на манеру Гвинет и способ описания событий – обычно в такой манере она рассказывала ему свои истории в юности.
Нет, этого никак не могло быть. Раз десять, не меньше, Дэвид изучал титульный лист, но имени автора так и не нашел.
Нет, это не могло принадлежать ей. Гвинет вовсе не было необходимости заниматься сочинительством. Так чего же ей не хватало, если она решила посвятить себя писательскому труду? Дэвид вспомнил, как она часами что-то писала в своем дневнике. И сейчас она тоже занималась этим. Вдруг он подумал, что кто-то крадет плоды ее литературного труда и получает за это деньги. Но он отбросил эту мысль.
В его памяти всплыли обрывки разговоров, которые они вели с Гвинет по дороге сюда. Он вспомнил, как насмехался над тем, что она проводит целые часы в полном одиночестве, что-то строча в своих тетрадках.
А еще она намекнула на возможность публикации ее сочинений!
Дэвид оторвал взгляд от лежащей перед ним книги и уставился на темные полки в библиотеке. Несмотря на ее явный талант, книга, которую он читает, наверняка вызовет жуткий скандал среди эдинбургских адвокатов, душеприказчиков ее наследства. Дэвиду стало интересно, представляет ли себе Гвинет все неприятные последствия публикации ее сочинений.
Плотный туман стлался над землями Гринбрей-Холла. Гвинет тайком выбралась из дому через служебный выход и побежала в сторону Оленьего парка. Грумы и конюхи уже приступили к работе, но туман скрывал от постороннего взгляда любого, кто пожелал бы незамеченным ускользнуть из поместья в столь ранний час.
Гвинет захватила с собой пару пачек писем и дневников Эммы из ее бывшего будуара. Именно там она провела большую часть ночи, пересматривая ее бумаги. Кроме каких-то газетных объявлений и массы приглашений от лиц, которые имели хоть какой-то вес в светских кругах Лондона, ничего интересного она так и не нашла. Гвинет надеялась, что в этих письмах Дэвид найдет что-нибудь важное, то, чего не нашла она.
Начал накрапывать мелкий дождь, Гвинет побежала и вскоре оказалась под кронами деревьев парка. Видимость была очень плохой, но это ее родные места, она знала здесь каждый камень, каждое дерево, каждый поворот тропинки.
Она уже была недалеко от озера, как вдруг слева раздался шорох листьев. Это ее напугало. В тумане впереди нее прошла чья-то большая тень, и Гвинет остановилась в ужасе, всматриваясь в темноту леса. Все, что ей удалось разглядеть, были силуэты мокрых от дождя сосен. Гвинет поправила на голове плед и подумала про себя, что это, наверное, олениха, которая, как и она, направляется к озеру.
Вдруг справа хрустнула ветка. Она повернулась в ту сторону. Опять ничего. Только моросящий дождь и густой туман. Но Гвинет никак не могла успокоить бешеный стук сердца. Все вокруг, такое знакомое, внезапно стало чужим, и Гвинет не знала, откуда может грозить опасность. Ей казалось, что опасность везде.
– Есть тут кто-нибудь? – еле слышно спросила она. Тишина. Ничего не видно. Туман и деревья отгородили ее от всего мира. Она повернулась налево – оттуда вновь раздался шорох. Затем послышались чьи-то шаги справа. Это шел не один человек, их было несколько.
Гвинет замерла на месте. Она почувствовала, как от ужаса по спине прошел озноб.
– Дэвид! – закричала она в панике.
Из-за деревьев вышел незнакомец в сапогах и темной куртке. Она повернулась и увидела еще одного, а справа – третьего.
– Дэвид! – крикнула она снова. Мужчина двинулся к ней, и она бросилась бежать. Позади кто-то тихо выругался. Она мчалась не разбирая дороги к озеру.
Ее кто-то окликнул, а затем схватил за плечи.
– Что стряслось? – спросил Дэвид. – Ты вся дрожишь!
– За мной гнались. Трое мужчин.
Она вцепилась в его руку и оглянулась. Пелена дождя снова поглотила все вокруг, и мужчины исчезли.
– Трое? – переспросил Дэвид, всматриваясь в туман.
– Не думай об этом.
Она тряхнула головой и повела его к озеру.
– Давай уйдем отсюда поскорее. Нам надо поговорить. Пожалуйста. А где твоя лошадь?
– Я оставил ее там, на берегу. Ты не разглядела, кто шел за тобой? – спросил он.
Гвинет почувствовала, как он напрягся. Их было трое, а Дэвид был безоружен.
– Я объясню тебе все позже, – пролепетала она.
– Я увезу тебя в Баронсфорд.
– Нет, это невозможно. Дорога туда и обратно займет слишком много времени, – прошептала она, все еще не вполне справившись со своим страхом. Они вышли на опушку леса, где стояла лошадь Дэвида. – Моя тетя начнет искать меня, как только проснется. Мне, вернее, нам, нужно найти какое-нибудь укрытие от дождя.
– Старый замок Траскотта совсем рядом. Я не думаю, что он будет против, если мы туда зайдем.
Гвинет кивнула. Дэвид помог ей сесть в седло, а сам устроился за ее спиной. Она прислонилась к его широкой теплой груди, неотрывно глядя на лес, который они покидали.
