камеры №32 тюрьмы полицей-президиума на Александерштрассе в Берлине стал получать дополнительную страстно интересующую его информацию (приходилось идти на всяческие ухищрения, вплоть до передачи изо рта в рот во время поцелуя стеаринового шарика, в котором находилась записка со сведениями о работе и борьбе партии).
Первого апреля Исполнительный комитет Коммунистического Интернационала в специальной резолюции обратился ко всем коммунистическим и социал-демократическим партиям с призывом организовать совместную борьбу за освобождение Эрнста Тельмана. Этот страстный призыв нашел отклик во всем мире от Советского Союза до США и Японии. Борьба за вождя немецких рабочих вылилась в самые разные формы: митинги протеста, статьи в легальных и нелегальных газетах, листовки, лозунги на стенах домов, заборах и дымовых трубах, собрания, демонстрации, забастовки, письма и телеграммы в адрес Тельмана и органов юстиции Германии, фильмы и политический театр. С требованием немедленного освобождения Эрнста Тельмана в марте - апреле обращались самые различные делегации в германские посольства в Москве, Париже, Праге, Мадриде, Амстердаме, Брюсселе, Лондоне, Нью-Йорке…
...В мае 1933 года Центральный Комитет Коммунистической партии Германии разработал план насильственного освобождения Тельмана: была создана боевая группа. Коммунист из берлинского района Шёнеберг устроился разнорабочим в полицей-президнум, ему и было поручено сделать слепки с ключей от наружных дверей тюрьмы и предупредить Эрнста о дне, на который будет намечен побег. Операция по снятию слепков прошла удачно, изготовили ключи, назначили время - ночь с 23 на 24 мая; Тельман был предупрежден...
Ночью охрана тюрьмы невелика, предполагалось обезоружить ее и увезти Эрнста на машине, которая будет ждать в соседнем переулке.
Но 23 мая 1933 года Эрнста Тельмана неожиданно перевели в Старый Моабит, в блок «С-1» на первом этаже тюремного здания, который предназначался для «особо опасных» преступников.
Весть о том, что вождь немецких коммунистов перевезен в Моабит, мгновенно распространилась по всей Германии. Уже 24 мая неподалеку от тюрьмы на площади Арминиде сотни рабочих вышли на демонстрацию с требованием: «Свободу Эрнсту Тельману!» Волна подобных демонстраций и забастовок прокатилась по всей стране.
В то же время гитлеровцы готовили судебный процесс над Эрнстом Тельманом, усиленно собирали материал, и, конечно, главным источником этого материала по замыслам организаторов процесса должен был стать сам Тельман: в Моабите начались допросы, которые без перерывов шли весь 1933 год, иногда продолжались до десяти часов кряду - благо «опасного преступника» допрашивало сразу четыре следователя.
Во время этого поединка Эрнста со следственной фашистской машиной его постигло огромное горе: 31 октября 1933 года умер отец, Иоганн Тельман.
Похороны прошли без сына: власти не разрешили Эрнсту проводить отца в последний путь. Траурная процессия, состоявшаяся в Гамбурге 4 ноября, превратилась в политическую демонстрацию: за гробом Тельмана-старшего в скорбном молчании шли тысячи рабочих. Венки, которые они несли в руках, были украшены красными лентами. На одной из лент надпись гласила: «Последний привет отцу нашего рабочего вождя Эрнста Тельмана!»
...К процессу готовились не только нацисты - к нему готовился Тельман, он жаждал и торопил его. Вождю немецких коммунистов в те драматические месяцы и в его личной судьбе и в судьбе Германии нужна была общественная трибуна.
...Еще 1 декабря 1933 года ведущий нацистский юрист Ганс франк заявил: на процессе Эрнста Тельмана мир ужаснется, узнав о преступлениях коммунистов.
Готовя процесс, правительство Гитлера одновременно вело масштабную кампанию против «главного агента красной Москвы» - и в Германии, и за ее пределами огромными тиражами распространялись брошюры с недвусмысленными названиями: «Суд народа над Тельманом», «Тельман обвиняется в убийстве», «Снять голову Тельману».
