Бомоном просиживали там день и ночь, надеясь привлечь взгляд ее голубых глаз.
– Нет, я сидел там один. Видите ли, в юности мой огромный нос казался еще больше…
– Но вы все же завоевали Бесс, – предположила Джемма, думая о том, что в молодые годы Вильерс, вероятно, был чудо как хорош. Она бы и сама на месте Бесс не устояла перед ним.
– Да, но только до тех пор, пока Бомон не решил ее у меня отнять.
– Это несправедливо и совсем на него не похоже.
– О, на свете много непонятного, – со вздохом заметил герцог, открывая дверь библиотеки. – Я только хотел сказать вам, Джемма, – он произнес ее имя нарочито медленно, с нежностью, – что я совершил ошибку, отвергнув ваше великодушное предложение.
Джемма растерялась, не зная, что ответить.
К ее удивлению, Вильерс отвесил глубокий поклон и продолжил:
– Хочу честно предупредить, ваша светлость, я сделаю все, чтобы вас соблазнить.
Он развернулся и зашагал прочь, шурша своим великолепным шелковым плащом.
Остолбеневшая герцогиня осталась стоять в коридоре, провожая герцога взглядом.
Глава 6
«Страшно подумать, что произойдет, если сии амазонки откроют дружеские объятия юным нимфам, целомудренным, добродетельным дочерям наших самых родовитых семей! Увы, молодые леди весьма уязвимы, да, уязвимы для источающего соблазн греха…»
При появлении Поппи смех тотчас смолк, уступив место учтивым улыбкам и церемонным поклонам.
– Ваша светлость, – приветствовал Флетча Сент-Олбан, острый на язык молодой человек, питавший прискорбную страсть к сплетням; именно на его руку опиралась Поппи. Разукрашенная лентами, бантами, с высокой, тщательно завитой прической она напоминала французскую бонбоньерку.
– Ваш покорный слуга, леди Невилл, – поклонился Гилл.
Флетч тоже поклонился, раздумывая, как представить жену своей новой знакомой. А потом произошло самое худшее из того, что могло случиться.
– Здравствуйте, ваша светлость, – к изумлению Флетча, проговорила леди Невилл, обращаясь к его жене. – Как вы себя сегодня чувствуете, душечка?
– Спасибо, Луиза, отлично, – бодро ответила маленькая герцогиня. – Хотя, признаться, я опасалась, что наше вчерашнее шитье окажется слишком утомительным.
– Что еще за шитье? – упавшим голосом поинтересовался герцог.
– Вчера я участвовала в заседании кружка кройки и шитья в поддержку больницы королевы Шарлотты, – пустилась в объяснения Поппи. – Мы с Луизой весь день только и делали, что шили, да еще пили чай чашку за чашкой.
– Вам следует получше присматривать за женой, Флетч, – постарался перевести возникшую неловкость в шутку Сент-Олбан.
– Я всегда пребываю в полном неведении о том, где она находится, – сказал Флетч. – На мой взгляд, выслеживать жену, как какую-нибудь куропатку на охоте, просто отвратительно. Лучше уж вообще не знать, где она и что делает.
– Но я всегда сообщаю тебе, куда направляюсь, – строго напомнила герцогиня.
– Вы все, должно быть, считаете меня не слишком сообразительной, – сказала леди Невилл, глядя на Флетча. – Но я догадалась, Поппи, что этот джентльмен и есть ваш любимый супруг, о котором вы мне столько рассказывали.
– Ах, извините, Луиза, я вас не представила, но мне казалось, что вы уже знакомы. Итак, позвольте представить вам моего супруга, герцога Флетчера. Флетч, познакомься, это моя близкая подруга, леди Невилл.
Герцог низко поклонился. Теперь его очаровательная собеседница смотрела на него совсем иначе, чем раньше. И надо же было ей оказаться подругой Поппи!
– Рада познакомиться с вами, ваша светлость, – сделала книксен леди Невилл. – Надеюсь, вы с вашими друзьями простите меня: я заметила на том конце зала свою подругу, с которой обязательно должна поздороваться. До встречи!
Флетч снова поклонился. Теперь она держалась так, будто и не флиртовала с ним только что. Будто он какой-то заурядный, совершенно неинтересный ей кавалер… Досадно.
Несколько мгновений после ее ухода никто не произнес ни слова.
– Вы с леди Невилл так громко смеялись, – сказала наконец Поппи. – Расскажи, над чем?
– Ты не поймешь, – буркнул Флетч. В нем закипал гнев – на жену, на жизнь…
– Раз ты скрываешь, значит, вы смеялись над какой-нибудь непристойной шуткой, – обиделась Поппи. – Я уверена, что в состоянии понять все, что доступно пониманию Луизы.
– А вот я сомневаюсь, – не в силах сдержаться, бросил герцог с презрением, почти с отвращением. Остальные кавалеры продолжали сконфуженно молчать.
Поппи озадаченно моргнула, потом ее лицо снова осветилось веселой улыбкой:
– В таком случае доставь себе удовольствие, объясни мне соль вашей шутки.