– Ты все еще дрожишь, – прошептал Дэвид ей на ухо, прижимая ее к себе, и, пришпоривая лошадь, они поскакали вдоль берега.
– Что случилось в лесу?
– Слава Богу, ничего. Хотя я видела трех мужчин. Я не знаю, откуда они взялись. Они вынырнули из тумана. Может быть, это плод моего воображения?
– Они что-нибудь говорили? Они приближались к тебе? Гвинет отрицательно покачала головой:
– Все уже в прошлом. Теперь я в безопасности.
Дэвид поцеловал ее в волосы, и Гвинет пожалела, что у нее не хватает храбрости предложить ему сбежать с ней прямо сейчас. Ей так этого хотелось. Это был мужчина, ради которого она отдала бы все на свете. И не отступилась бы от него, чем бы это ни грозило.
Через несколько минут они достигли разрушенного замка. Она не один раз проезжала мимо этого старого здания. В те времена, когда Гвинет ходила тенью за Эммой, она, прячась в лесу, часто видела, как кузина заходила в замок. Правда, сама Гвинет ни разу там не была.
Дэвид помог ей спуститься с лошади и пошел вперед, расчищая дорогу. Заржавевшие петли громко и жалобно скрипнули, когда он потянул на себя дверь.
Воздух внутри был сырой и затхлый. Однако, осмотревшись, Гвинет удивилась, что здесь царит порядок, как будто недавно в замке делали ремонт. Она стряхнула с себя дождевые капли.
– У нас очень мало времени, а мне так много надо тебе сказать.
Гвинет поплотнее укуталась в плед.
– Моя тетя вернулась в Гринбрей-Холл, и я должна признаться, что меня раздражает и злит придуманный ею план насчет моего будущего. Но прежде чем рассказать тебе об этом, я должна сообщить тебе кое-что еще. Я знаю, ты вряд ли отнесешься к этому с одобрением. Но мне так хочется спросить о том, что… гм… впрочем, ты тогда окончательно запутаешься в тех неприятностях, которые отравляют мою жизнь. Тут самое важное – сделать первый шаг. Я не уверена, что ты сможешь простить меня за то, что я сделала.
Гвинет боялась посмотреть на него и потому принялась ходить по комнате.
– Я не понимаю, почему извиняюсь, ведь на самом деле не собиралась извиняться. Я много лет упорно добивалась осуществления своей мечты, того, что предначертано мне судьбой. И мне это удалось. Я горжусь тем, что у меня все получилось.
– Гвинет…
– Но, увы, у светского общества совсем иная точка зрения на такие дела. Да и ты вряд ли сможешь это одобрить. Итак, видимо, мне придется смириться с одиночеством. Или я должна попросить у тебя прощения и отказаться от мечты, чтобы не потерять твое уважение.
Гвинет сняла с плеч плед и отжала из него воду.
– Но я сделаю это. Я все брошу и стану такой, какой ты желаешь меня видеть, если ты испытываешь ко мне те же чувства, какие я испытываю к тебе.
– А какие ты испытываешь ко мне чувства?
Гвинет взглянула на него. Его волосы блестели от дождя, взгляд голубых глаз проникал в душу. Гвинет быстро отвернулась, не желая, чтобы он увидел, насколько ее сердце переполнено любовью к нему.
Дэвид продолжал тянуть плед на себя, привлекая ее все ближе.
– Что ты испытываешь ко мне, Гвинет?
– Я люблю тебя, – прошептала она, поднимая голову.
– Ты любишь меня и хочешь выйти за меня замуж? – спросил он, притягивая ее к себе и обнимая.
– Да, да, люблю. Но я не знаю, что ты скажешь, узнав всю правду обо мне, ну… о том, чем я занимаюсь.
– Ты говоришь о тех исторических сочинениях, которые опубликовала?
– Ты знаешь об этом? – изумленно спросила она.
– Я немного тугодум, любовь моя, – улыбнулся он, – но не сельский дурачок. Да, должен признаться, что, к моему стыду, только прочитав половину твоей первой книги, вдруг понял, кто ее написал.
– Ты не сердишься?
– Конечно, нет. И еще: я прошу тебя не бросать своего занятия. Поверь, я ничего не имею против того, чтобы ты продолжала публиковать свои сочинения, раз уж тебе этого хочется и доставляет радость.
– Ты говоришь это серьезно? – Гвинет с недоверием устремила на него свой взор, но в ответ он просто кивнул. Впрочем, тень сомнения все еще омрачала ее лицо, и она спросила:
– Тогда почему ты постоянно надо мной насмехался, когда мы возвращались из Лондона? Зачем нужны были все эти саркастические замечания и…
– Если бы не твое увлечение писательством, мне пришлось бы придумать другую тему, чтобы подразнить тебя, – засмеялся Дэвид, еще крепче обнимая ее. – Поставь себя на мое место. Я поймал тебя, когда ты готовилась сбежать с каким-то проходимцем и охотником за деньгами. И если ты припомнишь, то во время нашей поездки были отдельные эпизоды, которые меньше всего можно назвать доброжелательными.
Дэвид поцеловал ее в губы, затем в шею, и его поцелуи вызвали у нее счастливую улыбку.
– Но предупреждаю, как только мы поженимся, у тебя вряд ли будет много
