Головин — 110 дворов, В. Брюс — 634 двора и т. д.). Проводя широкие дипломатические маневры, Петр I одаривал и знатных иммигрантов (грузинский царь Арчил Вахтангович получил 3,3 тыс. дворов, молдавский господарь Дм. Кантемир — 700 дворов, сыновья князя М. Я. Черкасского — 7 тыс. дворов; получили русских крестьян грузинские князья Дадиановы, Багратиони, Мансвеловы и т. п.). К концу правления Петра I его фаворит, светлейший князь А. Д. Меншиков, приобрел всеми правдами и неправдами около 100 тыс. душ муж. пола. Есть мнение ученых, что только из дворцового фонда Петр I роздал около 175 тыс. душ муж. пола. За 1719–1727 гг. есть данные и о среднем слое дворян-землевладельцев, имевших от 100 душ муж. пола до 500 душ муж. пола. Их было 5019 человек (7,9 %). В то же время помещиков, имевших не более 100 душ муж. пола, в начале 20-х годов насчитывалось 58 835 человек, что составляло 91,3 % всех землевладельцев в Европейской России. Среди них подавляющая масса помещиков была мельчайшими душевладельцами (не более 20 душ муж. пола, имели 38 310 человек, или 59,5 %). Но им принадлежало всего-навсего 304 874 души муж. пола, или 9,5 % всех крепостных помещичьих крестьян.
Здесь мы сталкиваемся с главной особенностью в развитии класса дворян, заключающейся в резком увеличении его численности (хотя определять точные цифры роста рискованно). К 1719–1727 гг. общее число землевладельцев в России достигло 64 471 человека (с конца XVII в. увеличение в 2–4 раза). Вполне понятно, что интенсивная колонизация и земельные приобретения России в первой четверти XVIII в. лежат в основе столь стремительного увеличения дворянства. Ряды петровского дворянства, видимо, в немалом числе пополнили ратные люди. Наконец, еще один немалый источник роста мелких душевла-дельцев состоял в процессе дробления поместий.
Во всяком случае изданный 23 марта 1714 г. указ о единонаследии был продиктован реальными процессами в среде господствующего класса. Петр I стремился прекратить стихийное измельчание поместий введением правила передачи поместья только одному из сыновей (а если в семье лишь одна дочь, то ей) с тем, чтобы остальные шли на государственную, гражданскую или военную службу. Однако дворяне дружно игнорировали нововведение, и уже в 1730 г. оно было отменено. Зато другое положение указа о единонаследии было решительно поддержано. Речь идет об окончательном уравнении статуса поместья со статусом вотчины. Несмотря на то что в этой части указ практически осуществлен был лишь в 30-е гг. XVIII в., он имел громадное значение в укреплении материального и социального статуса широких кругов дворянства и прежде всего того мелкого и мельчайшего дворянства, которое получало в раздачу вновь осваиваемые земли Юга и Среднего Поволжья.
Уравнивание статуса поместья и вотчины имело немалое экономическое значение, стимулируя развитие вотчинного господского хозяйства. Ведь в XVII в. в большой части поместий, особенно мелких, не было господских усадеб, т. е. не было собственно господского хозяйства. С указом 1714 г. появился стимул для роста числа таких хозяйств. В первой четверти XVIII в. появляются первые хозяйственные инструкции владельцев поместий для их управителей-приказчиков.
Среди важнейших событий в жизни российского дворянства Петровской эпохи было принятие 24 января 1722 г. «Табели о рангах» — государственного закона, создавшего своеобразную иерархию служебных разрядов и систему продвижения государственных чиновников, военных и лиц, состоящих при царском дворе. Все должности были поделены на две категории: военные и штатские. В каждой из категорий было 14 рангов, или классов, строго соотносящихся между собой, каждая штатская должность имела определенный военный эквивалент. Первый ранг во всех категориях был высшим (генерал-фельдмаршал, генералиссимус, адмирал, генерал-адмирал, генерал от инфантерии, от артиллерии, от кавалерии, а также канцлер, а позднее действительный тайный советник). Последний, 14 класс составляли соответственно должности корнета, прапорщика и коллежского регистратора. Отныне принцип приоритета знатности и родовитости при занятии должности навсегда уступил место принципу выслуги и полной последовательности прохождения всех рангов.
Петр I вводит ряд мер, заставляющих дворян соответствовать тем рангам, которые они в силу обязательной службы должны были занимать. С 1714 г. все дворянские дети должны были обучаться цифири и геометрии. Хотя большинство дворян должны были начинать воинскую службу с солдатского «фундамента», перед ними была открыта дорога в Морскую, Артиллерийскую и Военную академии. Служба в привилегированных полках (Преображенском, Семеновском и др.) тоже служила своего рода образовательным этапом в карьере. Функции контроля за дворянской службой и обучением выполняли дворянские смотры (например, смотры 1721–1722 гг.) и герольдмей-стерская служба.
С «Табелью о рангах» чиновничий класс резко обособился от низшей бюрократии. При Петре I чиновник начиная уже с 14-го класса получал личное, а с 8-го класса — потомственное дворянство. Для военных чинов потомственное дворянство обреталось уже с 12-го класса.
Чиновники всех рангов так же, как и дворяне-землевладельцы, входили в разряд неподатных групп населения. Вся эта группа населения составляла, включая сюда женщин в количестве, равном числу мужчин, всего лишь примерно 7–8 % населения России. А ведь основная часть ее являлась своего рода несущем конструкцией всейструктуры самоорганизации общества, выполняла все государственные функции (административное и хозяйственное управление, судебно-правовое регулирование, финансы, внутренняя и внешняя безопасность, религиозно-культовые функции и т. д.). Столь незначительная численность этого слоя ярко отражает крайнюю упрощенность самой системы самоорганизации российского общества. Такая упрощенность была прямым следствием слабого развития производительных сил, следствием низкого объема получаемого обществом совокупного прибавочного продукта. Даже в канун реформы 1861 г. на долю этих групп общества приходилось всего около 12 % населения страны.
И не случайно, что в силу этой упрощенности из функций самоорганизации общества в начале XVIII в. и в более ранние эпохи резче всего проявляли себя военная, карательно-охранительная и религиозная. А государственные рычаги, несущие функции управления, уходили в толщу многочисленных структур общинного самоуправления. Это, видимо, составляло важнейшую особенность российской государственности.
Констатация примитивности структур самоорганизации российского общества еще резче подчеркивает колоссальную эффективность петровских преобразований, приведших к резкому подъему важнейших отраслей промышленности, наращиванию военной силы государства и созданию пространственно-географических условий своего экономического развития. Немалую роль в этом наряду с народом-тружеником, с крестьянством, сыграло и российское дворянство.
Глава 3. РЕФОРМЫ ОРГАНОВ УПРАВЛЕНИЯ И СУДА
§ 1. ГУБЕРНСКАЯ РЕФОРМА
Мы уже упоминали о том, что во второй половине XVII в. и особенно на грани XVII–XVIII вв. в
