выступает!
И тут у самого ее уха опять зазвучал вкрадчивый шепот:
— Спой для меня, Белла.
Девушка резко повернулась, чтобы наконец поймать его. И он был рядом, в костюме тореадора, и он не был призраком — все контуры его тела были четки, как у любого нормального человека. Она быстро-быстро заморгала, отчаянное головокружение усиливалось, и она чувствовала, что вот-вот упадет.
— Белла!
Кто-то крепко схватил ее за руку. Девушка вздрогнула. Совсем рядом со своим лицом она различила искаженное лицо Хэнка, рабочего сцены. Вокруг по-прежнему кружились огни. Белла тупо уставилась на Хэнка.
— Белла, не стой столбом, — быстро зашептал тот. — Иди в клетку! И Бога ради, смотри, куда идешь!
Белла шагнула по направлению к клетке и тут же споткнулась. Хэнк мгновенно подхватил ее под руку.
— С тобой все нормально? — испуганным шепотом спросил он.
Она кивнула.
— Нормально. Только обалдела от этих огоньков.
— И не говори.
Хэнк схватил Беллу за талию, подвел к клетке, втолкнул внутрь и закрыл дверцу на защелку. Клетка немедленно взлетела над сценой. И тут же вспыхнул яркий свет. Белла с горестной улыбкой и розой в руке стояла в позолоченной тюрьме, а Виктор Дейли — элегантный в полосатом пиджаке, соломенной шляпе и гетрах — изливал в песне свою тоску. Беллу окатила новая волна страха: да-да, именно так были одеты зрители-мужчины в том зале в тот короткий момент, когда она выпала из нынешнего времени. Полосатые пиджаки — крик моды девяностых!
Пока клетка раскачивалась, а Виктор Дейли пел про несчастную пташку, Белла лихорадочно соображала, что же с ней случилось. Происшедшее было настолько живо, настолько осязаемо, что она ни секунды не сомневалась, будто это галлюцинация, навеянная страхом заблудиться на сцене и самым жалким образом опозориться. Она могла поклясться, что на несколько мгновений была перенесена в другую эпоху. И секунду-другую видела Жака — в костюме тореадора, живого, из плоти и крови Почему в костюме тореадора?
Господи, разве не было написано в той статье, что труппа «Сент-Чарлз-опера» в конце прошлого века до «Калейдоскопа» ставила «Кармен»?!
Ее затрясло от волнения. Неужели она и в самом деле путешествовала во времени — и оказалась лицом к лицу со зрительным залом девятнадцатого века? Но разве I возможно? О нет, нет! Теперь Белла уже отказывалась верить и реальность происшедшего. Просто она слишком долго думала про те времена, а газета подсказала воображению кое-какие детали, вот и случилось, что атмосфера театра столетней давности целиком завладела ею. И под воздействием гипнотического эффекта «калейдоскопа» и навязчивых страхов с ней случилось что-то очень короткого сна наяву.
— Деточка, такое ощущение, что мыслями ты далеко-далеко.
На следующий день после генеральной репетиции около полудня Белла сидела с бабушкой в эркере ее комнаты. Изабелла дремала в кресле-качалке, а внучка расположилась на пуфе и смотрела через окно на птицу кардинала, который что-то грустно щебетал с ветки высокого мирта.
Белла улыбнулась внезапно проснувшейся бабушке.
— Да и ты была не близко, ба. Я думала, ты спишь.
Изабелла зевнула.
— Я предпочитаю ловить каждое мгновение последних дней.
Белла нежно коснулась ее руки.
— Как ты себя чувствуешь?
— Чувствую — и это уже хорошо. Впрочем, шутки в сторону! Я непременно буду на сегодняшней премьере. — Тут бабушка ласково и чуть застенчиво улыбнулась: — Думаешь, я тебя скоро покину?
— Не надо меня покидать, — сказала Белла, и сердце у нее сжалось от волнения.
— Да, деточка, это будет тебе больно — теперь, когда нет твоих родителей.
— Не хочу выглядеть непочтительной по отношению к маме и папе. Но наша с тобой близость… Она совсем особенная.
Бабушка согласно кивнула.
— Хотя я тоже тиранила тебя не меньше Кармиты и Марио. Тоже заставляла тебя петь. Порой думаю: а вдруг я ошибалась? Но слыша твой чудный голосок, я и помыслить не могла, что твоя судьба не будет связана с оперным театром.
Белла задумчиво сдвинула брови.
— Ты уверена, ба, что поездка на премьеру не повредит твоему здоровью?
— Ни за что на свете не пропущу такое событие! — Бабушка пытливо заглянула в глаза. — — Да, никак, тебя что-то тревожит?
— Ты видишь меня насквозь.
— Ну так выкладывай. Никогда не поверю, ты боишься петь в хоре. Или что от качания в клетке у тебя морская болезнь!
Белла рассмеялась.
— Нет, до морской болезни дело не дошло, во время смены декораций от бликов хрустального шара у меня кружится голова.
Изабелла нахмурилась.
— Напрасно они выдумали это. Деточка, весьма опасная затея!
