их просто невозможно растрепать настолько, чтобы они перепутались, и что любая лента, даже кожаная, попросту сползет, если завязать их в хвост.
Сэм двигался, тени играли на его лице в кошки – мышки, выделяя и подчеркивая то контур скулы, то вороново крыло упавшей на лоб пряди, то впадинку переносицы. С этой стороны его лицо не было так изуродовано, и Лидия снова поймала себя на мысли, что любуется им. Он был бы еще красивее, если бы в это утро не «повздорил с пятью крепкими ребятами». Но дело было не только в том, какими внешними чертами наградила его природа. Его привлекательность была глубже, сложнее, она крылась в том, как он двигался, говорил, улыбался. Мужчина, суровый и мужественный, но при этом наделенный… чем?
Ответ пришел не сразу. Сэм обладал шармом. Да, именно так. Он был обаятелен, иначе почему бы вопреки всей его раздражительности, его нелюбезным ответам и хмурым взглядам она все-таки хотела беседовать с ним и смотреть на него. И уж конечно, не она одна. Должно быть, он кружил женщинам головы одной своей манерой приподнимать шляпу и поглядывать с усмешкой из-под широких полей. Он ничем не напоминал повес из привычного Лидии окружения, но в нем было то же ядро и та же суть – несокрушимая уверенность в себе, на которой основан успех у прекрасного пола.
Лидия опомнилась и сообразила, что сидит, вперив взгляд в пятно засохшей тины на подоле платья, такое обширное, что его можно было без труда разглядеть и
при свете костра. Молчание тянулось так долго, что пора было его нарушить.
Заметив, что жаркое почти готово, она посоветовала Сэму держать ухо востро, потому что у нее есть план оттолкнуть его, схватить вертел и скрыться в кустах, чтобы без помехи набить себе живот. В шутке была изрядная доля правды. Аромат пропитал неподвижный воздух и висел густой, почти видимой дымкой. Он был божественным. Сэм отшутился, что, раз так, будет поддерживать малый огонь и настолько затянет процесс, что она упадет в голодный обморок. После чего он, конечно, присвоит жаркое целиком. Тем временем он соорудил приправу из давленых ягод и щедрой порции джина, потом начал колдовать над потрохами. Лидия решила не уточнять, как он намерен их использовать.
Блюдо получилось до того изысканное, что она забыла обо всем и опомнилась, только обглодав последнюю косточку.
– Продиктуешь рецепт? – промурлыкала она, вытирая жирные пальцы о край подола, все равно с платьем можно было проститься навсегда. – Я его отдам… кухарке в Блейкотте.
Боже, она чуть не сболтнула «нашей кухарке»!
– Это ни к чему! – засмеялся Сэм. – Все равно у нее не будет главного компонента.
– Зайца, что ли?
– Голодного желудка.
Костер догорал, но и в том слабом свете, что исходил от кострища с тлеющими головнями, можно было разглядеть на его губах улыбку. Губы эти казались совсем темными. Лидия запоздало сообразила, что это от черники и что сама она выглядит не лучше. Две грязнули!
Она засмеялась, но почти сразу посерьезнела. «Дамский угодник, – подумала она. – Ковбой, повар и дамский угодник. Целый букет достоинств».
В отличие от Роуз Лидия никогда не интересовалась красавчиками, во всяком случае, из ее собственного круга. Не потому, что внешность не играла для нее никакой роли, а из гордости, потому что не имела бы успеха среди обаятельных повес. Она была прямой противоположностью женщинам, которые им нравились. Чтобы кружить голову, ей недоставало пышности форм, изворотливости ума и жестокосердия. На роль жертвы она не годилась тоже, так как была слишком независима и перечила на каждом слове.
Но как насчет сердечных желаний? Каково ее истинное отношение к такому типу мужчин? Взять, например, Боддингтона. Он принимает ее такой, какая она есть. В этом его главное и неоспоримое достоинство. А если бы наряду с прекрасной душой он обладал внешней красотой и обаянием? Выиграл бы он от этого?
Глупый вопрос! Конечно.
Выходит, ее влечет к мужчинам типа Сэма Коди?
А если и так, что в этом плохого? Возможно, дело в том, что до сих пор ей не приходилось сталкиваться с такими, как он.
– Пить хочешь? – спросил Сэм.
Она помигала, не сразу осмыслив вопрос.
– Ах, пить! Еще бы.
Сэм что-то ей протянул. Бутылку джина. Лидия нашла эту шутку на редкость глупой.
– Прости, но я предпочитаю воду.
– Я тоже. Неподалеку отсюда есть болото, можем до него прогуляться. Если повезет, заметим его раньше, чем увязнем. Насколько я помню, другой воды нам сегодня не попадалось. – Он покачал бутылкой; – Короче, могу предложить только спиртное.
Лидия сдвинула брови, думая: этого только не хватало!
– Как хочешь. – Он пожал плечами. – Лично я выпью.
Она выпятила нижнюю губу, решая. Бокал мадеры, предписанный доктором на ужин как кроветворное, не имел никаких дурных последствий.
