Удивлен? Я убью его! Я… – Он замолчал, тяжело дыша. Сильно болел бок. Из-под пальцев снова появилась кровь,
– Молчи! – крикнул Филипп, подхватив его под плечи. – Опять кровь… нам нужен врач… Я оставлю тебя на минуту и…
– Если ты уйдешь, – с трудом проговорил Жюстин, – то не найдешь меня здесь, когда вернешься.
– Жюстин…
– Я уйду домой, где отец, вероятно, прикончит меня.
– Но…
– Отведи меня домой, – попросил Жюстин с напряжением, которое заставило его замолчать.
Филипп попытался остановить кровотечение, прижав свою руку к боку Жюстина, что вызвало новый поток проклятий со стороны брата. Он вдруг заметил двух парней, стоящих над ними, один из которых протянул свою сорочку.
– Спасибо. – Филипп взял ее и засунул под рубашку Жюстина, приложив к ране.
– Луис не должен был так поступать, – сказал парень. – Я больше никогда не буду его секундантом.
– Прежде всего не надо было устраивать дуэль! – рассердился Филипп.
Жюстин закрыл глаза и молчал. Его окровавленные руки лежали на земле ладонями вверх. Парень восхищенно посмотрел на него.
– Он очень смелый.
– И упрямый, как бык, – проворчал Филипп.
– Он сможет выиграть очень много дуэлей.
– Он может погибнуть, не достигнув и двадцати лет, – прошептал Филипп.
Жюстин открыл глаза. Они помутнели и стали фиолетовыми, лишенные обычной живости. Он осторожно протянул руку и ухватился за воротник Филиппа, испачкав его кровью.
– Поедем.
Филипп не решился спросить Жюстина, как он оказался в городе. Один из дружков Луиса привел серую в яблоках лошадь Филиппа, и они втроем подняли Жюстина, усадив его в седло. Филипп устроился позади него и проверил, держит ли Жюстин прокладку на своей ране.
– Все в порядке, – прохрипел брат, склонившись к шее лошади. – Поехали… пока я не свалился.
Путешествие верхом до дома оказалось мучительным. Филипп страдал, как и Жюстин. Он ужасно боялся, что брат умрет.
– Почему ты решил драться с Луисом? – спросил Филипп, когда они были на полпути к дому. – Ты так сильно ненавидишь его?
Сейчас, когда кровотечение остановилось, голова Жюстина стала более ясной.
– Нет, просто хотел сразиться с ним, и все, – ответил он слабым голосом. – Это гораздо лучше…
– Лучше, чем что?
– Чем не драться.
– В этом нет никакого смысла. Почему тебе нравится причинять вред другому человеку?
– Когда я дерусь, то выступаю не против человека… а против чего-то еще…
– Против того, что сидит внутри тебя, – тихо сказал Филипп. В этом было существенное различие между ними. – Что-то внутри хочет уничтожить тебя самого, – продолжал он ровным тоном, – и все вокруг. Ты не успокоишься, пока не разрушишь семью и не сделаешь несчастными всех нас.
– Нет…
– Пока мы все не измучимся с тобой.
– Ты ненавидишь меня, – простонал Жюстин.
– Нет. Ты этого не дождешься.
Жюстин слышал, что Филипп говорил ему еще что-то, но слова становились все менее различимы. Глаза его закатились, и Жюстин впал в забытье. Они успели добраться до дома, он видел, как к нему протянулись руки, затем погрузился в багряное море, уносимый вдаль на гребне вздымающейся волны. Голова его раскалывалась, бок болел. Он снова был маленьким, и отец держал его на руках…
Жюстина уложили в постель, голова его упала на подушку, и он отключился на несколько часов, пока не проснулся с тревожным чувством одиночества.
– Отец, – прошептал он, беспокойно двигая рукой, пока ее не обхватила чья-то сильная рука. Жизненная сила этого пожатия, казалось, возвращает ему сознание. Он увидел напряженное лицо отца и понял, что тот зол на него… но в то же самое время в этих золотистых глазах он уловил удивительную нежность. Отец не отходил от него даже в присутствии врача, и Жюстин ни разу не попытался разъединить их руки. Жюстин корчился от боли, когда прочищали рану, но молчал. По лицу его струился пот. У него было такое ощущение, что в боку орудуют раскаленной кочергой.
– Еще не все? – возмущенно простонал он, не в силах больше терпеть. Максимилиан тихо утешал его, пока врач не закончил обрабатывать рану. После перевязки Жюстину дали какое-то противное на вкус лекарство. Он настоял на том, чтобы самому держать стакан. Отец приподнял ему голову и помог выпить лекарство. Жюстин счел это крайне унизительным.
– Лучше бы ты… накричал на меня и… послал к черту. – Он закашлялся, когда исчезла последняя капля горькой жидкости. – Твоя доброта… очень странная.
– Преисподнюю я устрою тебе завтра, – пригрозил Макс, поправляя покрывала. – А сейчас я рад, что у тебя все в порядке.
– Все в порядке? – удивленно повторил Жюстин.
– Это несерьезная рана, – сказал Макс, убирая влажные локоны с бледного лба Жюстина.