Впрочем, этот поток грязной клеветы хлынул на Эрнста сразу же после его ареста.
Однако Ганс Франк, похоже, поспешил со своими «сенсационными» заявлениями: процесс над Эрнстом Тельманом все откладывался и откладывался...
И тому было две причины.
После пожара в рейхстаге, представленного, как известно, фашистами делом рук коммунистов, в Берлине 9 марта 1933 года были арестованы Георгий Димитров и еще два болгарских коммуниста, которым предъявили обвинение в участии в поджоге.
Двадцать первого сентября все того же драматического года в Лейпциге начался процесс над Димитровым и его товарищами, который, по расчетам нацистов, должен был послужить политической и юридической подготовкой к суду над Тельманом. Однако на Лешщигском процессе произошло непредвиденное: Георгий Димитров из обвиняемого превратился в обвинителя. Он не только блестяще отвел предъявленное ему обвинение, но и е неопровержимой логикой доказал, что в поджоге рейхстага были заинтересованы сами нацисты, которые и осуществили его. К конфузу фашистских властей в конце декабря 1933 года Димитров был оправдан - юриспруденция еще не находилась полностью в руках фашистов.
Поэтому процесс над Эрнстом Тельманом Гитлер и его клика готовили более тщательно: требовался все новый и новый обвинительный материал. Но его не было - нужные показания на следствии в Моабите «главный преступник» не давал...
«Что же, я выбрал свой путь. И не сверну с него. Похоже, сейчас я ставлю на карту свою жизнь. Но разве жизнь каждого из нас не связана с постоянным риском?..»
«ИМПЕРАТОР КАРЛ ВЕЛИКИЙ»
Имя «Император Карл Великий» носил линкор, бросивший якорь на рейде Гамбургского порта летом 1908 года. Боевые корабли этого типа назывались иначе дредноутами, что по-английски означало «бесстрашный». Эта серая громадина и впрямь почти не имела соперников на морских и океанских просторах - настолько густо она была нашпигована убойной техникой, начиная с башенного орудия крупного калибра и кончая скорострельными пулеметами. О непотопляемости линкора ходили легенды. Знатоки говорили, что даже при одном уцелевшем отсеке он сохраняет плавучесть и способен продолжать бой.
Выпуклые, отлитые из меди буквы названия пускали на солнце слепящие зайчики и были видны издалека.
Приход флагмана императорского флота в Гамбургский порт вызвал в городе большое оживление и взрыв патриотизма. На уличных перекрестках разносчики газет охрипли от крика, предлагая прохожим свежие номера, еще пахнущие типографской краской. Заголовки крупными буквами так и бросались в глаза: «Гордость императорского флота у вас в гостях!», «Непобедимый «Карл» у берегов Эльбы!», «Пусть трепещут враги великой Германии!»
Лавочники, владельцы пивных и кабачков лезли из кожи вон, зазывая к себе моряков с линкора. Девушки и женщины строили им глазки и кокетничали напропалую, а мужчины почтительно снимали шляпы. Бургомистр устроил пышный бал для командира «Карла Великого» и господ офицеров. В честь моряков с линкора в парках на Эльбе и на берегу Альстера гремели духовые оркестры.
Позднее «Карл» был поставлен в сухой док для ремонтных работ. Когда спустили воду, корпус корабля ниже ватерлинии предстал перед глазами во всей неприглядности. Грязные бока, как лихорадкой обметанные ракушками, облезли; краска удержалась только местами, и весь линкор напоминал сейчас шелудивого пса. Беспомощно торчали винты, а звенья якорной цепи устало разметались по доку.
- Ну, вылитый цепной пес, - шутили рабочие порта.
Корпус корабля был опоясан узкими лесами. .С палубы, высоко взметнувшейся в блеклое небо, спускалась в док металлическая лестница. Под шквальным северным ветром она раскачивалась и гудела. Внизу у лестницы, сменяясь каждые два часа, круглосуточно стоял караул. ..
