погладить в последний раз крохотные изогнутые дугой брови. Она чувствовала на себе его взгляд. Слышала участившееся дыхание — его жажду уничтожить девушку, которая избежала участи его погибшей сестры.
Спокойной ночи, Софи.
Во всем Париже часы пробили одиннадцать. Софи зашевелилась, хныкнула, а затем закрыла глаза и уснула.
Мари-Лор отвернулась от колыбели и взглянула на Арсена. Была ли это игра воображения, или действительно позади него на балконе появилась какая-то тень?
Она должна завладеть вниманием Арсена.
— Ты убьешь меня, но горе останется с тобой, — повысив голос, заговорила Мари-Лор. — Ты знаешь, что этим ее не вернешь.
Да, на балконе кто-то был. Человек забрался на балкон, когда звонили колокола. Как он сообразителен, невольно подумала она, звон колоколов заглушал его движения. Тень быстро становилась плотью и, занеся нож, подкрадывалась сзади к Арсену…
— Не убивай его, Жозеф!
«Должно быть, это крикнула я», — подумала Мари-Лор.
На мгновение в глазах Жозефа мелькнуло удивление, и Арсен резко обернулся и бросился на Жозефа. Тот отскочил. Они осторожно кружились вокруг друг друга, взмахивая ножами, опрокидывая попадавшуюся на пути мебель.
Софи разразилась плачем, и Мари-Лор подбежала к колыбели, толкнула ее в угол и закрыла собой.
Атака и отражение. Выпад и защита. Жозеф дрался хладнокровно, красиво, словно танцуя, а Арсен, ослепленный гневом, тяжело и неуклюже. Их манеры так отличались, что ей трудно было понять, на чьей стороне преимущество.
Мари-Лор услышала крики и стук в дверь. Это прибежали маркиза, мадемуазель Бовуазен и почти все слуги, находившиеся в доме. Она сделала шаг из своего угла, осторожно таща за собой колыбель. Но не смогла подойти к двери, потому что мужчины теперь дрались рядом с ней.
Неожиданно быстрое движение Арсена — и на щеке Жозефа появилась кровавая рана.
Глубока ли она? Неужели побеждал Арсен?
Лицо Жозефа оставалось бесстрастным. Стук в дверь прекратился. «Может быть, — с надеждой подумала Мари-Лор, — они послали за полицией».
Теперь мужчины боролись на полу, оба в крови, их ножи угрожающе мелькали так близко от нее. Должен быть способ помочь Жозефу, подумала она: как следует ударить вазой Арсена по голове, как это делали в комедиях. Нет, это не комедия. Она увидела, как Жозеф сжимает запястье Арсена, стараясь заставить его выронить нож. Хватит ли у него сил?
Злобное рычание Арсена — очевидно, Жозеф кое-что знал о драках без правил, — и нож со звоном упал на пол. Жозеф пригвоздил Арсена к полу. Преимущество было на его стороне.
Охватившая ее радость как-то странно омрачалась чувством обиды. Конечно, он имеет преимущество, он родился с этим преимуществом.
Она взяла на руки Софи и отперла дверь. И как раз вовремя: полицейский инспектор уже приготовился выстрелить из пистолета в замок. Маркиза держала в руках кочергу, а мадемуазель Бовуазен вооружилась щипцами для завивки волос. С ними было еще несколько полицейских, за их спинами прятался месье дю Плесси.
— Арсен признался в убийстве барона Рока, — тихо сказала Мари-Лор инспектору. Она собиралась еще что-то сказать, но слов больше не было. Только слезы — жалость к Манон и ее брату, который ее так сильно любил.
Полицейские уже уводили его. На минуту он остановился перед Мари-Лор.
— Она боялся признаться мне, что беременна. — На искаженном лице его глаза казались темными и остекленевшими от сознания огромной вины. — Но я бы не рассердился, — сказал он. — Я бы простил ее. И заботился бы о ней и ребенке тоже. Ведь ты это знаешь?
— Да, Арсен, — ответила она. — Я в этом уверена. Он повернулся, и его повели по коридору.
Маркиза и мадемуазель Бовуазен стояли вместе с Жозефом и инспектором посередине комнаты. Жозеф, по-видимому, сам обо всем догадался там, в Бастилии, после последнего визита Жанны со своим (он взглянул на инспектора) новым лакеем.
— Я, конечно, должен вас снова арестовать, — сказал инспектор, — за побег. Между прочим, очень ловко проделано, им придется что-то предпринять, чтобы устранить недостатки своей системы. И вам чертовски повезло, месье виконт, что вы не убили этого парня. Его признание быстро освободит вас из заключения.
— Я ужаснулся, когда узнал, что моя невестка привезла его в Версаль, — сказал Жозеф. — Я хотел прийти и предупредить тебя, Жанна, чтобы ты оберегала Мари-Лор. Но когда увидел, что плющ тянется по стене до комнаты Мари-Лор, и… — Он улыбнулся. — Ночные визиты, видите ли, наша традиция. Я бы наверняка убил его, — платок, который Жозеф поднес к окровавленной щеке, почти скрыл его улыбку, — если бы Мари-Лор, крикнув, чтобы я не убивал его, не остановила меня. Но вам придется подождать меня минуту, инспектор, — добавил он, — я хочу как следует познакомиться со своей дочерью.