— — Ну так было в постановке конца прошлого века
— Не думаю, что можно ставить сомнительные интересы искусства выше техники безопасности!
Белла рассеянно кивнула.
— Знаешь, ба, что вертится у меня в голове?
— Да, деточка?
— Только не удивляйся… Не может ли воссоздание быть таким точным, что оно незаметно превращается в первоначальную постановку?
— Вот так идея! — воскликнула Изабелла. — Ну-ка признавайся, ты опять видела театральное пpивидение?
— Хуже. Прошлым вечером во время затемнения для смены декораций произошло нечто очень странно.
— Ну-ну?
Растерянный взгляд Беллы встретился с ясным глазами бабушки, исполненными любопытства.
— Мне кажется, что во время вращения хрустального шара я на несколько мгновений перенеслась на сто лет назад.
— Но это же замечательно!
— Не столько замечательно, сколько чудно. Не которые детали происшедшего только сейчас всплывают в памяти. Я оказалась на сцене того же «Сент-Чарлз-опера», только выглядела она несколько иначе. Занавес не синий, а бордовый. Стены и потолок зрительного зала более темного оттенка, нежели сейчас. Да, теперь я отчетливо припоминаю шипение газовых люстр. У дирижера в оркестровой яме был такой не обычный вид, да и публика в зале… Мужчины с усами, женщины в длинных платьях, наподобие тех, что сшили нам для «Калейдоскопа»…
— Боже правый! — ахнула бабушка с выражением ребенка, слушающего увлекательную сказку.
— Я стояла у самого края сцены, и дирижер явно ждал от меня знака — я была в ужасе. И тут услышала пение Жака Лефевра. Я быстро повернулась в сторону голоса, и мне показалось, что я вижу его во плоти — в костюме тореадора. — Белла поежилась. — И через полмгновения я вернулась в настоящее.
Бабушка всплеснула руками.
— Я так и знала! — воскликнула она.
— — Что ты знала?
— Что Жак Лефевр намеревается умыкнуть тебя! Я ведь тебе так прямо и говорила: этот проходимец хочет тебя украсть! — Бабушкины глаза сияли.
Белла рассмеялась.
— Бабушка, но это же безумие! Смысла — какого!
— А есть смысл в том, что твои родители ежегодно присылают тебе на день рождения алые розы?
Беллу как током ударило. Она уставилась на бабушку. Та отвечала ей светлым невинным взгляде На какое-то мгновение Белла поверила, что бабушка говорит чистейшую правду, и ей стало не по себе.
— Это ты, ба, посылаешь мне розы! — рассерженно сказала она дрожащим голосом.
Изабелла отрицательно покачала головой.
— Нет, деточка, не я.
Белла была окончательно сбита с толку.
— Так, значит, ты и впрямь полагаешь, что Жак Лефевр намерен утащить меня в прошлое?
— Уж не знаю, куда этот негодяй хочет тебя утащить, но только он полон решимости завладеть тобой. И я уверена, происходили еще более странные вещи, хотя ты мне про них не рассказываешь.
Белла озадаченно молчала.
Изабелла нагнулась к внучке и схватила ее за руку.
— Запомни, деточка, не бойся покинуть меня, Иди, куда тебя влечет судьба.
Белла едва сдержала слезы. Пристально глядя бабушке в глаза, она ответила:
— Никуда я не уйду, пока не порадую тебя полноценной оперной партией.
Бабушка лишь потрепала ее по руке и рассеянно, сказала:
— Ты для меня еще споешь. Непременно.
Иди, куда тебя влечет судьба.
Во время премьеры, раскачиваясь в клетке и слушая обращенную к ней серенаду Виктора Дейли, Белла нашла глазами бабушку. Та сидела в первом ряду битком набитого зрительного зала и улыбалась внучке. Как жаль, что по роли Белле следовало быть грустной! Ей хотелось улыбнуться бабушке и даже помахать ей рукой. Бабушка, милая, бескорыстная бабушка, для которой счастье внучки важнее собственного благополучия!
Соло Виктора Дейли закончилось под восторженные аплодисменты. Свет погас, клетка опустилась на сцену. Белла открыла дверцу и ступила на пол. И в ту же секунду вернулись головокружение и паника. Кое-как она доплелась до кулис и уперлась рукой в стену. Глядя на кордебалет, исполняющий мудреные па «Мечтательного вальса», Белла медленно приходила в себя. Однако укорять себя было некогда. Она побежала в гримерную, чтобы переодеться к «Полету валькирий».
Дикси сидела за туалетным столиком, уже одетая валькирией.
— Привет, Белла. Как прошел номер?
— Хорошо. Хотя проклятый шар по- прежнему действует, мне на нервы.
Белла положила розу на столик, сняла брошь и стала быстро расстегивать блузку.
Дикси встала и подала подруге шлем.
— Помочь тебе с костюмом?
— Да, буду очень благодарна, — сказала Белла, сбрасывая блузку. — Сейчас идет «Мечтательный вальс», потом Дейли и Бернард будут петь любовный дуэт из «Ромео и Джульетты», так что у нас в запасе минут десять.
С помощью подруги девушка быстро надела сложный костюм воинствующей девы из
