повернулся к Мейну, – не делай этого. Вызывающее поведение Имоджин – не более чем хрупкая скорлупа, прикрывающая ее горе. Уверен, она весьма настойчиво пыталась обольстить тебя, но прошу тебя, во имя нашей дружбы, оставить ее в покое.
Мейн посмотрел на Имоджин. Имоджин посмотрела на Рейфа.
– Если он не готов положить конец этой глупости, – мрачно продолжил Рейф, вперив в Имоджин неподвижный взгляд, – то я прямо сейчас уведу тебя из «Олмака» – силой, если это будет необходимо. Ты поедешь со мной в деревню. Тебе надобно оправиться от горя, а не веселиться!
– Если я поеду в деревню, можно Мейн поедет со мной? – вызывающе спросила Имоджин, просто чтобы увидеть, как глаза Рейфа из серо-голубых превращаются в черные.
– Нет, он не может с тобой поехать, – ответил Рейф, чеканя каждое слово и выказывая Мейну полное пренебрежение. У стоявшего за его спиной Мейна сделался довольно обиженный вид.
– О, ну хорошо! Если вам так необходимо знать, то Мейн не делает ничего предосудительного, он только сопровождает меня повсюду. Он наотрез отказался сделать наши отношения более близкими. По крайней мере, – прибавила она, лукаво улыбнувшись Мейну, – пока.
– Я могу сопровождать тебя, если тебе недостаточно одной Гризелды.
Имоджин дюйм за дюймом смерила Рейфа изучающим взглядом, начиная с его непослушных волос, задержавшись на его выпирающем брюшке и заканчивая мысами его ботинок. После чего заметила:
– У меня есть репутация, которую надобно поддерживать.
– Может, Мейн и покрасивее меня, – огрызнулся Рейф, – но все думают, что ты с ним спишь!
– Нет, пока еще не думают, – впервые за все время вставил свое слово Мейн.
– Большинство думает, – возразил Рейф. – Остальные полагают, что ты всерьез добиваешься благосклонности Имоджин. Так что если ты не планируешь вскоре оказаться связанным брачными узами, я советую тебе несколько поумерить свои ухаживания.
У Мейна отвисла челюсть.
– Это правда?
– Ну а чего ты ждал? Ты много месяцев не заводил романов – почти год, не так ли? А теперь Имоджин то отталкивает, то привечает тебя. Люди ставят пятьсот к одному на то, что она примет твое предложение до исхода следующего месяца.
Имоджин достала веер и принялась обмахивать им лицо, чтобы спрятать довольную улыбку.
– Я понятия об этом не имела.
– Я тоже, – с хмурым видом ответил Мейн.
– Ну-ну, не переживайте, – сказала она. – Я бы не пошла за вас, так что вам нечего опасаться за свою будущую супружескую жизнь. У меня сложилось довольно сильное впечатление, что вы всеми силами избегаете брака.
– Так оно и есть.
– В таком случае я предоставляю отличное прикрытие отсутствию у вас матримониальных намерений, – молвила она, обернувшись к Рейфу. – Вот. Вы исполнили свой долг и предостерегли нас. – Он устремил на нее такой взгляд… такой взгляд… неужели он снова жалел ее? Рейф, старый пьяница Рейф? От гнева Имоджин вытянулась в струнку. – Я предлагаю, чтобы мы оставили все как есть, – слащавым тоном молвила она. – И просто чтобы вы точно знали, на какой стадии находятся наши отношения, Рейф, то я могу сказать вам, что единственное, что стоит между мной и наслаждением, которое сулит постель Мейна, это его собственная совесть. – Она обвила рукой шею Мейна. – И я, естественно, продолжу свои попытки переменить его мнение.
Как она и предполагала, глаза Рейфа потемнели от ярости.
– Ты просто не понимаешь, так? – спросил он; голос его превратился в глухое рычание.
Она улыбнулась ему; сердце ее бешено билось при виде гнева, бушующего в его взоре, принося с собой волнение, ощущение того, что она жива. Она нарочно встала на цыпочки и прижалась губами к щеке Мейна.
– О, но я думаю, что понимаю.
– Не обращайте на меня внимания, – сказал Мейн, стряхнув ее руку со своей шеи.
– Вы просто пытаетесь помешать мне получить удовольствие! – заявила она Рейфу. – Вы не кто иной, как брюзга, до того накачанный виски, что вам невыносима мысль о том, что люди могут находить удовольствие в чем-то, кроме спиртного!
– Это здесь ни при чем, – прорычал в ответ Рейф.
– О? – вымолвила она. – И когда же вы перестали этим заниматься? После столь обширного опыта ваш совет должен иметь высокую практическую ценность.
Застонав, Мейн отошел в сторону и плюхнулся в кресло. Имоджин не обратила на него никакого внимания, Рейф стиснул зубы.
– Я завяжу с виски, если ты оставишь свои постыдные попытки погубить себя.
