справился с удивлением и смог сформулировать ответ, Алси добавила: – Так что мы намерены делать?
Думитру потер покрасневшие глаза и устало улыбнулся:
– Бежать, конечно. Что же еще?!
Ален не поверила легкомысленному ответу Думитру. Таким тоном родители уверяют испуганного ребенка, что ничего плохого никогда не случится. Верить в это приятно, но бессмысленно.
Путешествие из Белграда растянулось уже на целую неделю. С каждой милей их окружало все большее запустение, захудалые деревеньки попадались все реже и реже, леса становились гуще. Алси казалось невероятным, что они движутся к столице империи, когда-то потрясшей основы христианского мира. К городу, существовавшему с античных времен, бывшему ни больше ни меньше Римом Востока. Трудно было представить, что они удаляются от цивилизации. Когда Алси не удавалось отвлечься с помощью математики и философии, в ее голове начинали кружиться обрывки цитат о падении царств и царей. Библейское «Как пали сильные»[9] сливалось с «Отчайтесь, исполины! Взгляните на мой труд, владыки всей земли»[10], и пустынный ландшафт казался ей Божьим предупреждением будущим поколениям, хотя в чем именно оно заключалось, она не могла сказать.
Они с Думитру почти не разговаривали. Да и что можно было сказать? «Мне так жаль, что тебя ждет неминуемая и, вероятно, мучительная, смерть»? «Мне очень жаль, что тебя тоже убьют или продадут в рабство»? Снова бессмысленны и бесполезны, они ничего не меняют. Ее возвращение в Англию теперь стало эфемерной мечтой, хотя ничем другим и не было с самого начала. Алси поймала себя на том, что больше всего скучает по Северинору. Снег падал, таял, снова падал, на мир медленно надвигалась ранняя зима, которая основательно поселилась в ее сердце.
Каждую ночь Алси засыпала от усталости в палатке вместе с Деяной, а мужчины устраивались вокруг на голой холодной земле. Каждое утро она просыпалась, почти не отдохнув, одевалась, машинально съедала завтрак, садилась в седло и занимала свое место в маленькой кавалькаде. У нее было такое ощущение, будто они с Думитру – пленные князья, которых проведут по городу в триумфальном шествии победители.
На седьмую ночь после отъезда из Белграда, когда последние остатки надежды на побег ушли, как вода сквозь пальцы, Алси разбудили. Нет, не шум лагеря и не тусклые лучи рассвет, пробивавшиеся сквозь крышу палатки. Вырвав из тяжелого сна, на ее рот легла рука. Алси открыла глаза, слишком изумленная, чтобы бороться, и увидела на фоне белого полотна палатки мужской силуэт.
Думитру.
Она знала, что это он, точно так же, как знала себя. Губами распознала шероховатость его руки. Узнала контуры его тела, теплый, присущий ему одному запах, от которого замирало сердце. Алси коснулась руки Думитру, давая понять, что узнала его и все поняла. Он убрал свою ладонь.
Алси осторожно отстранилась от Деяны, которая свернулась за ее спиной, чтобы согреть ее и самой не замерзнуть. От солдат и плена ее отделяли только тонкие стенки палатки. Служанка уже привыкла к коротким отлучкам Алси по ночам и только плотнее завернулась в одеяло.
Алси встала, холод окатил ее ледяной волной, пробившись сквозь фланелевые нижние юбки и лишая дыхания. Стиснув челюсти, чтобы не стучали зубы, она накинула плащ, схватила одежду и сунула ноги в башмаки.
Думитру молча повернулся к ней спиной и вышел из палатки, ткань хрипло зашелестела, когда он поднял полог. Алси вышла вслед за Думитру, сердце ее гулко стучало, движения от холода были скованными и неуклюжими. Вокруг костра, в котором красноватые угли подернулись серым пеплом, спали, закутавшись с головой в одеяло, стражники. Алси уже знала, что в холодные ночи люди спят крепко.
Думитру бесшумно шел к деревьям, окружавшим поляну, Алси кралась следом, переступая через упавшие ветки, черными змеями растянувшиеся на первом снегу. Наконец лесная чаша приняла беглецов в свои глубины, скрыв за деревьями последние блики красных углей. Над головой мерцали бледные холодные звезды. Широко открыв глаза, словно для того, чтобы впитать больше света, Алси схватилась за сюртук Думитру. Спотыкаясь, она едва видела землю под ногами и почувствовала, что он тянет ее за собой. Вскоре Думитру остановился, и Алси заморгала от удивления, увидев под деревом двух привязанных лошадей. Он раздобыл лошадей! Закрыв глаза, Алси произнесла про себя благодарственную молитву, сердце ее постепенно успокаивалось, возвращаясь к нормальному ритму.
Думитру вручил ей поводья, и Алси уселась в седло, если не грациозно, то проворно. Думитру взлетел на свою лошадь и пустил ее быстрым шагом, Алси без подсказки последовала за ним. Она молчала, хотя они уже давно отъехали от лагеря и их никто не мог слышать. Наконец она прошептала:
– Как ты это сделал?
