Постепенно она втянулась в рутину дел и приспособилась к графику жизни хозяина Северинора. Она просыпалась с Думитру на рассвете, хотя часто они проводили в постели еще полтора часа, потом вместе завтракали и расставались до обеда. Думитру занимался бесконечными делами, а Алси возвращалась к своим книгам и переписке.
Главной и мучительной ее задачей было составить письмо родителям, объяснить, что произошло, и постараться убедить их, что она счастлива. Алси была уверена, что мать ее поймет, а отец будет ошеломлен, но вскоре простит ее, потому что она променяла барона на графа и князя.
Она также написала друзьям, родственникам, математикам и философам, с которыми переписывалась, сообщив, что письма для нее нужно направлять в Вену, там капитан корабля будет забирать их и доставлять в Оршову, а уж оттуда их два раза в месяц будут привозить в замок Северинор. Изоляция – это единственное, что не удовлетворяло ее в новой жизни, поскольку она привыкла не отставать от того, что происходит в мире, в жизни родственников, в поле ее интересов.
Написать Гретхен Роут было почти столь же трудно, как составить письмо родителям, поскольку Алси очень скучала по старой гувернантке, они давно стали закадычными подругами. Единственный, кто отсутствовал в перечне ее адресатов, – это Эзикьел Макгрегор, которому она начала писать в детстве и, откровенно пренебрегая приличиями, продолжала это делать, будучи взрослой девушкой. Комизм ситуации не укрылся от Алси: теперь, став замужней дамой, она могла писать холостяку, не нарушая этикета, но не могла заставить себя это сделать. Не могла после и последней встречи, которая закончилась скверно: Алси была в ярости, считала, что ее предали, и с радостью ухватилась за сомнительное предложение отца найти ей мужа на континенте.
В дополнение к обычным своим занятиям Алси начала изучать валашский язык под руководством отца Алексия и пользовалась любой возможностью попрактиковаться в нем с местными жителями, которых, казалось, удивляло, что такая замечательная леди на первых порах с трудом могла попросить чашку чаю.
Думитру всегда возвращался к обеду, обедали они вдвоем, поскольку Петро Волынроский исчез так же быстро, как появился, – по делам, сообщил Думитру, не вдаваясь в подробности. Алси ждала этих коротких встреч, чтобы на досуге поговорить с Думитру, хотя скоро поняла, что, несмотря на краткий всплеск интереса к математике, он был равнодушен к ее научным изысканиям. Тогда она заводила разговор о ремонте, о солнечном уголке двора, где на следующий год хотела устроить розарий, о своих надеждах изучить валашский язык, об очередных стычках горничной Селесты с его камердинером Гийомом. А Думитру говорил о своей земле, о людях, эта тема целиком занимала его ум. Алси много узнала об образе жизни людей, живущих во владениях Думитру, о сельском хозяйстве, о пастбищах. Выяснив, что все крестьяне неграмотны, она стала неустанным сторонником их образования и даже сумела убедить Думитру, что умение читать и писать не помешает и крестьянским девушкам.
Думитру – дитя двух разных миров, как постепенно узнавала Алси, – был непоследователен и полон противоречий. В нем уживались ценности восточного общества, на которых он вырос, и стремление к западному либерализму и прогрессу. Казалось, эти два мира существуют в нем отдельно друг от друга, не смешиваясь, словно от их соприкосновения произойдет грандиозный взрыв. В силу двойственности натуры Думитру с пониманием относился к занятиям и увлечениям Алси, но в то же время спорил с тем, что крестьянским женщинам нужно знать что-то помимо того, как растить детей, угождать мужьям, содержать в порядке дом и огород. В такие моменты Алси, скрывая досаду, старалась быть еще более рассудительной и убедительной, чтобы постепенно склонить его к своей точке зрения. Она получила лучшего мужаи лучшую жизнь, чем заслуживала, говорила она себе. Конечно, она счастлива. Как может быть иначе?
Дважды за эти две недели у них были гости. Сначала с визитом явилась боярская чета под предлогом повидать молодую жену графа, а на самом деле, решила Алси, на дармовщину пообедать. Они явно бедны, но скорее умерли бы с голоду, чем отказались от привычного стиля жизни. Они ездили в дребезжащей старой карете, запряженной четырьмя тощими клячами, в сопровождении шести слуг. Платья жены были сшиты по последней парижской моде, но из дешевой ткани. Визитеры явно намеревались прогостить столько, сколько их будут терпеть, но Алси сразу же невзлюбила их за претенциозность и заносчивость. Думитру они всегда утомляли, и после того как гости провели в Севериноре одну ночь, он откровенно намекнул им, что пора собираться домой.
– Если бы они знали, что мой отец своим трудом зарабатывает на жизнь, не сомневаюсь, они бы плюнули в меня, – сказала Алси после их отъезда.
– Исключительно потому, что их сын не женился на тебе раньше меня, – рассмеялся Думитру.