– Не наблюдаю причины для стыда, – сказала Имоджин прорицательным тоном. – Думается мне, вы забываете, что я не какая- нибудь изнеженная мисс, дрожащая от страха при виде мужского…
Мейн перебил ее:
– Это…
Но Рейф опередил его:
– Ты не хуже моего знаешь, Имоджин, что, приобретая дурную славу, ты просто пытаешься заглушить свое горе.
– Вы… – вымолвила Имоджин, но внезапно ее пыл начал угасать, потому что взгляд Рейфа был слишком добрым. Слишком жалостливым.
Она круто развернулась и уселась на колени Мейну, не обращая внимания на его испуганные возгласы. Прильнув щекой к черным волосам Мейна, она сказала:
– Никто и никогда не целовал меня с такой страстью, как Мейн. Я обожаю его.
Внезапно Рейф стал похож на герцога, которым он так часто забывал быть. Глаза его метали в нее молнии.
– Если это твой выбор…
– Да, – ответила она, наполовину желая, чтобы он схватил ее за руку и выволок из комнаты. – В конце концов, вы ведь не отказывали себе в виски. Так почему я должна отказаться от Мейна? Он куда более сладостный напиток.
Мейн застонал:
– Не надо поэзии, Имоджин.
– Невзирая на твое избитое сравнение, я понял твою точку зрения, – сказал Рейф, пробежав рукой по волосам, так что они встали торчком у него на макушке. – Возможно, я не имел права критиковать тебя, принимая во внимание, что я не лучший образец для подражания. Но я беспокоюсь о тебе, бог знает по какой досадной причине. Я – опекун, которого выбрал твой отец. Он не хотел бы, чтобы ты пошла по этой дорожке.
– Откуда вам знать? – с каменным лицом спросила Имоджин. – Если я не ошибаюсь, вы виделись с папой всего один раз.
Стиснув зубы, Рейф посмотрел на Мейна, который пытался убрать от себя волосы Имоджин, лезшие ему в рот.
– Позаботься о ней, – предупредил он.
– Я… – вымолвил Мейн. Но Рейф был таков.
Голова Имоджин упала на плечо Мейна.
– Ну и наломали же вы дров, – сказал он, снова отпихнув ее волосы от своего лица.
Теперь, когда возбуждение начало сходить на нет, Имоджин почувствовала, как глаза ее наполняются слезами.
– Я не хотела… я…
– О Боже, – вздохнул Мейн, порывшись в кармане. – Держите. – Он протянул ей большой носовой платок.
– Простите, – прорыдала Имоджин.
Мейн устроил ее поудобнее на своих коленях. Ее накрыла с головой самая настоящая буря, но каждому английскому джентльмену понятно, что всякая буря в конце концов проходит. Он принялся думать о своих конюшнях. Приближались скачки в Аскоте, а подготовиться заранее никогда не помешает.
Глава 16
Подходила к концу первая неделя их путешествия, когда Эван придумал игру. Ему было мало десяти поцелуев. И Аннабел было мало десяти поцелуев. По какой-то непонятной причине от поцелуев Эвана она становилась ненасытной до такой степени, что, сидя в карете, часами украдкой поглядывала на него единственно для того, чтобы обнаружить, что он смотрит на нее в ответ и выражение его глаз…
Было еще только два часа пополудни, время обеда, а они уже истратили все десять поцелуев, начав прямо утром, когда Эван сорвал поцелуй, перегнувшись через разделявшую их подушку-валик, нарушив им же самим установленное правило не целоваться в спальне.
– Мы просто остановимся в следующей деревне и попросим священника обвенчать нас, – сказал он.
Но Аннабел воспротивилась этому намерению.
– Нет, – сказала она, покачав головой. – Я не хочу. Мне хочется, чтобы нас обвенчал этот твой отец Армальяк. – Они коротали время – по крайней мере когда Эван не скакал верхом снаружи кареты – за разговором, и Аннабел проникалась все большим интересом к этому серьезному, мягкосердечному монаху, которого Эван описывал так, словно тот был ему кем-то вроде отца. – Кроме того, мы доберемся до деревни только вечером, разве ты не помнишь? Мы пообедаем на свежем воздухе.
Мак обо всем позаботился. Он погрузил огромные корзины в ехавшие впереди них кареты, пообещав, что к их прибытию все будет готово. Жизнь с Маком, находила Аннабел, была весьма приятной штукой.
– Пикник, – простонал Эван. – И никаких…
– Ни одного, – твердо сказала Аннабел. Она не могла с уверенностью сказать, почему ей так нравится эта игра в поцелуи. Было огромное наслаждение в том, как они могли и не могли касаться друг друга, как она могла говорить ему «нет» – снова и снова, – а потом наконец позволить ему стиснуть ее в своих объятиях. Единственная проблема состояла в том, что они испытывали некоторые затруднения с определением конца поцелуя. В понимании Эвана один поцелуй занимал по меньшей мере полчаса. «Я шотландец, – не уставал говорить он ей. – По всей вероятности, ты привыкла к англичанам, а эти представители человеческого рода, как известно, все делают второпях».
Она была не вполне уверена, что он имел в виду, но не стала спрашивать. Очевидно, в спальне спешка была нежелательна.
Карета уже останавливалась на обед, когда Эвану пришла в
