был единственным другом покойной.
Услышав новость, Джеффри промолчал, только повесил голову.
– Когда я пришел в замок, – наконец заговорил он, – она была уже старой, а я ведь не юноша, ваше сиятельство. Этого следовало ожидать. – Джеффри покачал головой. – Но без нее уж будет не то.
Диксон внимательно посмотрел на старого слугу:
– В ту ночь ты ведь не ошибся, так?
Джеффри бросил на хозяина взгляд из-под кустистых седых бровей.
– В какую ночь, ваше сиятельство?
– Когда я в первый раз вернулся в Балфурин. Ты назвал меня графом Марком.
– Я не настолько стар, чтобы не узнать вас, ваше сиятельство.
– Так ты уже знал, что случилось с Джорджем?
Джеффри повесил голову:
– Только подозревал.
– Потому ты и хотел, чтобы я искал сокровище?
Диксону показалось, что старик не станет ему отвечать, однако слуга заговорил, голос его звучал хрипло и, казалось, прерывался от волнения.
– Мы думали, что если он найдет сокровище, то уедет отсюда и уже не захочет возвратиться в Балфурин. Он никогда не был привязан к дому. Я подумал так: если вы не найдете сокровище, то, значит, он уже нашел его и где-то болтается. А если найдете его, все будет ясно.
– А сами вы его не искали? – спросил Диксон.
– Я слишком стар, чтобы лазить по горам.
– Джордж мог бы выжить, если бы его вовремя нашли.
Воцарилось молчание. Джеффри поднял на него впалые, слезящиеся глаза.
– Я и так чувствую себя виноватым, ваше сиятельство. Вы небось думаете, почему мы сразу вам все не рассказали? Нам с Нэн было стыдно. Стыдно и больно. Нам придется отправиться к Создателю, зная, что мы частично виноваты в его смерти. Так что ваши упреки ничего не изменят.
Они долго смотрели друг другу в глаза.
– Было бы лучше, если бы ты мне все рассказал, – произнес наконец Диксон.
Джеффри кивнул:
– В прошлое смотреть легче, чем в будущее, милорд.
На это Диксону нечего было возразить. Он вернулся в хозяйские покои и стал укладывать вещи. В голову пришла мысль, что подобный поспешный отъезд выглядит вполне логично: он явился в Балфурин без предупреждения и так же уезжает.
Шарлотта распорядилась, чтобы тело Джорджа похоронили в часовне после отпевания. Она послала записку в Инвернесс известить священника, сообщила всем, кому следовало, и начала свое превращение во вдову графа Марна. Лишь через несколько дней, прощаясь с гостями, которые явились проводить Джорджа в последний путь, она сообразила, что некоторые из них полагают, будто мужчина, присутствовавший на балу, и тот, которого они похоронили, один и тот же человек.
Она не стала их разубеждать.
Когда все было кончено и гости разъехались, Шарлотта велела не заделывать полы в часовне после похорон Джорджа. Вместо этого она приказала похоронить Нэн рядом с дедом своего мужа. Безусловно, такое решение внесло изрядное смятение в ряды прислуги и наверняка вызвало бы гнев многих благородных предков Маккиннонов, имей они возможность его выказать. Теперь их призраки будут вечно ее преследовать.
Будущие поколения будут смотреть на плиты пола и три выбитых на них имени, пытаясь разгадать смысл этого треугольника: дед Джорджа, его жена и его возлюбленная. Пусть гадают. А может быть, они, как она сейчас, будут стоять здесь и думать о жизни, которая растянулась на девяносто два года.
– Говорят, она жила в башне, потому что оттуда видна часовня, – сообщила ей стоящая рядом Мейзи.
Шарлотта взглянула на служанку и отвела глаза. С тех пор как Мэтью уехал, Мейзи вела себя тихо и незаметно, словно искра жизни погасла в ней вместе с его отъездом.
– Она не перестала любить его, даже когда он умер, – продолжала Мейзи. – Тридцать лет.
Шарлотта промолчала. Да и что она могла сказать? Что подобная неумеренность в горе кажется ей чрезмерной? Что жизнь Нэн должна была пройти в радости, а не в печали?
Ей надо было принять решение, но она не чувствовала в себе сил. Теперь Балфурин принадлежал Диксону. Она должна отсюда уехать. Или взять у графа замок в аренду, чтобы в нем продолжала работать школа. Примет ли он ее условия?
«Меня зовут Диксон Роберт Маккиннон. Я кузен Джорджа. Некоторые называют меня безжалостным, и лишь немногие считают добрым».
Шарлотта гнала от себя воспоминания.
Почему она не догадалась?
Он сказал ей, что он – Джордж, и она поверила. Какая же она тупица!
Бедная Шарлотта Маккиннон – даже не может отличить собственного мужа от постороннего. Да она станет притчей во языцех! Шарлотта Маккиннон не узнала сбежавшего мужа!
Шарлотта мотнула головой, пытаясь прогнать мрачные мысли.
Позор! Стыд и позор! В этом все дело. Как она будет смотреть в глаза людям? Все они будут задаваться тем же вопросом. Неужели она не знала?
Нет, не знала.
