француженки то и дело обращались на закрытую дверь между комнатами ее хозяйки и графа. Как только его милость появится, она удалится к себе в комнату на антресолях, если только не решит скрасить ночь Кэмпбеллу.
Дверь оставалась закрытой. Мари расчесала еще раз волосы Джини, переставила с места на место чашки и бутылки на столе, зевнула раз-другой…
– Я хочу немного почитать в постели, – сказала Джини, выпроваживая горничную. – Полагаю, нам завтра утром придется очень рано вставать.
– В жизни не видела такого медового месяца, – пробурчала Мари, направляясь к выходу из комнаты, и бросила сердитый взгляд на дверь в номер графа.
Мари была, безусловно, опытной горничной, к тому же она была сейчас единственной знакомой Джини женщиной в этом месте. И вероятно, обладала большим, чем ее хозяйка, опытом интимного общения с мужчинами. Но она была всего лишь прислугой. Джини не родилась в доме, полном слуг, но она не собиралась выслушивать критические замечания по поводу своего замужества от женщины, которая ничем не лучше обыкновенной шлюхи.
У Джини едва не сорвался с языка вопрос, много ли первых брачных ночей испытала сама Мари, и со многими ли женатыми мужчинами ей довелось делить постель? Вместо этого она сказала:
– Лорд Ардет не похож на других мужчин. – Проигнорировав двусмысленную усмешку старшей по возрасту женщины, она, секунду помолчав, добавила: – Он живет по собственным правилам, вам следует им подчиняться и, главное, не болтать лишнего о ваших нанимателях… Спокойной ночи.
Джини уже познала до этого первую брачную ночь и понимала, чего хочет мужчина от жены. Не важно, что говорит Ардет, он все равно явится сюда рано или поздно. Подремав в карете, Джини уже не чувствовала себя усталой, тем более при таком сумбуре мыслей, которые крутились у нее в голове. Она обязана Ардету своим спасением. Самое малое, чем она может отблагодарить его, – это быть уступчивой новобрачной. Как все это может произойти? Джини сомневалась, что граф причинит ей боль. Конечно, нет, стоит вспомнить, как бережно он обращался с тяжело раненными солдатами и со своими лошадьми. Но ведь жена дороже лошади, не так ли? Может, и не так. Во всяком случае, Элгин не слишком ценил и берег ее.
Господи, она не должна думать об Элгине в эту свою брачную ночь. Хотя с другой стороны, если он наблюдает за ней оттуда, где очутилась его безрассудная, слабая душа, пусть видит, что другой мужчина принял ее, что этот другой мужчина относится к ней как к истинной леди. И что этот другой мужчина почти вызвал у нее желание доставить ему радость.
Почти.
Ни Элгин, ни граф не должны увидеть, что у нее дрожат коленки.
Джини несколько раз ущипнула себя за щеки, чтобы вызвать румянец, и негромко постучала в дверь.
– Да?
Она вошла. Да, она вошла, чтобы предложить себя хмурому человеку, который стоял и смотрел в окно. Да, она хотела дать ему понять, что будет рада случившемуся. Хотя с другой стороны…
– Нет-нет, ничего особенного. Я просто хотела…
Быстрым движением он втянул ее в комнату и всмотрелся в ее лицо при свете свечи.
– У вас в номере все в порядке? Достаточно ли одеял и угля для камина?
Джини стало не просто тепло, но жарко, едва она вошла в комнату Ардета. Сам он был одет в халат из очень плотной ткани, на ногах – домашние туфли, отороченные мехом, несмотря на то, что ночной воздух был теплым.
– Все хорошо. Комната очень милая, ужин великолепный.
– В таком случае?..
Ей нечего было ответить. Выходит, он не только малость ненормальный, но еще и любитель пошутить? Это их первая брачная ночь, и она надела почти прозрачный пеньюар поверх тоже не слишком плотной ночной рубашки. Волосы ее не заплетены в аккуратную косу, они раскинулись по плечам. От нее пахнет экзотическими духами, которые принесла ей Мари. Как он думает, чего ради появилась она на пороге его комнаты? Джини облизнула губы, чтобы ей легче было произносить слова, но Ардет заговорил первым:
– Я вижу, вам тоже не спится. Так позвольте мне…
Он протянул руку, чтобы дотронуться до ее шеи тем же движением, каким – она это не раз видела – дотрагивался до шеи кого-нибудь из раненых солдат, погружая того в спокойный, без боли сон. Джини быстро отступила на шаг.
– Нет, благодарю вас, не надо. Каким способом вы это делаете, я не знаю и не хочу знать, но я предпочла бы обойтись без этого. – Джини подумала, что не стоило нащипывать щеки, теперь они просто пылают. – Дело в том, что я не чувствую себя усталой, так как неплохо отдохнула в карете.
– А…
Это его междометие было полностью лишено конкретного смысла.
