пейзажи Тернера, которые я видел на выставке в Королевской академии прошлым летом. Хотя ваш, конечно, более спокойный.
От такой оценки у Дианы потеплело на душе. Помимо морских батальных сцен, Тернер был знаменит своими драматическими коллизиями тумана, моря и неба.
– О, благодарю, – пробормотала она. – Это очень высокая оценка.
– Я так понимаю, вы сознательно стараетесь выработать в себе безмятежность взгляда.
– Да. Мой любимый художник – Джон Констебль. Сцены природы у него такие светлые и такие спокойные, что мир снисходит на сердце. Просто волшебство какое-то. Мне тоже хочется овладеть такой техникой.
С трудом отведя глаза от заката, Торн внимательно рассмотрел три других пейзажа.
– Весьма интересно, – заявил он наконец. – У вас, несомненно, есть талант. Такое впечатление, что вы родились художницей.
Диана почувствовала, что заливается краской, но не стала с ним спорить. Насколько она себя помнила, ей всегда хотелось рисовать. После смерти родителей, когда ее перевезли в Лансфорд, она увлеклась рисованием акварелью. Ее жизнь полностью преобразилась, после того как она открыла для себя масло. Вот тогда искусство стало настоящей страстью.
– Что-то я не вижу здесь портретов, – удивился Торн.
– Я не занималась ими в последнее время. После того как я распрощалась с Англией, у меня перед глазами постоянно огромное количество потрясающих видов, достойных внимания.
– Но почему бы вам не попрактиковаться, если вы собираетесь заработать репутацию добротного портретиста?
– Так-то оно так, – согласилась Диана, – только вот найти того, кто согласится посидеть, для меня не очень легко. Одно время я слишком часто рисовала Эми, и теперь ее не уговорить. От скуки она сходит с ума.
– Можете располагать мной.
Диана заколебалась, видя, что Торн абсолютно серьезен. Ей и в самом деле чрезвычайно важно было набить руку, особенно на мужских портретах.
– Что ж, буду очень признательна, если вы станете мне позировать, – улыбнулась она смущенно.
Диана быстро огляделась вокруг, выбирая место. Она предпочла бы изобразить Торна на палубе, на фоне мачт и парусов. Но сейчас подойдет и каюта. Все равно ведь это будет всего лишь набросок. Если он удастся, тогда потом без труда можно будет дописать какой угодно фон.
В воображении она уже представила картину, на которой виконт стоит, прислонившись к деревянной мачте, в своей обычной позе, с золотыми волосами, развевающимися на ветру.
Диана указала на переборку напротив иллюминатора рядом с койкой.
– Встаньте туда, если не трудно. – Когда он подчинился, она удовлетворенно кивнула. – Теперь прислонитесь плечами к переборке и сделайте небрежную позу.
– Такую? – Торн откинулся назад.
– Так сойдет.
Она внимательно рассмотрела, во что он был одет. Помимо кожаных бриджей, на нем была грубая матросская куртка и рубашка без галстука – совсем не так она представляла себе благородного человека, который сам командует яхтой.
– А теперь будьте любезны, снимите и рубашку.
Когда Торн вскинул брови, Диана почувствовала, что покраснела.
– Я изучала мужскую анатомию только по картинам или по гипсовым копиям с античных статуй. Мне нужно учиться писать торс живого человека.
В ответ на это Торн мило улыбнулся:
– Почему только торс? Я с удовольствием разденусь полностью.
В ответ Диана метнула уничтожающий взгляд.
– Нам только скандала не хватает. Я уже сыта по горло, спасибо. Из соображений приличия, пока я работаю, оставлю дверь каюты открытой. А еще лучше, позову служанку.
– Такие радикальные меры, пожалуй, ни к чему. Мы же помолвлены, вы забыли? А коли так, нам можно позволить себе кое- что.
– Ну, пожалуй. К тому же у служанки много работы.
Пока Торн снимал одежду, Диана занялась подготовкой всего необходимого. У нее уже был припасен холст, который она заранее натянула на деревянную раму подходящего размера, загрунтовала и дала ему полностью просохнуть. Сейчас она готовила палитру, чтобы масляные краски сочетались друг с другом, и отобрала несколько кистей.
– Так достаточно? – уточнил натурщик, отвлекая ее внимание.
Когда Диана подняла глаза на Торна, он уже стоял полуобнаженный. У нее перехватило дыхание.
«Он словно божество», – подумала она, восхищаясь его золотистым, сильным и пропорционально развитым телом.
Диана лишь коротко кивнула.
– Пожалуйста, встаньте, как я просила.
Торн снова совершенно раскованно прислонился к переборке и скрестил ноги.
Надолго повисло молчание, пока Диана прикидывала, каким образом скомпоновать его портрет. Уставившись в белизну пустого холста, Диана попыталась мысленно увидеть тот образ, который она хотела изобразить, увидеть композицию, характерные линии…
– Непонятно, почему мне нельзя позировать обнаженным, – наконец заговорил Торн. – Вы уже видели меня, какой я есть, во время купания.
