Монкриф не должен был ей писать. Один неверный шаг мог привести к беде. Если он станет осыпать Кэтрин комплиментами, она будет ждать того же и от Гарри, когда тот вернется домой. Если будет хвалить ее усилия по обновлению Колстин-Холла, она будет вправе предположить такую же реакцию и у супруга. Если станет делиться с ней мыслями, Кэтрин узнает его лучше, чем своего мужа.
Конечно, в их переписке таилась угроза, но сам Монкриф находил в ней такое утешение, что не в силах был от нее отказаться. Он воображал, что находится не здесь, в этом сыром и заброшенном месте, а дома, в Шотландии, и Кэтрин – это соседка или родственница, или друг, с которым можно разделить одиночество.
Когда же его отношение к ней изменилось?
Возможно, когда он стал ждать ее писем, когда, возвращаясь в старый дом, служивший штабом полка, думал лишь о том, чтобы скорее написать ей…
Много раз Монкрифу хотелось расспросить капитана Дуннана о внешности Кэтрин, но он не решался, справедливо полагая, что подобное любопытство заинтересует Гарри и привлечет его внимание к неуместно долгой переписке полковника с миссис Дуннан.
Вот почему Монкрифу пришлось довольствоваться только плодами своего воображения. Шли месяцы, и образ, созданный лишь в мечтах, становился все более реальным. Он представлял себе Кэтрин хрупкой блондинкой с голубыми глазами, тихим голосом и сияющей улыбкой. Красивая и загадочная женщина.
И вот теперь он должен причинить ей боль.
Несколько минут Монкриф задумчиво смотрел на чистый лист бумаги. Наконец он глубоко вздохнул и взял перо. Тщательно обдумав слова, он быстро записал их, стараясь изменить почерк так, чтобы Кэтрин не заметила сходства с почерком человека, с которым она переписывалась более года. Закончив, Монкриф запечатал письмо и отложил его в сторону.
Питер, адъютант полковника, совсем мальчишка, но возмужавший не по возрасту за год военных действий, взглянул на сундук и спросил:
– Готово, сэр?
Монкриф кивнул. Наверное, думал он, Кэтрин станет вынимать вещи одну за другой, орошая каждую из них слезами, особенно трубку и военную форму, и, конечно, вдова будет недоумевать из-за отсутствия своих писем и не поймет, зачем Гарри хранил такую богатую коллекцию перьев. И никогда и никто не раскроет ей истинных обстоятельств смерти мужа.
– Он был грубым мужланом, ведь так, сэр? – Лицо Питера ясно выражало его мнение об усопшем.
– Возможно, ты судишь его слишком строго, Питер. Питер с сомнением взглянул на командира, но промолчал, подхватил сундук и поставил его себе на плечо.
Полковник Монкриф, командир Шотландского стрелкового полка, тряхнул головой, решив выбросить Кэтрин Дуннан из своих мыслей. Но оказалось, что сделать это не так уж просто.
Глава 1
Кэтрин Дуннан подошла к окну, распахнула створки и почувствовала, как напряглась молодая служанка у нее за спиной. Надо бы успокоить девушку, объяснить, что она, Кэтрин, не собирается выбрасываться из окна, но для этого нужно заговорить, а это сейчас было выше ее сил.
Теперь у Кэтрин ни на что не хватало сил. Трудно было вставать по утрам, умываться, а потому она предпочитала оставаться весь день в постели и по возможности дремать, но так не могло продолжаться вечно. Жизнь предъявляла свои требования, и Кэтрин иногда поднималась, чтобы не пугать слуг.
Ее не заботило, утро сейчас или вечер, идет дождь или светит яркое солнце. Прошло шесть месяцев с того дня, как пришли письмо и сундук с вещами, но боль в сердце оставалась такой же острой, как будто это произошло вчера.
Сегодня было пасмурно. Листья чуть заметно дрожали во влажном воздухе. Внизу клубился туман, как будто облака спустились с неба на землю. Мир выглядел перевернутым.
Служанка за спиной у Кэтрин звенела посудой – ставила поднос с едой на маленький круглый столик, поправляла серебряный прибор и все время болтала об утренних событиях в доме. В амбаре окотилась кошка. У кухарки разболелись колени. У лакея появилась странная сыпь. Под окном нашли мертвую белку. События все были мелкие, незначительные, но, взятые вместе, они создавали правдивую картину бытия.
Когда-то Кэтрин живо интересовалась тем, что происходит вокруг. Теперь ее жизнь померкла, свелась к нескольким неизменным движениям. Она дышала, но и только.