– Ну ладно, я тоже немного выпью. Надеюсь, джин хорошо утоляет жажду.
– Как ничто другое, – серьезно заверил Сэм.
Он ловко вытащил пробку, принюхался к содержимому, кивнул и протянул бутылку Лидии, как бы говоря: дамы в первую очередь. Она приняла ее, неуверенно поднесла к глазам и прищурилась на отсвет костра в прозрачной жидкости. Осторожно вдохнула запах. Он не был отталкивающим, даже наоборот, напоминал запах свежей сосновой хвои. Рот немедленно пересох от жажды. Лидия поднесла к губам горлышко и сделала большой жадный глоток. Джин был так крепок, что пролился внутрь, как вода, и лишь через пару мгновений обожженное горло отозвалось болью. В попытках остудить его Лидия глубоко задышала, но чересчур с этим поспешила, и спиртное попало не в то горло, так что в конце концов она страшно раскашлялась, как персонаж глупого водевиля.
– Из горлышка пьют мелкими глотками, – назидательно произнес Сэм, наклоняясь, чтобы похлопать ее по спине.
Лидия судорожно закивала. Когда приступ затих и слезы перестали струиться из глаз, она повторила попытку с большим успехом. В самом деле, мелкие глотки почти не обжигали.
Бутылка перекочевала к Сэму. Прошло совсем немного времени, и с Лидией стало твориться нечто странное. В ушах возник легкий гул, в голове появилась приятная легкость, а в душе – чувство освобождения. Она сама себе показалась находчивой, ко всему пригодной, на все способной. Что было тому причиной? Должно быть, все сразу. Джин вместо воды, костер вместо камина, ужин, съеденный руками. И чужестранец, не снимавший шляпы ни днем, ни ночью (он надел ее сразу, как только были съедены последние ягоды). Внезапное любопытство заставило ее спросить:
– Что за работу предложили ковбою.;, то есть сыну ковбоя… здесь, за океаном? Чем ты занимаешься?
В самом деле, разве это не странно? После Дикого Запада – и вдруг английские болота!
– Ничем, – ответил Сэм, возвращая ей бутылку. – О работе придется забыть. Я должен был приступить к ней в сентябре как человек женатый. Не явившись на венчание, я подписал себе приговор, и теперь остается только вернуться домой.
– Ну хорошо, а чем ты должен был заниматься? – Лидия рассеянно отпила еще немного джина.
Получив назад бутылку, Сэм не сразу поднес ее к губам, а бросил на Лидию долгий взгляд из-под широких полей шляпы. Видно было, что он искренне забавляется.
– Как это чем? Разве не ясно? Я был бы наемником. – Заметив неодобрительный взгляд, он расхохотался. – Не волнуйся, я не хотел сказать «наемным убийцей». Просто кое-кто распоясался, и надо было… ну, скажем, поговорить, привести в чувство, а то и припугнуть малость, чтобы взялись за ум.
– Вот как… – протянула Лидия.
– Да, вот так. Согласен, не слишком изысканное занятие, зато у меня это отлично получается. Еще выпьешь?
– Чуть позже. И ты скучаешь по любимому делу?
– Дело это привычное, а не любимое, – резко возразил Сэм. – С тем же успехом ты могла бы спросить, скучаю ли я по спасению юных леди из тонущих дилижансов. Мне нравился конечный результат, а не сам процесс. Будь у меня выбор, я бы лучше покачивался в гамаке с бутылкой текилы под рукой и…
– Что такое текила?
– Немного напоминает джин, но делают ее из кактусов, – пояснил Сэм со смешком. – Так вот, с бутылкой текилы под рукой и дешевым романом на груди.
– А, так ты грамотный! – поддразнила Лидия. – Вот уж не думала. Вы с моим братом поняли бы друг друга: он обожает дешевые романы.
В следующую секунду она пожалела о своих словах. Ненамеренно они попали в больное место. Рот Сэма искривила такая гримаса, что больно было смотреть.
– А что такое дешевый роман в твоем понимании? То, что может осилить даже ковбой с Дикого Запада? Прямая противоположность изящной словесности?
Лидии пришло в голову, что им никогда не найти общего языка. В ней то и дело подавали голос предрассудки и самомнение ее класса, а Сэм был слишком обидчив, чтобы пропускать мимо ушей неосторожные замечания. Но откуда у него в лексиконе такие выражения? «Изящная словесность», of скажите на милость! Где он их набрался?
Чтобы выиграть время, Лидия молча протянула руку за бутылкой и хорошенько приложилась к джину.
– Может, объяснишь наконец, чем тебе не нравится слово «ковбой»?
– Для многих это аналогично слову «олух». Или, если хочешь, «деревенщина».
– Но ведь ты ни то и ни другое.
– Очень мило с твоей стороны. Но я в принципе не терплю предубеждения, ни от кого, даже минутного.
Лидия понимающе кивнула и позволила забрать бутылку. Потом она положила подбородок на колени, обвила ноги руками и уставилась на тлеющие угли. Продолжать разговор не хотелось. Чувство довольства, тепло костра и ночная тишь располагали к молчанию. Все же она произнесла
