— Да, почти семь лет. У нас была дочь. Ее звали Бриджит.
Больше Грэйс не задавала вопросов. В наступившей тишине у него не возникло чувства неловкости. Он не знал, почему решил рассказать этой девушке о своем прошлом, раскрыть душу. Видимо, наступил подходящий момент.
— Их уже нет на свете. Два года, как нет.
— Мне очень жаль!..
— Мне тоже.
Он говорил так, будто рассказывал о посторонних: бесцветным голосом, но с ужасной болью в глазах. Грэйс хотелось обнять его, успокоить, но она не дала себе волю: не знала, как он отнесется к ее сочувствию.
Не желая, чтобы Дэниел заметил ее потрясение, Грэйс отвернулась к окну. Помолчав еще несколько минут, спросила:
— А как звали твою жену?
— Кэтлин.
— Красивое имя. Ты ее очень любил, да, Дэниел?
— Да, — ответил он без колебаний. — Я любил ее и люблю до сих пор.
— И ты никогда больше не женишься?
— Думаю, нет, — ответил он.
— Со временем…
Он покачал головой:
— Только не говори, что время лечит.
Грэйс не поняла, почему в его голосе появилась враждебность.
— Я и не говорю.
— А что ты хотела сказать?
— Со временем ты сможешь снова с улыбкой вспоминать Кэтлин и Бриджит, радостные моменты вашей жизни втроем. Конечно, боль не пройдет совсем, но станет менее сильной.
— Откуда ты знаешь?
Она попыталась не обращать внимания на его раздраженный тон.
— Я не знаю этого по себе, но надеюсь, именно так и будет.
— Жарко! — проговорил Дэниел, расстегивая рубашку.
Она кивнула и повернулась открыть окно. Грэйс толкала, дергала раму, но безуспешно.
— Кажется, его запечатали навсегда. Дэниел встал и толкнул раму, окно открылось.
Горячий ветер ворвался в купе.
— Скажи, а как выглядела Кэтлин? — спросила она.
— А зачем тебе?
— Просто любопытно.
Дэниел положил ногу на сиденье рядом с Грэйс, откинулся на спинку и закрыл глаза. Он сложил руки на груди и, казалось, забыл обо всем.
— Она была полной противоположностью тебе, вздохнул он. — И внешне, и по сути.
— Какая она была?
— Высокая, с каштановыми волосами, карими глазами. Вся в веснушках. Кэтлин постоянно беспокоилась о своем весе, и совершенно напрасно. Она была красивая женщина и внешне, и внутренне. Наша дочь тоже. Она очень походила на мать.
Несколько минут они сидели молча, прежде чем Грэйс задала следующий вопрос:
— Как вы познакомились?
— Я остановился на ферме ее отца, по дороге в Дилон. Она работала в саду. Стоя на коленях, полола грядку под палящим солнцем. Она подняла глаза на меня и улыбнулась. Тогда-то я и влюбился.
— Я тоже люблю возиться в саду, — сказала Грэйс. — У меня растут самые красивые цветы. Самые разные.
Дэниел покачал головой.
— Кэтлин выращивала овощи. На цветы у нее не было времени. Она воспитывалась на ферме. А ты росла в городе. Так ведь?
— Но у нас есть загородный дом. Мы уезжаем туда, когда жара в городе становится невыносимой.
Дэниел фыркнул:
— Нет, Кэтлин была из простых. У нее не было времени думать о таких, пустяках, как жара или развлечения. Она работала с утра до вечера в любую погоду. У нее не было шкафов, набитых нарядами. Но она обладала достоинством, мужеством, верностью.
— А я разве нет? Ты сказал, что мы с Кэтлин не похожи. У нее было чувство собственного достоинства, а у меня, по-твоему, его нет?
— Я просто говорю: вы разные. Грэйс уставилась ему прямо в глаза:
— Ты намеренно хочешь меня обидеть?
Он не ответил. Она выглянула в окно, не желая, чтобы он заметил, как ее задели его слова. Почему он так дурно думает о ней? А с другой стороны, почему мнение маршала Райана вдруг стало столь важным для нее?
Она крепко зажмурилась, удерживая слезы. Если он увидит хоть слезинку, то подумает, что она слабая, а это неправда. Она сильная. Конечно, она никогда не работала в поле, не сажала овощи, но это не значит, что она бы не смогла. Злость немного смягчила боль от обиды. Как он смеет делать скоропалительные выводы?
— Извини, Грэйс, я не хотел тебя обидеть. Она, не глядя на,него, ответила:
— Нет, хотел.
— Ты собираешься плакать?
— Нет, не собираюсь, — заявила она, — но не лги мне. Признайся, ты хотел меня обидеть.
— Прекрасно. Признаюсь. Я хотел тебя обидеть. Закрой окно. Понятно? Становится прохладно.
— Здесь жарко, как в печке, — начала спорить Грэйс.
— Закрой окно! — приказал он.
Она подчинилась, потом снова повернулась к Дэниелу:
— Тебе плохо?
— Нет, — пробормотал он. — Я просто ужасно устал.
— Несколько минут назад тебе было жарко. А сейчас холодно.
Она села рядом с ним, втиснувшись между стеной и Дэниелом. Прежде чем он успел остановить ее, она прикоснулась ладонью к его лбу.