Он посмотрел на Софи, но она снова заснула, и ему пришлось удовлетвориться легкими поцелуями и нежно обнять вместе и мать, и дочь.
Близость его тела ошеломила Мари-Лор. Она прижалась к нему, почти с ужасом ощущая, как, несмотря на рыдания, в ней пробуждается желание.
Маркиза потихоньку удалила всех из комнаты.
— Ш-ш, любовь моя, — прошептал Жозеф, — кончилось, все это кончилось.
Но это не кончилось.
«Не убивай его!» Любой бы восхитился тем, как она сохранила ясность ума, чтобы предупредить Жозефа не убивать человека, чье признание докажет его невиновность. Только она одна знала, что в тот момент она ни о чем другом не думала, кроме того как защитить бедного Арсена.
«Это заложено глубоко, — думала она, — эта солидарность таких, как ты, простых людей и это возмущение привилегиями аристократов».
Неужели это сильнее и глубже, чем любовь?
Мари-Лор еще долго стояла одна с Софи на руках, после того как слезы уже высохли и инспектор увел Жозефа.
Глава 11
— Стойте спокойно, Мари-Лор, — строго заметила мадемуазель Бовуазен. — Уберите руки, вот так, позвольте Клодин завязать банты на вашем платье.
Мари-Лор послушно развела руки, ей хотелось попробовать, сможет ли она поднять их до уровня плеч, и оказалось, что не может. Корсет, в который ее затянула Клодин, был слишком тесным, стягивал талию, плечи и поднимал ее груди так, что они походили на пирожные со взбитыми сливками, поставленные на поднос.
Она оглядела себя в одном из высоких зеркал голубой спальни. По крайней мере одна давняя мечта исполнилась. Веснушки исчезли: густой слой пудры и румяна превратили ее лицо в безжизненно-красивое лицо куклы.
А скоро осуществится еще одно, более интересное желание. Мари-Лор познакомится с послом Бенджамином Франклином. Если он действительно придет на прием, который в этот день устраивала маркиза. Он обещал, что постарается прийти, если подагра и камень в мочевом пузыре не будут слишком досаждать ему.
Прием устраивали в честь Жозефа, которого сегодня должны были выпустить из Бастилии. Государство сняло с него обвинения, но ему все же предстоял короткий суд за побег и затем оправдание.
Маркиза рассчитывала, что к вечеру он будет дома и примет участие в торжестве.
— Мы пригласим всех, — заявила Жанна, — кто что-то собой представляет. И всех, кто нам нравится. Прием начнется в конце дня. У нас будет хороший легкий ужин, а потом фейерверк в саду.
Но даже фейерверки затмил бы посол Франклин — или доктор Франклин, как его любили называть в Париже, отдавая должное его научным достижениям. Кокетливые дамы, окружавшие его, куда бы он ни пошел, любили называть посла «папа». Мари-Лор вспомнила о своем отце. В каком бы он был восторге, если бы познакомился с этим великим человеком. И как изумился, увидев на ней это платье. Едва ли можно было сказать, что на ней было платье, скорее она была заключена внутри этой сложной конструкции.
Несколько дней назад мадемуазель Бовуазен заявила, что недовольна светлым шелковым туалетом, который заказала.
— Этот абрикосовый цвет не идет мне. Но может быть, Мари-Лор захочет примерить его.
Мари-Лор полагала, что это тактичный способ предложить ей платье для приема. Или, может быть, просто чем-то занять девушку, чтобы она не умерла от беспокойства, ожидая освобождения Жозефа.
Мари-Лор уже провела пару часов с парикмахером, успев за это время покормить Софи, а он — повосхищаться картиной в духе Руссо: парикмахер делает прическу кормящей матери.
— И ваши волосы, мадемуазель…
«Я бы отдал все, — сказал он, — если бы смог причесать вас в торжественном стиле прошлых лет, когда пользовался переносной лесенкой, чтобы добраться до верха сооружения, которое воздвигал на женских головах в прошлом». Ах, какие аксессуары, жаль, что теперь они не в моде — плюмажи, флаги, парусные корабли, плывущие по волнам взбитых волос; с особой гордостью он вспоминал даму, у которой на голове уместилась целая деревня.
Парикмахер зачесал несколько прядей Мари-Лор наверх, — не слишком высоко, заверил он, всего лишь маленький начес, намек на прошлое, чтобы уложить длинные локоны на шее и плечах. Настоящая прическа пастушки: сама королева предпочитает такой простой стиль.
— Такой свежий, невинный, такой… — Он заколебался, задумался и в заключение опытной рукой уложил кокетливой спиралью последний локон и опустил руки.
Явно истощив весь запас прилагательных, он повторил сказанные в самом начале:
— Voila, мадемуазель, это так, так… в стиле Руссо, не правда ли?
Мадемуазель Бовуазен одобрила «пастушку», прекрасно г гармонировавшую с платьем, которое
