Стражник кивнул:
— Вчера прибыл. Потребовал повидать вас и по-настоящему пригрозил, что сложит с себя присягу, ежели не позволят.
Жуткое предчувствие беды охватило Ройса.
— Где он сейчас?
Страж махнул головой влево и вверх:
— Как я слыхал, этажом выше вас, через несколько комнат к западу. Под охраной.
Ройс расстроенно и тревожно выдохнул. Приезд сюда Стефана был крайним безрассудством. Когда Генрих сердится, лучше держаться от него подальше, покуда он не совладает со своим королевским темпераментом.
— Спасибо… — Ройс пытался припомнить имя стражника, — э-э-э…
— Ларраби, ми…
Оба подскочили на месте и оглянулись на распахнувшуюся дверь. В проеме, зловеще ухмыляясь, стоял Греверли.
— Государь наш прислал меня препроводить вас к нему. Испытывая облегчение, смешанное с беспокойством о Стефане, Ройс подошел к Греверли, отпихнул его плечом, бросив на ходу:
— Где король?
— В тронном зале.
Ройс, в прошлом не раз гостивший здесь, хорошо знал Тауэр. Предоставив Греверли поспешать следом и стараясь сдерживать шаг, он быстро прошагал длинным коридором к лестнице, которая соединяла два этажа и вела к анфиладе покоев.
Проходя через галерею с сопровождающим позади, Ройс заметил, что все оборачиваются и глазеют. Судя по ехидному выражению на многих физиономиях, факт его заключения и немилости Генриха был широко известен.
Ройс привык вызывать при дворе некоторый страх и подозрения, но нынче мог бы поклясться, что встреченные знакомые прячут насмешливые улыбки, и обнаружил, что предпочитает опасение и подозрительность осмеянию.
Греверли с удовольствием объяснил ему эти странные взгляды:
— История о побеге леди Дженнифер от знаменитого Черного Волка немало здесь всех позабавила.
Ройс стиснул челюсти и ускорил шаг, но и Греверли прибавил прыти, нагоняя его, и доверительным, громким, полным ехидства тоном добавил:
— Равно как и история о неудаче, постигшей нашего прославленного героя с шотландской девчонкой, которая, вместо того чтобы выскочить за него замуж, удрала с преподнесенными им бесценными жемчугами.
Ройс крутнулся на каблуках с определенным намерением двинуть кулаком в ухмыляющуюся рожу Греверли, но служитель в ливрее уже толкнул перед ним высокие двери в тронный зал. Сдерживая себя соображением, что будущему Стефана, равно как и его собственному, не пойдет на пользу убийство ценнейшего советника Генриха, Ройс отвернулся и вошел в двери, которые придерживал для него слуга.
Генрих сидел в дальнем конце зала, облаченный в официальный королевский наряд, и нетерпеливо барабанил пальцами по подлокотникам трона.
— Оставьте нас! — приказал он Греверли и обратил холодный, чужой взгляд на Ройса.
За вежливыми приветствиями Ройса воцарилось необычное ледяное молчание, не сулившее ничего хорошего исходу встречи. Через несколько бесконечных минут Ройс любезно произнес:
— Как я понял, вы желали видеть меня, сир.
— Молчите! — бешено оборвал его Генрих. — Вы будете говорить со мной, когда я разрешу!
Но теперь, после того как стена молчания была сломана, Генрих не мог сдержать гнева, и слова его зазвучали как удары хлыста:
— Греверли заявил, что ваши люди подняли оружие на моих. Далее он обвинил вас в сознательном неподчинении моим распоряжениям и противодействии его попыткам освободить женщин Меррик. Чем ответите вы на обвинение в измене, Ройс Уэстморленд? — И, прежде чем Ройс успел ответить, его разгневанный сюзерен, поднявшись с трона, продолжил:
— Похищение вами женщин Меррик поставило под угрозу существование моего королевства. И, совершив это, вы позволили двум женщинам — двум шотландским женщинам — вырваться из ваших рук, превратив дело государственной важности в посмешище, над которым покатывается вся Англия! Что скажете? — тихо прорычал он, перевел дух и снова рыкнул:
— Ну?.. Ну? Ну?
— По поводу каких обвинений вы желаете получить объяснения в первую очередь, милорд? — вежливо осведомился Ройс. — В измене? Или в прочих, то бишь в глупости?
Недоверие, злость, нерешительный проблеск изумления отразились в широко открытых глазах Генриха.
— Ах ты дерзкий щенок! Я прикажу тебя выпороть! Повесить! Выставить к позорному столбу!
— Ладно, — спокойно согласился Ройс. — Но сперва сообщите мне, по какой причине. За десять прошедших лет я много раз брал заложников, и вы много раз благодаря этому находили возможность победить мирно и даже верней, чем в открытом сражении. Захватив женщин Меррик, я никак не предполагал, что вы вдруг решите искать мира с Иаковом, особенно после того как мы одолели его в Корнуолле. Перед отъездом из Корнуолла мы с вами беседовали в этом самом зале и согласились, что раз шотландцы покорились мне до такой степени, что оставили Корнуолл, я принимаю командование над новой армией близ шотландских границ и располагаюсь в Хардине, где наше присутствие будет весьма ощутимым для врага. В то время между нами существовала ясная договоренность, что потом я…
— Да-да, — сердито перебил Генрих, не желая еще раз выслушивать, что потом должен был делать Ройс. — Объясните мне, — раздраженно потребовал он, отказываясь вслух признавать разумность соображений Ройса по поводу захвата двух заложниц, — что произошло в зале замка Хардин. Греверли заявил, что ваши люди пытались напасть на моих по вашему наущению, когда он брал вас под арест. Не сомневаюсь, — добавил он, поморщившись, — что ваша версия будет отличною от его. Вы же знаете, он вас терпеть не может.
Проигнорировав последнее замечание, Ройс отвечал ровным, непререкаемым тоном:
— Мои люди превосходили числом ваших почти вдвое. Пойди они на ваших людей, никого из них не осталось бы в живых, чтобы препроводить меня в заключение, однако все они возвратились сюда без единой царапины.
Генрих слегка смягчился и, коротко кивнув, заметил:
— На это же указал Жордо на тайном совете, когда Греверли поведал нам сию историю.
— Жордо? — переспросил Ройс. — Вот уж не думал, что обрету в нем союзника.
— И не думайте. Он тоже вас не жалует, но питает еще большую ненависть к Греверли, ибо хочет занять его место, а не ваше, которое, как ему хорошо известно, он не займет никогда. Я, — мрачно прибавил король, — со всех сторон окружен людьми, чей блеск могут затмить лишь их злоба да честолюбие.
Ройс замер от этого неожиданного признания.
— Не со всех сторон, сир, — хладнокровно возразил он. Не расположенный соглашаться, но зная, что граф говорит правду, король раздраженно вздохнул и указал на стол, на котором стоял поднос с вином и несколькими драгоценными кубками. Сделав движение, весьма напоминающее, со скидкой на его нынешнее настроение, примирительный жест, Генрих велел:
— Налейте нам чего-нибудь выпить. — И, потирая руки, с отсутствующим видом добавил:
— Ненавижу зимой это место. У меня постоянно ломит суставы от холода и сырости. Не затей вы весь этот скандал, я сидел бы уже в теплом деревенском доме.
Ройс выполнил просьбу, поднеся первый кубок королю, потом наполнил свой и вернулся к подножию ступеней трона. Стоя в молчании, он потягивал вино, ожидая, когда Генрих очнется от невеселых раздумий.
