— Вы не знаете мою мать, — присев на диван неподалеку от Лонберга, ответила я. — Если я скажу ей, что сижу в гостях у полицейского, посыплются вопросы и обвинения в том, что я на них не отвечаю.
— Значит, ваша мама ничего не знает о том, что происходит? — удивленно поинтересовался Лонберг.
— Ничего. Если я скажу ей правду, она будет сходить с ума каждый вечер и хвататься за сердце всякий раз, когда я выхожу из дому. Наверное, она считает, что это и есть материнская любовь.
— Видно, у вас с ней непростые отношения, — немного подумав, заметил Лонберг. Я кивнула. — Может, вам стоит быть с ней чуть мягче и хоть немного откровеннее? Родителям нужно знать, что от них хотя бы что-то зависит. Им становится страшно, когда наступает старость, а вместе с ней осознание того, что они уже никому не нужны. Как отработавший механизм, понимаете?
— Понимаю, — кивнула я. — Только эта история не про Ди Олдридж. Она всегда знала, чем себя занять.
— Боюсь, это всего лишь видимость.
Я не стала спорить с Лонбергом, потому что до сих пор чувствовала себя виноватой перед матерью, и решила расспросить его о том, чего мы не могли обсудить при Мэтти, — о ситуации с брэмвилльским убийцей.
Лонберг рассказал мне, что поговорил со своим шефом и поставил на ноги весь полицейский участок. Шеф по-прежнему настаивал на том, что паника в городе ни к чему хорошему не приведет, а потому дал разрешение лишь на усиление патруля на улицах. Детективу едва удалось убедить шефа разослать имеющуюся информацию по другим участкам брэмвилльской полиции, и оставалась надежда, что город будут патрулировать не только полицейские из нашего участка.
Лонберг направил запрос в агентства, занимающиеся обучением и кастингом актеров, но это было бессмысленной тратой времени: ни один начинающий актер не сознается в том, что ему заплатили деньги за роль, которая может быть связана с убийствами и интересует полицию.
Оба почтовых отделения Брэмвилля — письма, которые приносил мне Гарри, приходили именно из них — тоже молчали. Никто из почтовых работников не знал, кто отправлял письма на имя Юстинии Олдридж. Лонберг попросил начальников обоих отделений тщательно следить за тем, кто отправляет письма на мое имя, и это давало определенную надежду на то, что убийца попадется на почте.
Однако я всем сердцем желала, чтобы у него не было причины явиться на почту, — ведь это означало бы, что он совершил еще одно убийство и погиб еще один ни в чем не повинный человек.
Лонберг тоже думал об этом — его лицо помрачнело и словно окаменело от тягостных раздумий. Только сейчас я заметила, как он устал. Мне было неловко из-за того, что я сижу в его доме и отнимаю у него возможность выспаться. Но он категорически не хотел, чтобы я уходила, — ему как будто становилось легче от моего присутствия. Что ж, я хорошо его понимала: мне тоже было бы тяжело нести этот груз в одиночестве.
Я рассказала Лонбергу о том, что видела в доме у своей соседки, мисс Саймонс.
— Вы меня очень напугали, — мрачно произнес он, выслушав мой рассказ. — И даже не сказали мне, что в вас стреляли, — с укором посмотрел он на меня.
— Что бы это изменило? — поинтересовалась я. — Тем более я пообещала, что расскажу обо всем при встрече.
— О, это кое-что изменило бы, — возразил Лонберг. — Гостья вашей миссис Саймонс стреляла, а это означает, что в доме осталась пуля от револьвера. Маленькими револьверами не так уж много кто пользуется. Мы можем вычислить владельца.
— Но ведь эта женщина только актриса.
— Зато она много чего может порассказать.
— Вы правы, — погрустнела я. — Какая же я все-таки глупая.
— Да будет вам, — мягко улыбнулся мне Лонберг. — Можно подумать, вы каждый день сталкиваетесь с пальбой и убийствами. Не волнуйтесь, завтра я доложу об этом шефу и мы отправим к вашей соседке парочку сообразительных ребят. А сейчас давайте не будем больше об этом — просто посидим и попробуем расслабиться. Идет?
— Идет, — кивнула я.
Взгляд Лонберга снова скользнул по мне с интересом.
— Что это вы так на меня смотрите? — поинтересовалась я.
— Думаю, так одевшись, вы рассчитывали, что на вас будут смотреть.
— Как это «так»?
— Так сексуально, — тихо пробормотал Лонберг и смущенно уставился на диванную подушку.
Забавно было наблюдать смущение на его мужественном лице. Я не смогла сдержаться и улыбнулась.
— И что же, вам нравится или нет?
— Я сразу заметил, как вы изменились, — признался Лонберг, продолжая разглядывать диванную подушку. — Как только заглянул на кухню… Да, мне очень понравилось. Все, включая новый цвет ваших волос. Я, конечно, идиот, потому что первым делом подумал: как здорово, что она не перекрасилась в рыжий.
Я хмыкнула.
— Я же говорю — идиот, — снова констатировал Лонберг.
— Не волнуйтесь, я не лучше вас. Когда та женщина выстрелила, у меня были точно такие же мысли.
— Представляю, как вы испугались.
— Только в первую минуту, — призналась я. — Но мы опять болтаем о том, о чем не хотели говорить.
— Нет, сейчас мы говорим о вас. Кстати, с чего вдруг такая перемена? — лукаво покосился он на меня.
— Ни с чего, — пожала я плечами. — Просто захотелось чего-то нового.
— Надеюсь, это ваше желание чего-то нового не связано с возвращением вашего бывшего мужа? — Я заметила, как в темных глазах Лонберга вспыхнули две молнии.
— Нет-нет, — поспешила уверить я его. — У меня нет никакого желания с ним встречаться.
— Хорошо вас понимаю.
— О чем это вы?
— У меня тоже нет желания видеться с моей бывшей женой.
— Значит, она жива? — вырвалось у меня.
Лонберг недоуменно уставился на меня, а я уже ругала себя за бестактность.
— А с чего вы взяли, что она умерла?
— Э-э-э… Я не знаю — промямлила я. — Просто мне так показалось. Вы ничего не говорите о ней, один воспитываете сына, вот я и подумала.
— Она ушла от меня. — Лонберг снова уставился на диванную подушку. — Ушла и оставила мне Мэтти. Рита никогда не хотела иметь детей. Так уж вышло, что я уговорил ее оставить ребенка. Она долго не могла мне этого простить. Может, я был неправ, но если бы не Мэтти, не знаю, чем бы я жил.
— Вы очень любили свою жену? — с сочувствием поинтересовалась я.
— Любил… пока не узнал, что она меня предала. — Лонберг посмотрел на меня почти умоляюще. — Давайте сменим тему. Я не люблю об этом говорить. Может быть, потом я смогу рассказать вам об этом. Но не сейчас… не сейчас. — Я понимающе кивнула. — Кстати, Ют: если вы думаете, что я не обращал на вас внимания раньше, когда вы носили свои брюки с подтяжками, то вы ошибаетесь, — неожиданно заявил он.
Я совсем растерялась, не зная, что ему ответить.
— Что вы имеете в виду? — у меня даже в горле пересохло от его неожиданного признания.
— То, что вы и раньше мне нравились.
— Нравилась?
— Ют, не стройте из себя мисс Недоумение, — насмешливо посмотрел на меня Лонберг. — Да, вы мне
