этим прямо сейчас.
Не дожидаясь его ответа, Доркас выскочила за дверь.
– Она чувствует себя виноватой? – спросила Ферн, глядя ей вслед.
– Мне кажется, она выглядела испуганной, – ответил Колин.
Шею у него покалывало от подозрений. Хотя он не мог сказать, то ли это реакция на встречу с женой человека, укравшего его деньги, то ли для этого есть более основательная причина.
– О каких бумагах она говорила?
Ферн осмотрела гостиную, которая начинала вызывать у нее раздражение и ситцевой обивкой, и дешевыми фарфоровыми статуэтками, хитро глядевшими на нее с каждой поверхности.
– Понятия не имею. – Колин выбрал себе место и сел. – Можно устроиться поудобнее, раз мы ждем ее мужа.
Ферн колебалась, словно боясь показаться невежливой, потом села на краешек другого стула.
– Надеюсь, ждать придется недолго. Этот день такой же странный, как и прошлая ночь.
Тут дверь открылась и вошел мужчина с обветренным лицом, в шерстяных брюках, такой же куртке и в шапке, закрывающей лоб.
– Мистер Редклифф, миссис Редклифф. – В голосе ни радушия, ни враждебности. – Наш мальчик прибежал, сказал, вы здесь. Не могу поверить.
– Теперь, надеюсь, верите, – ответил Колин.
Хотя из-за раздражения он пренебрег вежливостью и не поднялся с места, зато сумел удержаться от желания сию же минуту уволить этого управляющего. Он понимал, что им требуется содействие местного жителя, если они хотят сделать терпимым их пребывание здесь.
– Похоже, ваш сын забыл сказать вам, что прошлой ночью рухнула сгнившая балка, которая чуть не убила нас.
Гримаса исказила лицо мистера Рестона, но исчезла слишком быстро, чтобы Колин мог понять ее значение, и это вызвало у него беспокойство.
– Я собирался заменить балку на следующей неделе. Я соблюдаю мою часть соглашения. У меня есть бумаги.
Колин неодобрительно взглянул на управляющего.
– Да? Ваша жена упоминала об этом. Вы найдете людей и замените ее сегодня, пока не рухнула оставшаяся часть тюдоровского крыла.
– Я могу начать сегодня, но уже полдень, сэр. Может понадобиться два-три дня на укладку шифера.
– Ну, если работа начнется без промедления, с необходимым числом рабочих, я буду удовлетворен, – ответил Колин. Он бы предпочел сказать «Я буду меньше зол на вас», однако не видел в этом ничего продуктивного. – Ваша жена уже отправилась искать женщин для уборки дома к нашему приходу. Если вы найдете людей для работы на крыше, моя жена и я хотели бы вернуться домой.
– Конечно, сэр, – пробормотал Рестон, потом развернулся и вышел.
– Теперь сбежали оба, – заметила Ферн, вставая.
Колин тоже поднялся.
– Давай надеяться, что на этот раз они выполнят обещание, – мрачно произнес он. – Каждая из этих милых безделушек означает несколько шиллингов моих денег, которые не пошли на содержание дома. Нашего присутствия и моего неодобрения достаточно, чтобы они не увиливали от своих обязанностей, пока мы здесь. Я пошлю извещение об их увольнении, как только мы уедем.
Открыв дверь, Колин пропустил жену вперед, затем предложил ей локоть, который Ферн сжала намного сильнее, чем требовала простая вежливость.
– Мы тут не одни, – пробормотал Колин.
Деревня больше не казалась вымершей. Дородная женщина машинально выпалывала мотыгой пучки сорняков перед своим домом и одновременно наблюдала за ними. Какой-то юнец из дома напротив лениво опирался на косяк двери. Маленькая ватага чумазых детей висела, раскрыв глаза, на перекладинах изгороди.
– Почему они так смотрят на нас?
– Потому что для них это цирк. Необычное явление, ибо сюда редко кто заглядывает, а тем более тут останавливается.
Жители деревни молча разглядывали своего будущего лорда. Колин почувствовал, как их настойчивые взгляды меняют его, возвращая к состоянию наследника виконта. Он положил ладонь на руку Ферн, тепло которой придавало ему уверенность, разгоняя охватывающий его холод.
– Что с тобой? – озабоченно спросила Ферн.
– Я опять сын виконта.
– Но ты всегда сын виконта.
– Нет, в последние два дня я был… кем-то еще, кем-то настоящим.
Хотя Колин знал, что его слова маловразумительны, он увидел в ее глазах понимание.
– А ты не можешь оставаться настоящим и быть сыном виконта?
– Пока не знаю.
Ферн робко улыбнулась.
– Но ты по крайней мере пытаешься. Я рада.
– Приятно слышать, что это имеет для тебя значение.
Когда они вернулись домой, на заднем дворе уже вовсю шла работа. Женщины сновали туда-обратно, нося в кухню башни ведра с мыльной водой. У двери Колин замедлил шаг, ему совсем не хотелось заходить в темную, промозглую башню, тем не менее они с Ферн прошли по влажному следу внутрь, затем по лестнице в главный зал. В центре огромного помещения стояла Доркас Рестон, давая указания нескольким женщинам, которые скребли щетками стол и выбивали кресла, собранные в конце зала. Две женщины уже мыли пол. Кто-то пытался сдвинуть один из гобеленов, клочьями свисавший с прута высоко на стене и образовавший кучу пыльного тряпья на полу.
