позвал Ли по имени. Голос похож на Ричарда, но этого не может быть. Он принадлежит другому миру, другому месту, где жизнь чиста и упорядочена, а маленькие дети не умирают от голода и заброшенности.
Сквозь шум в ушах Ли услышала отдаленный стук каблуков по деревянному полу и устремила взгляд на дверь. Это Ричард.
Он придвинул еще один табурет. В его черных глазах не было ни малейшего намека ни на прежний гнев, ни на презрение или отвращение к жалкой душе, съежившейся в маленькой кроватке. Ричард ничего не сказал, просто сел рядом и погладил Ли по руке.
Она повернула руку ладонью вверх, ища тепла его кожи, чтобы унять озноб в сердце. Ричард переплел ее пальцы со своими, и вот так, бок о бок, они сидели и ждали всю ночь.
Когда первые бледные лучи рассвета просочились серым светом через кухонное окно, доктор улыбнулся:
– Думаю, мы с уверенностью можем предположить, что мальчик теперь вне опасности.
Словно не поверив его словам, Ли пробежала пальцами по лбу Томми. Мальчик по-прежнему дышал, кожа не горела.
Ли спрятала лицо в ладонях. Мысли были странно отстраненными, какими-то разрозненными, как будто она двигала во сне. Она услышала, как заговорил Ричард, почувствовала, как его звучный голос задрожал у нее на коже, но не смогла разобрать слов.
Когда Ричард подхватил ее на руки, Ли обвила его за шею и прижалась к его твердой груди, впитывая в себя силу, которую он предлагал.
Ричард держал Ли на коленях всю кажущуюся бесконечной поездку по улицам, теплыми ладонями гладя спину, и бормотал на ухо мягкие, успокаивающие слова.
Когда они приехали домой, он отнес Ли в комнату, быстро снял с нее одежду, надел ночную рубашку и, взяв жену на руки, сел в кресло у окна.
Утреннее солнце припекало кожу, но все равно сильная дрожь сотрясала тело. Ли спрятала лицо у Ричарда на груди, ища его тепла, силы, безмолвного утешения. Он поцеловал жену в лоб, ее слезы пропитывали его рубашку.
Ли не знала, отчего плачет: от радости, что Томми еще жив, или от скорби о потерянной сестре, но, начав, уже не могла остановиться.
Когда же слезы наконец иссякли, сойдя на редкие всхлипы, ее охватил порыв спрятаться от стыда за свою несдержанность, но Ли наклонила голову и встретилась со взглядом Ричарда. Его полуночные глаза вглядывались в нее, их дымчатые глубины были полны таких чувств, о которых она не осмелилась задумываться в своем теперешнем состоянии.
Он угрюмо улыбнулся:
– Как ты себя чувствуешь?
– Примерно так же, как в тот день, когда ударилась о камень. – Она не узнала свой осипший голос.
Губы Ричарда дернулись, но улыбка не скрыла озабоченности в глазах.
– Смею сказать, сейчас ты выглядишь лучше, чем тогда. – Ритмичное биение его сердца успокаивало Ли.
– Поговори со мной.
Его глубокий голос рокотал в груди. Этот звук тоже был успокаивающим. Ли судорожно вздохнула.
– У меня есть сестра. Ее зовут Кэтрин. Она милая, добрал и красивая, и я не видела ее почти пять лет.
Ричард погладил ее по руке.
– Что с ней случилось?
– Обычная печальная история… – Горло сжалось. Боль, словно тиски, сдавила грудь. Ли закрыла глаза. – Какой-то негодяй соблазнил ее, пообещал ей любовь и верность, а потом бросил, когда Кэтрин забеременела. Отец выгнал ее из дома и запретил даже произносить ее имя.
Объятия Ричарда стали крепче, словно стальные обручи, чтобы защитить ее, пока она пробиралась сквозь боль прошлого и отцовское предательство. Ли разгладила ладонью его шейный платок, теперь безнадежно измятый.
– Я не знаю, где она. Не знаю, племянник у меня или племянница. И вообще, живы они или нет.
– Сколько тебе было в то время?
– Четырнадцать. – Она прижалась к его плечу, ища тепла, чтобы прогнать холод, просачивающийся под кожу. Чириканье птичек, гнездящихся в деревьях за окном, казалось несовместимым звуком с тем смятением, которое творилось у нес в душе. – Кэтрин было семнадцать. Я не понимаю, почему она ни разу не связалась со мной. Разве она не знала, что и буду беспокоиться? Что я люблю ее и никогда не стану осуждать или презирать? Я бы нашла какой-нибудь способ помочь ей, если б только знала, где она.
– Я понимаю, почему ты сердита на нее…
– Я сердита не на нее. Я зла на отца.
– Ну конечно. – Взяв лицо Ли в ладони, Ричард в успокаивающей ласке погладил большими пальцами щеки. Утренняя щетина покрывала его точеные скулы и подбородок. Ричард нежно улыбнулся, глядя на Ли своими черными, загадочными глазами. – Она оставила тебя в неведении и тревоге о своей судьбе. Ты имеешь полное право сердиться. И обижаться, и переживать. Но у тебя нет причины испытывать чувство вины. Ты ничего не могла сделать.
Ли начала было возражать, затем обмякла в его руках.