Боль в груди была невыносима, не ослабевала и не прекращалась ни на мгновение. Кэтрин просыпалась – боль была здесь. Лежала она без сна и молилась о забытьи, боль не спала с ней вместе и не уставала питать отчаяние в ее душе.
Сейчас в лицо Кэтрин дунуло ветерком, и она содрогнулась. Белка возникла из тумана и перепрыгнула с ветки на ветку. Служанка непрерывно болтала. Кэтрин не желала ничего ни видеть, ни чувствовать, но выбора не было – она продолжала жить и терпеть.
Если бы только она могла умереть! Почему Бог не хочет услышать эту простую молитву?
Викарий говорит, что молиться о таком – грех, Богу известно, когда настанет ее срок. В своих заботах о Кэтрин викарий был невероятно навязчив. Его усердие и старательность раздражали, но разве скажешь об этом духовному лицу.
– Сколько времени?
– Два часа, мадам, – быстро ответила служанка, как будто ожидала такого вопроса.
Значит, она проспала почти весь день. Ночью ее ждут кошмары.
– Вы очень бледны, мадам. Вы не больны? Господи! Какое это имеет значение? Кэтрин спала, дремала, видела сны, иногда просыпалась, садилась в постели, не в силах понять, кто она и что с ней произошло. В такие моменты она принимала настойку опия и снова засыпала.
– Вам надо поесть, мадам, – заговорила горничная, окончив возню с сервировкой.
– Я не голодна, – ответила Кэтрин, не поворачивая головы и не отрывая взгляда от окутанного туманом пейзажа. Сколько можно повторять одни и те же слова? Когда же, наконец, слуги научатся понимать их?
– Повариха сказала, что вы вчера не обедали, а сегодня не притронулись к завтраку. Съешьте же хоть кусочек! Мадам, ну, пожалуйста!
Девушку звали Бетти, она очень старательно выполняла свои обязанности. У нее был молодой человек – здешний лакей. Смеясь, Бетти прикрывала рот ладошкой, потому что стеснялась испорченных зубов. Раньше Кэтрин считала ее почтительной и приятной девицей. Раньше – значит, в то безмятежное время, когда жизнь была до странности хороша и невинна, полна счастливого предвкушения и надежды. Раньше – значит, до того, как пришло письмо, и в поместье доставили тело Гарри в просмоленном гробу. Свет померк. Мир сделался черным. Траур окутал все вокруг.
В одном из своих писем Кэтрин признавалась Гарри, что боится темноты.
«Темнота, – писал он в ответ, – придает зловещий вид даже знакомым вещам. Лучше думай о вечерней поре как о желанном времени отдыха, а темноту считай способом, которым Всемогущий принуждает свои создания к покою».
Кэтрин прижимала письмо к груди, восхищаясь поэтичностью этих строк. В ту ночь, желая испытать свою стойкость, она намеренно вышла из спальни без свечи или лампы.
«Дорогой, – написала она мужу в ответ, – я не могу обещать тебе, что стану любить темноту, но мой страх перед ней теперь уменьшился».
Сейчас тьма больше не пугала ее своими ужасами, а вот дневной свет подвергал мучениям. Сознавать случившееся – вот что стало настоящим испытанием.
– Я не голодна, – повторила Кэтрин, надеясь, что служанка почувствует решимость в ее голосе. Ее тошнило от пищи. От сна – тоже. Во сне приходили кошмары, полные алых и синих теней, смущающей путаницы, но даже эти кошмары были предпочтительнее бодрствования.
– Глинет заставила меня пообещать, что я вас покормлю, – проговорила Бетти.
Кэтрин с усилием улыбнулась.
– Скажи ей, что все выполнила. – Девчонка, не задумываясь, сошлется на другого, лишь бы добиться своей цели. Раньше, в прежние времена, Кэтрин наверняка рассмеялась бы такой находчивости, но сейчас эта настойчивость ее лишь раздражала. Удерживая натянутую улыбку на губах, Кэтрин подошла к двери.
Бетти вздохнула, сделала книксен и сложила руки на накрахмаленном фартуке.
– Ну, если вы говорите, мадам…
– Не беспокойся обо мне, – оборвала ее Кэтрин. – Оставь поднос. Позже я что-нибудь съем.
Успокоенная Бетти вышла. Кэтрин осталась, наконец, в благословенном одиночестве и прижала лоб к двери. Слугам так хочется, чтобы все было как прежде, они не в состоянии понять, что прошлое не вернется.
В тот день Кэтрин с нетерпением ждала почту, все прислушивалась, не идет ли Глинет. Конечно, Кэтрин почувствовала разочарование, не получив весточки от Гарри, но, распечатывая письмо полковника, она не ощущала никакого предчувствия.