Другой гость заинтересовал Алси гораздо больше, но, к несчастью, ей не удалось с ним пообщаться. Думитру коротко и неохотно представил его, на этом разговор и закончился.
На одиннадцатый день после свадьбы Думитру и Алси, вернувшись после верховой поездки, увидели на конюшенном дворе только что прибывшего путешественника.
Заметив черноволосого мужчину, Думитру нахмурился и напрягся, но запыленный путник улыбнулся и поклонился им обоим.
– Мой дорогой граф, – сказал он по-немецки, блеснув маленькими умными глазами, – я слышал, что вы женились, но не ожидал, что буду иметь удовольствие познакомиться с новобрачной. Если ее нрав столь же хорош, как и лицо, то вы счастливейший человек на свете.
– Не завидуйте, потому что это не так, – тут же парировала Алси.
Вместо того чтобы возмутиться, мужчина расхохотался:
– Блистательно! Она похитила мое сердце.
Думитру, однако, не улыбнулся.
– Графиня, – сказал он с официальной сухостью, – позвольте представить вам Николая Ивановича. Он один из дипломатов, о которых я вам говорил.
– Приятно познакомиться, – ответила Алси и вопросительно взглянула на Думитру. – Надеюсь увидеть вас за ужином.
– Боюсь, это невозможно, – остудил ее пыл Думитру. Он тут же проводил русского гостя в свой кабинет.
Алси его больше не видела, неожиданный визитер уехал на следующее утро. Когда она попыталась заговорить на эту тему с мужем, он сказал:
– Чем меньше ты будешь иметь дел с подобными людьми, тем спокойнее будет нам обоим.
Алси больше не настаивала.
Почти каждый день они после обеда выезжали верхом, если дела не требовали присутствия Думитру, а Алси не приходила в голову внезапная математическая идея, которую следовало немедленно изложить на бумаге. Если Алси хотелось подумать на досуге и проехаться, а Думитру был занят, она отправлялась на прогулку в компании вооруженного конюха. Хотя с тех пор, как сербские гайдуки и местные бандиты наводили страх в этих местах, прошло пять лет, Думитру настоял, чтобы она на всякий случай выезжала под охраной, а поскольку конюх никогда не вмешивался в ее маршруты, она свыклась с этой разумной предосторожностью.
Однажды, вернувшись с такой прогулки, она услышала в холле незнакомый грохочущий голос и остановилась.
– Где моя жена?
Алси застыла у подножия лестницы. Мужчина говорил по-немецки, но и без этой отличительной черты человека благородного происхождения по одному тону было понятно, что он привык отдавать приказы. Насколько она понимала, только один человек мог явиться в замок Северинор и потребовать вернуть похищенную жену.
Она вглядывалась в коридор, ведущий в главный зал. В профиль к ней там лицом к лицу стояли двое мужчин: Думитру и светловолосый незнакомец. Алси затаила дыхание, желая посмотреть, какая сцена тут разыграется. Если один из них краем глаза заметит малейшее движение, ее поймают. Хоть бы какая-нибудь портьера, подумала Алси, чтобы спрятаться, как Полоний в покоях королевы Гертруды, но, увы, на голых стенах ничего не было, поэтому ей пришлось прошмыгнуть за угол.
Ненадежное укрытие, но, по крайней мере, отсюда у нее был прекрасный обзор. Пока мужчины испепеляли друг друга взглядами, Алси могла подробно рассмотреть златокудрого незнакомца. Он был ростом с Думитру, но по сравнению с атлетической фигурой ее мужа как-то романтически строен. Удивительно, что он обладал таким густым раскатистым голосом. Алси узнала прекрасные юношеские черты, запечатленные на миниатюре в медальоне, который она до сих пор хранила в своей спальне.
Янош Бенедек. Конечно, это он.
– Ты украл ее, подлый шпион! – обличал Бенедек. Слова эхом отдавались от стен. Он стоял, гордо выпрямившись, полный негодования и уверенный в своей правоте. – Я знаю, чего ты хочешь: выпытать мои тайны и в обмен на безопасность этой женщины узнать мои планы. Никогда! – Он внушительно повысил голос. – Хоть я и влюбился в эту женщину по переписке, но свою первую жену и мать – мою родину – я люблю еще больше.
Барон не замечал Алси, а Думитру смерил ее быстрым понимающим взглядом. Алси не шелохнулась.
– Она теперь моя жена, Янош, – сказал Думитру. – Мне от тебя ничего не нужно, потому что ни при каких условиях я не отдам ее.
– Она без ума от меня, – надменно заявил самоуверенный барон. – Она знает мою прекрасную душу. И если она теперь твоя жена, то исключительно потому, что ты принудил ее к этому. Но я не стану держать на нее зла за это. Слабость женщины – это ее величайшее достоинство и огромный недостаток. Если рядом нет мужчины, на которого можно положиться, она не может нести ответственность за то, что ее сбили с пути
