стоявшую, взявшись за руки, перед священником.
В величии этой сцены последователь шотландской реформаторской церкви усмотрел бы намек на католицизм.
Но, сделай он подобное замечание в присутствии жителей Гилмура, услышал бы в ответ, что это всего лишь дань традиции и не более того.
Веками поколения Макреев венчались, стоя на этом самом месте. Аббатство, хоть и отстроенное заново, сохранило свой прежний облик; с арочными сводами и сланцевыми полами. Единственным изменением был проход, позволявший попасть внутрь через потайную лестницу.
При всем том, что святое место восстанавливалось с учетом прошлого, сама церемония была устремлена в будущее. Весь клан собрался на бракосочетание Жанны Катрин Алексис дю Маршан и Дугласа Алена Макрея. Позади них стояла их дочь Маргарет, то и дело раздраженно хмурившаяся, когда ее взгляд падал на юного Камерона, ухмылявшегося ей из-за колонны.
Глядя на брата, Алисдер Макрей думал о том дне, когда Дуглас появился на свет. Алисдер был тогда подростком, и родовые муки так поразили и напугали его, что оба раза, когда его дорогая жена рожала, он благоговел перед ее мужеством.
Джеймс Макрей вспоминал семнадцатилетнего Дугласа, ожесточенного и несчастного, отчаянно стремившегося вернуться во Францию и тоскующего по женщине, с которой сочетался браком сейчас, десять лет спустя.
Хэмиш был свидетелем возмужания Дугласа на протяжении трех лет, когда они вместе плавали на корабле.
Его не удивляли ни успех брата в делах, ни сила характера, которой тот обладал.
Брендану вдруг вспомнился озорной мальчишка, каким Дуглас был в детстве, и он бросил строгий взгляд на своих старших сыновей, которые тут же притихли, опасаясь отцовского гнева.
Мэри Макрей, впервые за десять лет стоявшая на шотландской земле, наблюдала за бракосочетанием с чувством глубокого удовлетворения. Посвятив свою жизнь врачеванию, она знала, что некоторые раны никогда не заживают, особенно сердечные. Она перехватила взгляд, которым обменялись Дуглас и Жанна. В нем было столько нежности, что у нее на глазах выступили слезы. Хэмиш, заметив волнение жены, нахмурился. Мэри ободряюще улыбнулась и сжала его руку. В ответ он нежно коснулся губами ее виска.
Бракосочетание закончилось, клятвы отзвучали, и новобрачные с улыбками повернулись друг к другу. В распахнутые двери влетал свежий ветерок, солнце, казалось, засияло еще ярче, будто само небо благословляло эту пару. Аббатство было наполнено радостью, и если кто-то всплакнул потихоньку, то слезы быстро высохли, стертые улыбками.
Маргарет взяла родителей за руки.
— Теперь, — объявила она очень твердо и громко, словно обращалась ко всем, кто зримо и незримо присутствовал на церемонии, — мы семья.
Пять братьев Макрей улыбнулись, глядя на малышку, удивительно похожую на Мойру Макрей.
Ропот пронесся по рядам, становясь все громче. Один за другим собравшиеся поднимали правые кулаки в жесте, символизирующем клановое братство.
Клич, звучавший в сотнях сражений, потряс стены аббатства. Незаметно превращаясь в клич радости, клич победы над обстоятельствами и временем.
«Да здравствуют Макрей! В семье наша сила!»