– Ты, должно быть, сама шутишь. Есть проблемы, которые женщины твоего типа понять не в состоянии.
– Женщины моего типа? – обиженно переспросила Поппи, невольно расправляя плечи.
– Вам знаком этот тип, Сент-Олбан, не правда ли? – обратился было Флетч к приятелю, но тот отвел взгляд. – Образец добродетели до мозга костей, почти святая, и где? У нас, в Лондоне!
– Флетч, пожалуйста, не говори так со мной, – попросила Поппи, бледнея.
– Почему? – не унимался герцог. Теперь он смотрел ей прямо в глаза. – Мы с тобой уже давно не говорили серьезно. Наверное, за целый год не сказали ни одного стоящего слова!
– Неправда! – воскликнула Поппи.
– Приведи хоть один пример, – презрительно хмыкнул Флетч.
– Не далее как на прошлой неделе я сказала, что люблю тебя, – гордо подняв голову, напомнила маленькая герцогиня. – Учитывая нынешние обстоятельства, достаточно стоящие слова!
Она резко отвернулась и пошла прочь.
Гилл чертыхнулся. От волнения забыв про парик, он попытался пригладить волосы – парик соскочил и упал на пол. Щедро напудренный, он напоминал тушку убитого зайца.
На щеках Флетчера заиграли желваки.
– Как я устал от ребячливости Поппи! – воскликнул он. – Терпеть не могу эти ее бодрые сентенции по каждому поводу! Мне кажется, упади я замертво на улице, она и тогда от них не удержится – встанет возле меня на колени и начнет нести всякую чушь вроде того, что мне будет хорошо на небесах.
– Она тебя любит, хоть ты этого и не заслуживаешь, – попробовал урезонить его Гилл.
– Кому это нужно? Мне – нет! – продолжал бушевать Флетчер. – Наш брак – сплошное надувательство! По мне, нам обоим пора понять, куда это нас завело, но нет, моя жена продолжает притворяться, что мы – нормальная семейная пара, что у нас все хорошо в постели!
– Почти никто не может похвастаться, что у него все хорошо в постели с женой, – вновь обретя дар речи, заметил Сент-Олбан. – Но это отнюдь не означает, что мы вправе столь бессердечно обращаться со своей половиной, как это делаешь ты.
– Она видит мир в розовом с позолотой свете, – возразил герцог. – Наверное, до сих пор убеждена, что мы – счастливая пара.
– Теперь уже нет, – покачал головой Гилл.
– Вот и хорошо, – насупился Флетчер.
Глава 7
«Нет ничего более опасного для общественной морали, чем группа женщин, которые, не внемля увещеваниям, заняты исключительно потаканием своим страстям и погоней за удовольствиями. Мы, сотрудники редакции, страшимся за души всех герцогинь Лондона…»
До замужества Поппи никогда не плакала, но когда стала герцогиней, глаза у нее постоянно были на мокром месте: она заливалась слезами и по ночам в постели, пока не забывалась сном, и днем, при самых неподходящих обстоятельствах, например, в перерывах между заседаниями Благотворительного общества в поддержку раскаявшихся блудниц и Попечительского совета родильного дома под патронатом королевы Шарлотты. Вот и в день приема, устроенного Джеммой, юной герцогине Флетчер пришлось утирать слезы.
Как Флетч посмел бросить ей в лицо такие слова, да еще в присутствии своих друзей! Правда, нельзя не согласиться, что в последнее время она действительно перекинулась с ним не больше, чем парой фраз. Ах, что-то в их семейной жизни пошло совсем не так, как хотелось…
Поппи изо всех сил старалась понять, что именно. Каждое утро она просыпалась, преисполненная решимости снова разжечь в муже любовный огонь, каким он пылал до свадьбы. Она ни разу не выказала ни малейшего раздражения, заметив, как Флетч украдкой пробирался к себе, чтобы избежать общения с ней, законной женой, и никогда не пеняла ему, боясь навлечь на себя его гнев, что они могут остаться бездетными, поскольку Флетч посещал супружескую спальню не чаще одного раза в месяц, а то и реже. И даже нелепая эспаньолка, остроконечная бородка, которую он отпустил, чтобы спрятать так нравившуюся ей ямочку на подбородке, не заставила Поппи выйти из себя. Хотя, надо признать, эта козлиная бородка Флетчу необыкновенно шла.
Вообще, перемены, которые произошли с Флетчем в последние годы, превратили его в утонченного, невероятно красивого незнакомца – Поппи ловила себя на мысли, что перестала его узнавать. Помимо глупой бородки, он стал носить одежду, которая одновременно поражала юную герцогиню и пугала ее, а также нанял себе слуг-французов, камердинера и повара, и частенько болтал с ними на их родном языке.
Когда-то мать заставила ее научиться музицировать на фортепьяно, говоря, что это поможет сделать хорошую партию, и Поппи неплохо овладела этим инструментом. Однако когда теперь она предлагала Флетчу поиграть для него после
