с его лица, что у Алси голова закружилась.
– Ради такого ответа стоит спасать человека. Нет, – внезапно добавил он, – я не имею намерения переспать с вами.
– Ч-что? – Резкость сэра Эдуарда шокировала Алси не меньше, чем быстрая перемена настроения.
На его лице вновь появилось ироническое выражение, но на этот раз ирония была направлена внутрь.
– Не заблуждайтесь на мой счет. Не будь на вашем лице выражения благородной жертвенности и мученичества, я, может быть, и согласился бы на это. Но в мире достаточно женщин, которые горят желанием разделить со мной ложе, и я не вижу необходимости принуждать к этому красавицу, которая смотрит на меня как на отвратительное чудовище.
– Вы его не спасете? – спросила Алси.
– Разве кто-нибудь это сказал? – возразил он. – Чтобы потом говорили, что сэр Эдуард Каннингем не джентльмен?! Нет, я спасу его за право поцеловать лилейную ручку прекрасной дамы. Вы ведь и сами собирались это предложить, да я опередил вас? – продолжал он, прежде чем Алси успела ответить. – Спасу в обмен на ваш портрет, который пришлют мне на Пиккадилли, и обещание, что Северинор с этой поры будет… скажем так… более сочувственно относиться к интересам Британии.
У Алси голова шла кругом, но она ухитрилась возразить:
– Как может быть иначе, если его супруга – верная дочь Британии?
Сэр Эдуард покачал головой:
– Вы слишком быстро научились давать ничего не значащие ответы. Надеюсь, вы понимаете, что если мой риск не будет должным образом вознагражден, то в министерстве внутренних дел будут недовольны?
– Да, я понимаю, – сказала Алси. – Даю вам слово, поскольку не могу дать ничего другого, что мой муж и я не отплатим за вашу доброту злом.
– Доброта! – фыркнул сэр Эдуард. – Все дело в обещанном портрете и самой истории. – Он взял в свои ладони ее затянутую в перчатку руку и поцеловал. – Что ж, сделка заключена. А теперь идите и сделайте вид, что все ваши надежды рухнули, иначе я ничего не смогу для вас сделать. И сегодня ночью будьте готовы. Ко всему.
Алси сделала, как ей велели. Должно быть, ее горестное выражение было убедительным, поскольку она заметила, как на лице султана мелькнуло довольное выражение. Алси молча села в кресло, сопротивляясь попыткам вовлечь ее в общий разговор. Ее сердце то воспаряло от надежды, то падало от ужаса. В конце концов, все поднялись, чтобы уйти, получив на это разрешение султана. Алси была слишком занята своими мыслями, чтобы заметить безмолвный обмен взглядами адмирала и могущественного владыки. Она поднялась и вместе со всеми пошла к двери, когда ее остановил голос султана.
– Идите сюда, графиня, – приказал он.
С неистово колотящимся сердцем, едва скрывая ужас, Алси подчинилась.
– Что вы так живо обсуждали с сэром Эдуардом? – спросил султан, когда она остановилась перед возвышением. Он говорил так тихо, что Алси сомневалась, слышит ли его свита.
– Брак, ваше величество, – услышала она собственный голос.
– С чего бы это? Ваш муж еще жив, – мягко сказал он, словно успокаивая испуганную пташку.
У Алси сердце подпрыгнуло, она молила Бога дать ей силы, чтобы не выдать себя.
– Но так недолго будет. А вдове неприлично оставаться одной, – ответила она, вспомнив слова Айгуль.
Султан рассмеялся, обнажив крепкие белые зубы.
– Окажись вы среди красавиц гарема, вы бы далеко продвинулись, – одобрительно сказал он. – Расскажите, что он ответил. Он заинтересовался?
– Он не имеет желания связываться с женщиной, которую преследуют призраки прошлого, – ответила Алси, вложив в слова горе, терзавшее ее в последний месяц.
– Он очень мудрый человек, – сказал султан.
С этими словами он отпустил Алси, и она на подгибающихся ногах пошла к двери.
«Держись, Думитру, – мысленно обратилась она к мужу. – Еще немного. Держись».
Глава 23
Алси отвели в ее комнату в недрах дворца Топкапы, но только на одну ночь, заверила леди Бантинг. Алси в это верила. Так или иначе, но больше она ни одной ночи во дворце не проведет. Вернувшись в комнату, она отклонила предложение разобрать постель, отослала Айгуль и сама сняла вечерний наряд. Она распустила туго затянутый корсет, который после нескольких недель относительной свободы казался ей настоящими тисками, надела дорожное платье и долго сражалась с пуговицами застежки на спине. Потом ей осталось только задуть лампу и лечь под одеяло и ждать.
Алси была уверена, что не сможет заснуть, но, должно быть, задремала. Усыпанное звездами небо, видное в квадратик окна, вдруг закрыла мужская тень.
Это был не Думитру. На какую-то долю мгновения Алси подумала, что это он, но силуэт был ей не знаком.
– Поторопитесь, ваше сиятельство, – тихо произнес мужчина по-английски, но с акцентом.