— У тебя жар, Дэниел. Я думаю, ты подхватил грипп.
— Грэйс, сядь на свое место и отстань от меня. Пожалуйста.
Она неохотно вернулась на свое место.
— Теперь понимаю, почему ты такой мрачный. Ты плохо себя чувствуешь.
Поезд еще раз повернул, вагон наклонился. Дэниелу стало еще хуже.
— Я не мрачный, — проворчал он. — Я поступил глупо и жестоко, мне не следовало этого делать. Тебе лучше держаться подальше от меня, Грэйс. Почему поезд идет так быстро? Почему он летит?
— Он как раз замедляет ход. Боже мой, да как же я могу держаться от тебя подальше? Мы заперты в купе, ты не спускаешь с меня глаз — сторожишь. Что такого я сделала? Чем обидела тебя?
— Грэйс, ничего плохого ты не сделала. Ты просто чертовски хороша и мила.
Она терялась: слова, сказанные этим красивым, сильным мужчиной, льстили ей, но в его тоне слышалось обвинение. Почему он злится на нее, если она хорошенькая и милая?
— Дэниел, в твоих словах нет никакого смысла. Он почувствовал, как к горлу поднимается желчь.
Он глубоко вдохнул, чтобы сдержать тошноту.
— Слушай, все очень просто.
— Разве? — спросила она.
— Да, — пробормотал он. — Я не хотел ни одной женщины после смерти жены, а в последнее время… с тех пор, как увидел тебя, я…
— Что ты? — не выдержала она.
Он понял: у него есть не больше пятнадцати секунд, чтобы добежать до туалета в конце вагона. Он ринулся к двери.
— Я хочу тебя, Грэйс! Поняла наконец? Закрой за мной дверь и никого не впускай.
Потрясенная, она не могла сдвинуться с места. Как странно он себя ведет…
Первый раз ему удалось добежать до туалета, но потом его стало рвать на пол, в ведро, которое принес проводник. Ему казалось, что он испачкал наряд Грэйс, но он надеялся, что это бред больного. Никогда в жизни Дэниел Райан не чувствовал себя так плохо. Болезнь отняла все силы. Он едва мог поднять голову. И сколько бы одеял на него ни накидывала Грэйс, никак не мог согреться.
Грэйс приготовила ему постель. Она сидела рядом с ним ночь напролет, держа его голову у себя на коленях. Девушка гладила лоб Дэниела прохладной рукой, прикладывала мокрый компресс. Он был уверен, что умер бы, если бы не она.
К полуночи его перестало рвать и наконец он заснул. Рано утром Грэйс потрясла его за плечо и сообщила, что они прибыли на станцию и им надо пересесть на другой поезд. Дэниел не помнил, как сделал пересадку, и невероятно удивился, увидев рядом с собой все дорожные сумки. Неужели она их перетащила? Нет, хрупкая Грэйс не могла этого сделать. Он же все это время был совершенно беспомощным. Когда Дэниел понял, какой удобной мишенью она была, переходя из одного поезда в другой, его снова стал сотрясать озноб. Впрочем, едва дверь купе за ними закрылась, он снова заснул. Проснувшись, Дэниел обнаружил, что спал на коленях Грэйс. Она с закрытыми глазами привалилась к окну. Ее лицо во сне казалось спокойным и безмятежным.
Дэниел постарался вести себя тихо, не желая тревожить ее. Он умылся, поменял рубашку и сел напротив нее.
Грэйс тоже переоделась в белую блузку с изящной брошкой у ворота и темно-синюю юбку. Туфли по цвету подходили к юбке. Когда только она нашла время, подумал он, и чего ради это сделала?
— Доброе утро, Дэниел. Тебе сегодня лучше?
— Да. Я тебя разбудил?
— Нет, я просто немного расслабилась. По виду не скажешь, что тебе лучше. Ну-ка наклонись, я пощупаю лоб.
— Не надо, Грэйс. Все в порядке, — сухо обронил он.
— Что-то подобное я уже слышала, — весело заметила она.
— Что именно?
— Что все прекрасно. Ну-ка наклонись!
В ее голосе звучал металл, и Дэниел подчинился, чтобы не сердить ее.
— Какая ты упрямая, — пробормотал он. Она дотронулась до его лба и нахмурилась.
— Не могу определить. — Если у тебя и есть температура, то небольшая. Но пока тебе нельзя ни есть, ни пить. А то снова станет хуже. Тебе еще повезло.
Откинувшись на подушки, он скрестил на груди руки:
— Повезло?
— У тебя был грипп в слабой форме. Могло быть гораздо хуже. Джессику, например, трясло три Дня. Я думала, она умрет.
— Прошлой ночью мне тоже хотелось умереть, — признался он. — Кстати, спасибо за… Ну ты сама знаешь.
— Пожалуйста.
Он вдруг с любопытством поинтересовался:
— А зачем ты переоделась? Наверное, я помял твой наряд? — спросил он и, прежде чем она ответила, добавил: — Между прочим, совершенно напрасно: кроме меня, тебя все равно никто не видит.
— Надо было переодеться.
— Почему?
Грэйс вздохнула:
— Ты меня здорово отделал.
— Грэйс, прости!
— Дэниел, ты ведь не специально, — засмеялась она.
— Проводник тебе,