Она была зачарована человеком, который назвался ее мужем. Человеком, который покинул Балфурин в тот самый день, когда нашли Джорджа.
Она сама попросила его уехать, и он уехал. Не позволила ему говорить, и он промолчал. Ей хотелось побыть одной, и все с уважением отнеслись к этому желанию.
Неужели никто не понимает, что она сама не знает, чего хочет?
– У меня для вас письмо, ваше сиятельство, – сказала Мейзи.
Шарлотта резко обернулась. На миг, краткий, быстротечный миг, она вдруг поверила, что письмо от него, и протянула руку. Но почерк был женским, к тому же знакомым.
– Что с вами, миледи? – встревожилась Мейзи. – Вы нездоровы?
– Со мной все в порядке, – глухо ответила Шарлотта, распечатала конверт и стала читать.
– Плохие новости, миледи?
Шарлотта взглянула на служанку.
– Странно. Я почти ожидала этого письма. Нет, никаких плохих новостей. Это от моей матери, Мейзи, – объяснила она. – Родители приглашают меня в гости в Англию. – Она подняла письмо к глазам и прочитала: – «Настало время забыть наши разногласия. Мы так страстно хотим тебя повидать, Шарлотта». – Она снова посмотрела на Мейзи. – Они обещают послать за мной свой лучший экипаж. – Услышали о смерти Джорджа? Сочли приемлемой в роли вдовы? Или прошло столько времени, что родители простили ей неповиновение?
Как странно, что для нее это не имеет теперь никакого значения.
– Разве вы не об этом мечтали, ваше сиятельство?
– Сама не знаю, – честно призналась Шарлотта. – Я много лет ждала этого письма, а сейчас оно мне не нужно.
Мейзи улыбнулась, но улыбнулась с усилием.
– Многие люди нам совсем не нужны в жизни, ваше сиятельство. Другое дело – ждать кого-то, кто очень нужен.
– Ты говоришь о Мэтью, правда, ведь?
– Да, о нем. Думаю, у нас не все будет легко, он китаец, я – из Шотландии.
– Но ты ведь хочешь, чтобы он был в твоей жизни?
Улыбка Мейзи стала шире.
– Нет, ваше сиятельство. Он мне просто нужен. А вам миледи? Вам кто-нибудь нужен?
Шарлотта пропустила вопрос мимо ушей, но Мейзи не отступилась:
– Иногда мужчин надо подтолкнуть. Иначе они не поймут знаков, которые мы им посылаем. Вроде тех, что вы посылали его сиятельству.
– Я и не знала, что посылаю какие-то знаки.
Мейзи с упреком посмотрела на хозяйку. Тогда Шарлотта решила, что лучше молчать, но, казалось, служанка не оставит ее в покое.
– Вы хотите сказать, что все ваши страстные взгляды были случайными?
– Не посылала я ему никаких страстных взглядов, – рассердилась Шарлотта.
– Как раз посылали, ваше сиятельство, и очень часто. А иногда вздыхали и смотрели ему в глаза как влюбленная девчонка. Хорошо, что новый семестр еще не начался. Вы были бы плохим примером всем этим чувствительным девицам.
– Никогда в жизни не слышала таких несправедливых слов, Мейзи!
– Может быть, вы, ваше сиятельство, просто сами не замечали, что делаете. Такое бывает. Сама-то я знала, что глазею на Мэтью как глупая девчонка. Но я думаю, что женщины должны восхищаться мужчинами. От этого мужчины чувствуют себя героями и красавцами. Но ведь с женщинами все обстоит так же. Иначе откуда мы узнаем, что они считают нас красивыми?
Шарлотта взглянула на Мейзи:
– Диксон никогда так на меня не смотрел.
– Когда вы сами смотрели на него, то – нет, а на самом деле смотрел, и еще как!
– Правда?
Мейзи кивнула.
– Отчего это ты стала такой опытной в делах женщин и мужчин, а? – с лукавой улыбкой спросила Шарлотта.
– Во всяком случае, не от подслушивания под дверями «Просветительского общества», – ответила Мейзи и посмотрела на хозяйку, лицо которой залилось краской смущения. – Какую ерунду они обсуждали! Моя мать всегда говорила, что любовь – лучший учитель и что ты сама сообразишь, что делать с руками и ногами и со всем остальным, если ляжешь в постель с человеком, которого любишь.
– Похоже, твоя мать очень мудрая женщина.
– А как же иначе! Нас у нее двенадцать человек, а внуков хватит на целую деревню. Интересно, что она скажет, если один будет китайцем?
– Так ты беременна, Мейзи? – с тревогой спросила Шарлотта.
Казалось, Мейзи ничуть не обиделась на вопрос.
– Пока нет, но я буду счастлива, если это случится. – Она опустила глаза. – Ваше сиятельство, я не хочу прожить жизнь, как Нэн, – всегда желать того, что Бог не может тебе дать.
Она повернулась и вышла, оставив Шарлотту с мертвыми.
«Всегда желать того, что Бог не может тебе дать».
Слова Мейзи показались ей пророческими. Неужели она проведет остаток жизни, как Нэн? Ждать, пока придет смерть, чтобы соединиться с единственным человеком, которого полюбила?
Как будет она бродить по
