— Яд любви всесилен, особенно для юного сердца. Есть лишь одно противоядие — другая любовь. Нужен молодой человек, желательно привлекательный, с хорошими манерами, способный понравиться Урсуле.
— Не стоит спешить выдавать ее замуж, — возразил Леопольд Гранден. — Выбор подходящего жениха — ответственное дело, тем более если речь идет о нашей единственной дочери.
— Выдавать замуж необязательно, а заморочить голову надо. Иначе все закончится тем, что она сбежит с этим никчемным учителем!
— Мне не нравится Гастон Друо, с сыном которого ты намерена познакомить Урсулу, — заметил Леопольд, но его супруга стояла на своем:
— Я видела его сына, это очень приятный юноша. Вот что главное! Нужно отвлечь мысли Урсулы от этого Анри де Лаваля! Показать, что на свете есть другие молодые люди — красивые, образованные и достойные внимания. И не важно, принадлежат они к дворянскому сословию или нет.
Луиза Гранден обладала немалым жизненным опытом, чтобы отстаивать свое мнение. Когда-то она была влюблена в дворянина и хорошо знала эту породу: отчужденное выражение на лице, высокомерное презрение к людям низших сословий, странные, порой противоречащие действительности понятия о чести — вечный щит, прикрывающий и коварную ложь, и пронзительную истину! Они редко отступают от уготованной им стези, они идут вслед за призрачным долгом, не обращая внимания на то, что их решения могут смертельно ранить чью-то душу!
Пара удачных комплиментов из уст Франсуа — и на щеках Урсулы, прирожденной кокетки, появились прелестные ямочки, а губы растянулись в невинной и вместе с тем соблазнительной улыбке.
Когда молодые люди вышли погулять в сад, мать девушки произнесла то, что собиралась произнести:
— Де Лаваля нужно убрать с нашей дороги. Желательно поскорее и навсегда.
Леопольд запротестовал:
— Как можно, Луиза!
Она жестко ответила:
— Можно. У тебя есть деньги и связи — разве этого недостаточно для того, чтобы вершить человеческие судьбы?
Леопольд Гранден не удостоил жену ответом. Он не любил использовать нечестные, а тем более откровенно грязные способы воздействия на людей. Он полагал, что Луиза сильно взволнована и потому болтает чепуху. Но он плохо знал свою супругу.
Поздно вечером она вошла в спальню Урсулы и присела на изящный резной табурет. За окном, словно росинки на черном бархате, сияли звезды; кроны деревьев отбрасывали таинственные густые тени — комната была полна ими, точно темным ажурным кружевом.
Девушка неподвижно лежала в постели и мечтала. О, жаркие ладони Анри, глаза необыкновенного орехового цвета и его губы, несмело льнущие к ее губам! А это непонятное волнение во всем теле, пробуждающее мысли о чем-то неясном, но до боли желанном!
А Луиза вновь переживала дни своей юности. Когда Анри появился в их доме, она его узнала: по фамилии, а еще по потрясающему внешнему сходству с отцом.
Шарль де Лаваль не женился на ней, потому что она родилась в семье купца. Для него не имели значения ни красота Луизы, ни то, что ее отец был старшиной гильдии галантерейщиков и имел герб, на котором была изображена серебряная рука, держащая золотые весы. Именно о них думала Луиза, когда годом позже выходила замуж за Леопольда Грандена. Мерило всего — золотые весы, и не важно, что ты на них положишь, происхождение или деньги! Чаши должны быть равны: это и есть закон мира.
Шарль де Лаваль предпочел ей другую — ту, в жилах которой текла благородная кровь, а оскорбленная, брошенная им Луиза приложила все силы к тому, чтобы стать утонченной, изящной, как ненавистные ей, неприступные светские дамы! Она вышла замуж за порядочного и богатого человека, и чувство превосходства и мести заменило ей счастье. А потом наступили времена, когда любую наследственную должность можно было купить, когда стало возможным купить все. Кроме разве что любви. Но это уже не имело значения.