– Я подумала, что мы могли бы…
– Поговорить? – перебил он. – Совершенно верно. – Он подвел Джини к креслу у камина, а когда она уселась, остался стоять, прислонившись к каминной полке. – Давайте поговорим о том, где вы предпочли бы поселиться, какую женщину постарше хотели бы пригласить себе в компаньонки, и о том, сколько так называемых денег на булавки желали бы получать. Мы были в такой спешке, что я запамятовал об этом спросить.
– Как бы вы это ни решили, все будет отлично. Мои потребности невелики, и у меня нет на уме никакой женщины на роль компаньонки. Может, одна из ваших родственниц?
– Сомневаюсь, чтобы вы приняли хоть одну из них.
– Все они паршивые овцы, вы хотите сказать? В нашем роду Хоупвелл имеется несколько таких, о которых предпочитают не упоминать, скандальных и чудовищно жадных до денег. Боюсь, я теперь попала в их число.
– Скандальных? Или жадных?
– Просто неупоминаемых.
Он улыбнулся:
– Это в корне переменится. Мы приглашены в дом первого министра. Люди будут о вас говорить, но только с восхищением.
Джини в этом сомневалась.
– Благодарю вас, но я не за этим сюда пришла.
– Вы хотите поговорить о деньгах?
– Я вообще ни о чем не хочу говорить.
Джини стало так жарко в этой сильно нагретой комнате, где она к тому же сидела у огня, что она машинально начала расстегивать верхнюю пуговицу на застежке своего халата. Расстегнув ее, решила продолжать в том же духе. Может, хоть это наведет Ардета на нужную мысль.
Его почти черные глаза следили за ее пальцами взглядом, каким следит потерпевший кораблекрушение за кораблем на горизонте, кораблем, уплывающим без него и уносящим его последнюю надежду. Ардет ругнулся. Разумеется, он понимал, зачем она пришла. Если бы полные страдания глаза на бесхитростном лице Джини не сказали ему об этом, то неловкие пальцы, которыми она теребила пуговицы, открыли бы секрет. Словно нервозная девственница, она предлагала ему единственную собственность, которую имела. И если бы он принял жертву, то пропал бы навсегда. Он выругался еще несколько раз на никому уже не понятных мертвых языках. Однако грязные слова не могли помочь ему решить неотложную проблему.
Тогда он потянулся к руке Джини, чтобы удержать ее от дальнейших движений, подумывая при этом, не стоит ли погрузить женщину в глубокий сон. Джини отпрянула, словно испуганная лань.
– Не надо, – попросил он. – Пожалуйста, не пугайтесь.
– Вы умеете управлять людьми, влиять на них, склонять к своему мнению. Я видела, что вы это делаете во время званых обедов, даже сегодня на приеме. Вы угадываете чужие мысли, узнаете, в чем люди нуждаются. Я не знаю, как вам это удается, но прошу вас, не поступайте так со мной. Я отдала вам свою руку, но не свои мысли.
Он взял ее руку и поднес к губам. Поцеловал золотое кольцо на пальце этой теплой, дрожащей и нежной женской руки.
– Вы отдали мне достаточно много.
Он пытался дать ей понять этими словами, что продолжать не следует, однако эта женская особь была упрямой, как мул.
– Мы обвенчались нынче утром.
Одна его черная бровь взлетела вверх.
– Мне кажется, я хорошо помню это событие.
– И это наша первая брачная ночь.
– Второе обычно следует за первым.
– Вы намерены вынудить меня сказать об этом?
Ардет выставил вперед ладони, как бы ограждая себя от такого обвинения.
– Я не собираюсь принуждать вас к чему бы то ни было. И это не я постучался в дверь вашей комнаты среди ночи. И от всей души хотел бы, чтобы вы этого не делали, клянусь небесами.
– Почему?
Не слишком-то он искусен в обращении с женщинами. Быть может, она права, считая, что стала женой человека, не интересующегося сексуальной стороной брака? Вместо прямого ответа на вопрос он сказал:
– Вернитесь к себе в комнату, Джини, там вы будете в безопасности от меня.
– Почему? – повторила она, и Ардету стало ясно, что вопрос касается не ее безопасности, а того, почему ей придется спать одной в их первую брачную ночь.
– Потому что я не могу.
– О, так вы бессильны, вот в чем дело. – Лицо у Джини снова вспыхнуло – и не от жары в комнате. – Потому вы и не возражаете против ребенка, что у вас не может быть собственных детей. Простите, что напомнила вам о… ну, вы меня понимаете.
Она встала, собираясь уйти, но Ардет удержал ее за руку.
– Нет, я вполне здоров в том смысле, о котором вы упомянули.
Еще бы не так, если судить по тому пламени, которое горит у него в крови, и по твердости бугра у него в брюках.
– Вы не считаете меня привлекательной?
– Я считаю вас дьявольски привлекательной. – Ему понадобилась вся сила его выдержки, чтобы отпустить ее руку и отступить на шаг, подальше от соблазна. – В том-то и беда. Я буду проклят навеки, если займусь с вами любовью в эту ночь.
– Но ведь мы женаты.
– Но я дал слово. Я мог бы просто сказать, что