– Абби отнесла ваши сумки на третий этаж, сэр, – доложила миссис Рестон, напряженно улыбаясь им. – Теперь мы будем убираться в комнатах.
– Спасибо, – ответил Колин. – Передайте мужу, что наши сундуки остались в тюдоровском крыле, их надо перенести наверх.
– Сделаю. Будьте осторожны, когда поднимаетесь, – добавила она, видя, что они идут к лестнице. – Говорят, первый Джон Редклифф упал с верхней ступеньки – раскроил себе голову, как дыню.
Она кивнула в сторону большого пятна на известняковом полу. Ферн, стоявшая рядом, отскочила, и неприятная улыбка миссис Рестон стала чуть шире.
Колин задержался у подножия лестницы, чтобы пропустить Ферн, которая начала подъем, осторожно ставя ногу на каждую ступеньку.
– Мне совершенно не нравится эта миссис Рестон, – сказала она, когда они были на высоте двенадцати футов.
– Похоже, женщина… с норовом, как называла это моя няня, – ответил Колин.
– С норовом, – повторила Ферн. – Именно так.
На третьем этаже Ферн открыла дверь спальни, где они провели ночь, и знакомая обстановка почти успокоила ее, какой бы негостеприимной она ни выглядела. Сев в одно из кресел за столом, она взяла наугад письмо, быстро пробежала его. Казалось, угловатые строчки ползут по странице, наполненные желчностью и коварством Элизабет Фицхью. Та писала своему племяннику Джону Редклиффу, чтобы предостеречь его насчет потомства Джейн Рестон и… что? Привязать его к ней? Как и для чего? Одну минуту ее письма льстили ему, в следующую – были полны темных намеков на вымогательство. Чего она хотела, и что могло быть известно замужней тетке, которая даже не жила тут?
– Здесь, видимо, когда-то была маленькая гостиная хозяина, – сказал Колин. – Другая комната, должно быть, спальня.
– А что внизу? – спросила Ферн, чтобы отвлечься.
– Второй этаж? Одна комната, возможно, для дочерей хозяев. Следующая, возможно, для сенешаля и его жены, а может быть, для рыцарей и сыновей семьи. Может быть, кабинет, оружейная, да что угодно.
– Мне это место не нравится, – сказала Ферн. – Прошлой ночью оно казалось мне печальным и заброшенным, а сегодня кажется зловещим.
– Просто на тебя подействовала встреча с Рестонами. Забудь про них.
– Не могу. Не знаю, отчего я себя так чувствую, да и не особо интересуюсь. Просто мне все это не нравится.
Колин промолчал, бесстрастно глядя на жену. Немного погодя Ферн вздохнула и поднялась.
– Видимо, я должна чем-нибудь заняться. Или вздремнуть, – добавила она, с тоской глядя на пыльную кровать. Честно говоря, мне следовало бы как настоящей хозяйке дома руководить слугами. Но я не в состоянии находиться рядом с Доркас Рестон. – Она потерла виски, пытаясь вернуть самообладание. – Пожалуй, я сниму постельное белье, возможно, это хоть немного ускорит работы.
Пройдя к изголовью кровати, Ферн стянула вниз тяжелое клетчатое покрывало, сняла с одной подушки наволочку, собрала белье и отбросила в сторону. Колин, наблюдавший за ней, решил помочь и взял следующую подушку. Когда он стягивал наволочку, что-то упало на пол.
– Кажется, еще связка писем, – сказал он, протягивая ее Ферн.
Она почувствовала странную неприязнь к письмам, ей вдруг захотелось держаться подальше от древних Редклиффов и Горсингов, от современных Рестонов и всего, что связано с этим домом. Но Ферн заставила себя обойти кровать, взяла у Колина пачку и посмотрела на верхнее письмо. Знакомый почерк. Она сунула письма в карман, где они тяжело прижались к ее бедру.
– Спасибо, – запоздало поблагодарила она и вернулась к кровати.
Ферн сбросила клетчатое покрывало в кучу для стирки, хотя оно вряд ли ее выдержит, затем начала по одному стягивать лежавшие под ним одеяла. Взявшись за последнее, четвертое, она увидела в центре большой темный круг, словно кто-то пролил стакан черной патоки, а затем прикрыл оставшееся пятно.
– Что это? – спросил Колин.
– Не знаю.
Нахмурившись, Ферн прикоснулась к одеялу. Вещество треснуло, часть его взметнулась тонкой пылью. Слабый медный запах показался ей чем-то знакомым, и она понюхала кончики пальцев, на которых осталась пыль. Узнав запах, Ферн вздрогнула от ужаса, вытерла руку о юбку и отпрянула.
– Что это? – повторил Колин.
– Это кровь, – с трудом выдавила она, чувствуя тошноту. – Кровь. Всю ночь, Колин, мы сидели рядом с кроватью, пропитанной кровью! – Усталость, страх, отвращение грозили переполнить ее, и Ферн заталкивала их внутрь, чтобы не