Луиза обрадовалась, когда увидела, в каком жалком положении находится сын Шарля, и испытала чувство удовлетворенной мести, услышав, что его жена повредилась умом. Жаль, что сам Шарль умер и не может увидеть ее, мадам Гранден, по-прежнему прекрасную, здоровую, уважаемую, богатую!
Луиза желала продлить наслаждение и согласилась принять Анри в качестве учителя дочери. Но пути любви неисповедимы, а у сердец свои законы: ее дочь влюбилась в Анри, а он в нее. И это было равносильно катастрофе.
Заглянув в глаза Урсулы, в которых переливался свет луны и было много нескрываемой чувственности и надежды, женщина сказала:
— Все на свете рано или поздно теряет ценность, кроме золота и… любви. Беда в том, что при этом жизнь нередко ставит нам условие: либо то, либо это. — И прибавила: — Поверь, мне хорошо известно, что в твоем возрасте выбирают любовь.
Луиза умолкла, пытаясь найти во взгляде дочери понимание. И тут у девушки вырвалось:
— О, если бы можно было не выбирать!
Луиза улыбнулась и ласково спросила:
— О чем вы сговорились, скажи? Отец был в гневе, но мне удалось его успокоить. Мне нравится этот юноша. Я тебе помогу. Если у тебя есть план, едва ли ты сумеешь осуществить его одна!
Урсула поколебалась, но все же решила сказать правду:
— Мы решили бежать. Когда вы с отцом уедете к Ревальерам, мы с Анри отправимся в провинцию и там обвенчаемся.
В темных глазах мадам Гранден промелькнула холодная, жесткая усмешка, но она не выдала себя и спросила у дочери, настороженно сжавшейся в ожидании ответа:
— Где вы встречаетесь?
— Я дам Анри ключ от черного хода и буду ждать его в доме. Неизвестно, когда мы вернемся, и мне придется взять с собой довольно много вещей…
— Что ж, — медленно произнесла Луиза, — у нас есть время все обдумать.
Тем же вечером Анри де Лаваль вернулся домой и вошел в скромно обставленную гостиную. В парадных комнатах их прежнего дома стояла обитая синим шелком мебель с витыми точеными ножками. Единственное, что сохранилось от тех времен, было массивное бюро темного дерева, которое Анри поставил в маленькой комнатке, служившей ему одновременно спальней и кабинетом, да еще книги его любимых авторов — от Гомера и Овидия до Ронсара и Руссо.
Навстречу вышла сиделка, мадам Рампон, и бодро произнесла:
— Сегодня хороший день! Она почти не заговаривалась. Вы будете есть? Я приготовила мясо с овощами.
Из экономии они не держали кухарку. Когда выдавался «хороший» день, мадам Рампон готовила что-нибудь на скорую руку, а в иное время Анри довольствовался куском хлеба с сыром да сваренным вкрутую яйцом.
— Возможно, мне придется ненадолго уехать. Вы присмотрите за моей матерью? Я все оплачу.
Мадам Рампон вытаращила глаза, в глубине которых промелькнуло острое любопытство. Анри всегда держался отстраненно и никогда не посвящал ее в свои тайны. Но сейчас в его тоне проскользнуло искреннее волнение, граничившее с желанием поделиться сомнениями и получить совет.
Молодой человек прошел к матери и немного посидел с нею. Его сердце трепетало от грусти, нежности и безнадежности. Сегодня действительно был «хороший» день: Матильда де Лаваль лежала в постели и неподвижно смотрела в потолок, ничего не требовала, ничего не замечала. Какие расстояния преодолевала она своим взглядом, в какие глубины проникала померкшим для реальной жизни сознанием?
Анри гладил ее руку и с настойчивым, почти фанатичным упорством гнал от себя предательскую мысль: Урсула никогда не сможет здесь жить. Она знает его другим, она не видела этой комнаты и не встречалась взглядом с глазами его матери! И родители Урсулы никогда не выдадут ее замуж за человека, который таскается из дома в дом, обучая языкам господских детей! Внезапно он увидел свое положение со