– Ты не говорил бы так… если бы ранили тебя.
Макс улыбнулся.
– Ты скоро поправишься, и тогда я выскажу тебе свое мнение по поводу твоей дуэли.
– Н…никогда… – Жюстин широко зевнул, лекарство начало действовать. Его глаза еще были открыты, когда он почувствовал, что Макс шевельнулся. – Ты уходишь?
– Нет, мой сын.
– Иди, если хочешь, – еле слышно пробормотал Жюстин.
– Нет пока, – последовал ответ, и мальчик окончательно расслабился. Он снова взял отца за руку и уснул, держа ее.
Глава 12
– Как он? – спросил Александр, наливая Максу вина. Макс сделал ему знак, чтобы тот поставил бутылку.
– Все будет хорошо. – Макс только что спустился сверху, где спокойно спал Жюстин. Лизетта и Ноэлайн хлопотали около расстроенной Ирэн, предлагая ей кофе, основательно разбавленного бренди. – Рана не опасна, но он еще в шоке. – Макс помолчал, затем мрачно добавил:
– Как и я.
– Неужели ты не ожидал от него подобной выходки? – спросил Бернар. – Меня лично удивляет, что это не случилось раньше.
– Он следует по стопам отца, не так ли? – продолжил Александр.
Макс посмотрел на обоих холодным взглядом.
– Да, это так, – сказал Бернар. – Макс, ты хорошо знаешь своего сына и не мог не ожидать от него такого. С твоей стороны глупо надеяться, что это не повторится.
Макс уже готов был резко ответить им, но его прервал тихий голос Лизетты.
– Макс, – сказала она, входя в комнату и беря его за руку. – Я не хочу лишать тебя братского сочувствия и сострадания, но Берти уже приготовила ужин. Пойди и подкрепись как следует.
– Я не голоден…
– Ну хоть немного, милый, – умоляла она с доброй, обворожительной улыбкой.
Ворча, Макс пошел с ней к двери. Лизетта оглянулась через плечо и укоризненно посмотрела на братьев, прежде чем спокойно выйти из комнаты. Этот взгляд так резко контрастировал с тем благодушным выражением лица, когда она разговаривала с Максом, что Александр не мог удержаться от улыбки.
– Несмотря на мягкость, – заметил он, – Лизетта настоящий деспот.
– Это не смешно, – заявил Бернар.
– Почему? Она очень подходит Максу.
– Я бы так не сказал. – Бернар сделал большой глоток вина, глядя на пустой дверной проем. – Наоборот, даже опасна для него.
– Не понимаю почему.
– Лизетта постоянно пытается ворошить прошлое, когда лучше оставить его в покое. Проявляет дьявольское любопытство относительно Корин… а это ведет к неприятностям.
Александр задумчиво приподнял голову:
– Лизетта не нравится тебе, не так ли?
Голос Бернара был твердым:
– Не сама она, а ее стремление воскресить воспоминания, ее влияние на Макса или на Этьена Са… – Он замолчал, но слишком поздно.
Алекс удивился:
– На Этьена Сажесса? При чем здесь Сажесс?
– Оставим это, – резко сказал Бернар.
– Она ни за что не вступит в связь с ним, как это сделала Корин. Нет, тебя беспокоит другое…
– Хватит, – проворчал Бернар.
– Это моя вина, – проговорил Филипп.
– Ерунда, – возразил Жюстин и открыл рот, когда Лизетта поднесла ложку к его губам. Она настояла на том, чтобы покормить его, хотя Жюстин вполне мог поесть сам. Поскольку Лизетта долго ухаживала за больной матерью, она привыкла к таким заботам. Сначала Жюстин протестовал, но вскоре смирился и начал относиться к ней как к матери.
– Расскажи мне, Филипп, что произошло, – попросил Макс, сидя в стороне от кровати на французском стуле красного дерева с изогнутой спинкой.
Филипп, как всегда, начал тщательно подбирать слова:
– Я поссорился… с тремя юношами, один из которых хотел спровоцировать меня на дуэль. Я отказался, но в это время появился Жюстин и…
– И поднял брошенную перчатку, – подсказал отец, язвительно улыбаясь.
Жюстин встретился взглядом с Лизеттой и отвел рукой чашку с супом.
– Они назвали его трусом, отец, – сказал он, не глядя на Макса.
– И этого было достаточно?
– Нет, они также назвали меня хулиганом, а тебя…
– Как?
Шея и уши Жюстина покраснели.
– Так, как все называют, – пробормотал он.
– Как же все-таки?
– Зачем спрашивать? Ты ведь знаешь!
– Я хочу услышать это от тебя. – Жюстин несколько раз провел руками по волосам, взволнованно оглядывая комнату. – Скажи, – настаивал Макс, пристально глядя на сына. – Когда-то мы должны внести в это ясность.
Лизетте и Филиппу следовало бы выйти из комнаты, но они не посмели. Напряжение достигло такого накала, что никто из четверых не осмеливался ни пошевелиться, ни даже дышать.
– Они назвали тебя убийцей, – произнес Жюстин полушепотом и внезапно резко выдохнул. – Они не раз говорили это. Все. А ты спрашиваешь, почему я часто дерусь. Как,