Диана метнула на него взгляд. Озорной огонек горел у него в глазах. С внутренней дрожью она поняла, что Торн издевается над ней, снова провоцирует ее.
Она расправила плечи.
– Мне интересно писать вас исключительно для тренировки, и ничего больше.
– Но одна половина тела не будет полностью отвечать целям ваших упражнений, не так ли?
Диана промолчала в ответ.
– Я думаю, другая половина моего тела тоже интересна с этой точки зрения.
Диана непроизвольно усмехнулась, но тут же подавила веселость.
– У вас явно преувеличенное мнение о своей неотразимости, лорд Торн. Знаете, в чем ваша проблема?
– В чем?
– Вы испорчены еще с колыбели. Как сыну богатого дворянина, вам слишком много позволяли своевольничать.
– Отец мог бы поспорить с вами на эту тему.
Когда, не сказав ни слова, Диана повернулась к холсту, Торн ехидно осведомился:
– А вы знаете, в чем ваша проблема, мой очаровательный дракон?
– Нет, но полагаю, вы просветите меня.
– Вы боитесь, что мне удастся соблазнить вас.
– Не могли бы вы повернуть голову немного влево? Мне нужно, чтобы свет падал на лицо под определенным углом.
– Это все, что вы хотели сказать? Может, ответите на мое ласковое подтрунивание, например, кокетливо улыбнетесь?
– Боюсь, придется разочаровать вас. Кокетство не в моем характере.
Торн грустно покачал головой:
– Вы и в самом деле исключительно сложная задачка.
– А вы – самый настоящий надоеда. Пожалуйста, не могли бы вы немного помолчать и дать мне сосредоточиться?
Торн с готовностью замолчал. А Диана полностью ушла в работу.
Торн наблюдал за ней со смешанным чувством удовольствия и боли. Раньше никогда ему не приходило в голову, что рисование может быть настолько сексуально.
Он выругался про себя. Наверное, зря он согласился позировать. Заранее трудно было представить, что этот процесс лишь добавит искушений. Стоять перед Дианой и чувствовать, как она взглядом ощупывает его, только подбрасывало дровишек в огонь его страсти.
Прикусив нижнюю губу, она осторожно орудовала кистью. В темных глазах почти полная отрешенность. Глядя на нее, Торн без труда представлял, как она бьется в порывах страсти. Именно такой он видел ее в своих снах.
Минуты текли, увеличивая мучение. От долгого стояния в одной позе заломило все мускулы. Но самой мучительной была боль в паху. И даже несмотря на это, ему не хотелось отвлекать Диану, так что приходилось терпеть.
– Может, позволите мне немного расслабиться? – наконец не выдержал он. – Мы работаем уже больше часа.
Она испуганно посмотрела на него:
– О Господи! Простите меня. Всегда забываю о времени. Пожалуйста, отдохните немного.
Торн подергал плечами, покрутил ими, чтобы снять напряжение, потом растер предплечья.
– Если вы уделите мне еще полчаса вашего времени, – начала Диана, – я закончу эскиз целиком. Вы замерзли? – спросила она.
– Немного холодно, – уклончиво ответил Торн, не признаваясь, что в паху полыхало жаром. Он с намеком глянул на нее. – Если хотите, можете меня согреть.
Диана захлопала глазами в ответ на предложение, а потом недовольно скривилась:
– Мне не хочется. Возьмите одеяло с койки, завернитесь и погрейтесь у жаровни.
– Ох, как вы серьезны.
Так он и поступил, накинув шерстяное одеяло на плечи, но двинулся не к жаровне, а к мольберту.
– Можно посмотреть, что получается?
– Нет! Ни в коем случае. – Диана загородила холст. – Не люблю, когда смотрят на работу, пока ее не закончу.
– Это от скромности, да?
– Нет, просто не хочу, чтобы вы стали советовать мне, как вас писать.
– Ладно. Но все же я заслужил награду за то, что так усердно позирую?
Теперь Торн стоял почти вплотную к Диане, и его взгляд инстинктивно замер на ее чувственных губах.
Диана отпрянула, как будто осознала близость его обнаженной груди, и отступила на шаг.
– Я не собираюсь снова целоваться с вами, Торн. Поэтому просто выкиньте эту мысль из головы.
Он сделал вид, что обижен, хотя именно эту мысль он Держал в уме.
– Какая же вы злая. Я и не рассчитывал на поцелуй в качестве награды. Самое большее – это стакан вина.
– О, тогда налейте себе сами.
Торн пробрался к столу, на котором стоял графин с вином. На его корабле для комфорта пассажиров было предусмотрено много разных роскошных мелочей. Там он налил себе хорошую порцию отличной мадеры.
– Вам тоже стакан?
– Что?
Диана снова стояла у мольберта и увлеченно работала. Это бы задело Торна, если б было чем-то новым для него.
Торн