– Я ничего не делал, – ответил Думитру. В его приглушенном голосе сквозила радость. – Я просто ждал, когда сербы потеряют бдительность и выдастся бесснежная ночь, чтобы не было видно следов, и тогда я спокойно уеду.
– А если бы они не заснули? – не удержалась от вопроса Алси.
– По счастью, я этот вариант не обдумывал, – сухо сказал он. – Деревья редеют, я поеду галопом.
Несмотря на беззаботность в его тоне, восхитительную, счастливую беззаботность, которую уже начала забывать, Алси почувствовала, что Думитру не имеет ни малейшего желания обсуждать возможное будущее. Она была не прочь помолчать, поскольку испуг и скованность еще не прошли, и все ее внимание было нацелено на то, чтобы не растерять узел с одеждой, который она прижимала к груди, и прислушиваться, нет ли погони. Нарастающая головная боль удержала ее от разговоров. Они ехали без остановок, пока не поднялось солнце. Первый час Алси провела в ужасе, ожидая услышать крики преследователей и стук копыт, но время шло, ее страх постепенно рассеялся и, тихо поскуливая, уполз в дальние закоулки сознания. Беглецы остановились у дороги и позавтракали ржаным хлебом, сыром и ломящей зубы холодной водой с чуть смолистым привкусом. Лошади паслись рядом. Хлеб и сыр – это универсальная провизия путешественников, когда невозможно развести огонь, решила Алси.
Она была благодарна за возможность как следует одеться, заколоть непокорные короткие пряди и немного постоять, поскольку ноги уже намекали на необходимость отдыха.
– Похоже, вчера мы ехали по этой дороге, – нерешительно заметила она, откусывая сыр.
– Так и есть, – согласился Думитру.
– И мы по-прежнему едем на юго-восток, – добавила Алси, взглянув на скрытое кронами деревьев солнце.
– Да, – снова согласился он.
– Я понимаю, что преследователи меньше всего рассчитывают, что мы поедем в этом направлении, – нахмурилась Алси, – но ты не думаешь, что, двигаясь в противоположном направлении от Валахии, будет затруднительно вернуться в Северинор?
– Возможно, – дружелюбно сказал он. – Но дело в том, что я не знаю эту местность. Сербы говорили, что дорога идет через Софию, которую от Белграда отделяют только двести миль. Поскольку мы уже неделю в пути, город недалеко. И может быть, через пару дней мы сменим лошадей и переоденемся. Я знаю людей, которые за вознаграждение нам помогут.
– Твои шпионы? – спросила Алси.
Думитру усмехнулся, его льдисто-голубые глаза блеснули сдержанным весельем.
– Ну конечно.
Алси машинально жевала кусок твердого сыра, его крошки неприятно царапали горло.
– Теперь я рада, что ты шпион, – сказала она.
– Руководитель шпионской сети, – поправил Думитру.
– Все равно, – продолжала она, не отклоняясь от темы. – Особенно если удастся вымыться в горячей ванне, настоящей ванне, а не в тазу с водой в холодной палатке. Кажется, я уже не помню, что такое настоящее тепло.
В словах Алси прозвучало меньше юмора и больше тоски, чем она думала, и Думитру, потянувшись за хлебом, посмотрел на нее.
– Я взял одеяла…
– Нет-нет, – торопливо перебила она, – все хорошо, правда.
Алси улыбнулась, и Думитру, недоверчиво взглянув на нее, быстро закончил завтрак.
Доев хлеб, Алси молча села в седло, не обращая внимания на усталость, которая, словно сгущающиеся облачка, туманила ее сознание, и пульсирующую головную боль, огненной лентой стиснувшую виски. Вскочив в седло, Думитру пустил лошадь шагом, Алси, выпрямившись в седле, последовала за ним, навстречу всему, что принесет им наступивший день.
Глава 18
Казалось, у Думитру все внутри вибрирует, не от страха или адреналина, а просто от энергии жизни. Последние полторы недели он был узником, точно таким же, как если бы провел все это время в камере белградской тюрьмы. Теперь у него было ощущение, что он выбрался на свет божий и полной грудью вдохнул свежий воздух. Он был решительно настроен больше никогда не попадать в застенки.
Думитру настороженно прислушивался к доносящимся с дороги звукам и, прежде чем показывались какие-то путешественники, уводил лошадей в лес. Чаще всего мимо проезжали местные крестьяне, отважившиеся отправиться в ближайшую деревню, но однажды промчалась группа всадников в мундирах армии Османской империи, сопровождавшая какого-то чиновника в восточном халате и замысловатом головном уборе. Второй раз Думитру насторожился, когда по дороге, вскинув на плечо винтовки, пронеслись дикого вида мужчины, болгарские братья гайдуков, похитивших его и Алси около двух недель назад.
Всякий раз, съезжая с дороги, Думитру видел, как напрягаются плечи Алси, но она ничем не выдала волнения, хотя ее