Значит, и не сэр Эдуард.
Выскользнув из-под одеяла, Алси накинула вуаль, закуталась в большую шаль и надела туфли. Мужчина двигался по комнате бесшумно, и Алси решила снять обувь, чтобы не нарушать тишину. Камни пота между коврами были такими холодными, что у Алси поджимались пальцы, но она не обращала на это внимания.
Мужчина вывел ее из комнаты и повел по извилистому пути, который она сегодня проделала уже дважды. Комнаты, при свете дня поражавшие сказочным великолепием, теперь пугали. Казалось, в тени притаились многочисленные соглядатаи. У Алси сердце сжималось от страха и холода, она старалась держаться как можно ближе к своему проводнику. Наконец он открыл дверь, и Алси увидела во дворе паланкин и носильщиков в дворцовых ливреях.
– Идите и не говорите ни слова, – пробормотал провожатый. – Вы наложница, отправившаяся навестить умирающую сестру.
Алси подчинилась и, прежде чем выйти из двери, плотнее закрыла лицо вуалью, так что виднелись только глаза. Мужчина распахнул дверцу паланкина, и она вошла внутрь. На единственном сиденье с трудом могли уместиться два человека, окна на всех стенках плотно занавешены. Алси с колотящимся от страха сердцем уселась, и ее провожатый захлопнул дверцу. Без всякого предупреждения паланкин подняли в воздух, он покачнулся, когда носильщики положили на плечи длинные опоры.
Алси слышала, как мужчина на турецком языке тихо отдал приказ, и паланкин поплыл вперед, чуть покачиваясь в такт шагам носильщиков. Алси не смела выглянуть в окно, боялась даже дышать, она сидела неподвижно, словно усилием воли могла сделать процессию неслышной и невидимой.
Паланкин остановился, и Алси почувствовала, что его снова опускают. Со страхом она немного раздвинула занавески и увидела, что носилки стоят в другой части двора. Ей снова оставалось только ждать.
Думитру больше не заснул. Он раздумывал, стоит ли ему есть. Тюремщик сказал, что еду послала Алси, но никто не гарантировал того, что по дороге туда не подсыпали яду. Поразмыслив, Думитру пришел к выводу, что если турки задумают его отравить, то этого не избежать, и решил насладиться пищей, ведь вполне возможно, это его последняя трапеза.
Алси прислала ему нож, чтобы он мог покончить с жизнью, но сопроводила его загадочным предостережением. «Воспользуйся им, если нужно. Воспользуйся… если нужно». И когда он должен им воспользоваться? Прежде чем мучители отберут у него нож? После того как они раздробят ему ноги, но еще не тронут руки? Когда начнется боль или когда она станет невыносимой?
Если нужно.
Или Алси, глупышка, полагает, что ножом вовсе не придется воспользоваться?
В тишине снова отчетливо прозвучали шаги. Думитру застыл с ножом в руках. Нечего и пытаться бежать. Может быть, воткнуть себе нож в шею, и всему конец? Или спрятать его?
Шаги замолкли у двери его камеры. Тюремщик загремел ключами, и Думитру после мучительных колебаний бросил нож в отхожее ведро, и он с плеском упал на дно. Теперь нож надежно спрятан. Ключ уже поворачивался в замке, и Думитру отпрянул в сторону за мгновение до того, как отворилась дверь.
Стоявший в дверях мужчина с масляной лампой в руках улыбнулся, заметив пустую миску и полупустой кувшин. Эго был не тот тюремщик, что привел Думитру в этот каменный мешок, а совершенно другой человек.
– Вас любят, – сказал он на арабском диалекте, который употребляли при дворе. Мужчина что-то бросил Думитру, и тот поймал скованными руками тюк ткани. – Вас действительно любят. Сейчас я это сниму.
Прикрыв дверь, мужчина вытащил другой ключ и проворно освободил запястья Думитру от кандалов. Разобрав тюк одежды, Думитру нашел европейскую юбку и турецкую шаль с вуалью. Значит, его выведут из дворца под видом женщины из гарема.
– Я слишком высокий, – запротестовал он.
Мужчина усмехнулся:
– Если повезет, вас никто вблизи не увидит. Если повезет, вас вообще не увидят.
Думитру вытащил из ведра нож, вытер об юбку и сунул за пояс.
– Если повезет, – согласился он.
Путь в камеру казался ему годами, а обратная дорога – одним мгновением, караульное помещение было пустым – стражников подкупили или они несли службу на другом посту. «Неужели Алси сумела сделать все это за такое короткое время?» – задавался вопросом Думитру. Или это одна из тех отвратительных шуток, которые султан устраивает, чтобы развлечься?
Не успел Думитру прийти к какому-нибудь выводу, как снова оказался во внутреннем дворе. В тени дерева на земле стоял паланкин.
– Поторапливайся, – с иронией в голосе сказал мужчина. – Сестра твоей хозяйки умирает.
Думитру не надо было подгонять. Один из носильщиков распахнул дверцу, Думитру, согнувшись, шагнул внутрь и увидел сияющие в ярком лунном свете глаза Алси.
